Разгон, Израиль Борисович

Израиль Борисович Разгон
Дата рождения	1892(1892)
Дата смерти	2 декабря 1937(1937-12-02)
Годы службы	1912-1937
Звание	корпусной комиссар
Командовал	1928-1932 начальник Гидрографического управления ВМС; в 1937 начальник Управления вооружения Морских сил РККА
Награды и премии

Израиль Борисович Разгон (1892 — 2 декабря 1937) — советский военно-морской деятель, корпусной комиссар (1935).

Сын музыканта-клезмера, зарабатывавшего на жизнь игрой на еврейских свадьбах. Родился в г. Темир-Хан-Шура, вырос в Бобруйске. Двоюродный брат писателя Льва Разгона.

Окончил гимназию и коммерческое училище, из института был исключен. Член РСДРП с 1908 года. За революционную деятельность сидел в тюрьме и был сослан на европейский Север.

В 1912 г. призван в армию (по другой версии - пошёл добровольно). Участник Первой мировой войны, награждён четырьмя Георгиевскими крестами[www.google.ru/#q=%D0%A0%D0%B0%D0%B7%D0%B3%D0%BE%D0%BD,+%D0%98%D0%B7%D1%80%D0%B0%D0%B8%D0%BB%D1%8C+%D0%91%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%81%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87+%D0%B3%D0%B5%D0%BE%D1%80%D0%B3%D0%B8%D0%B5%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9+%D0%BA%D1%80%D0%B5%D1%81%D1%82&newwindow=1&tbm=bks&start=10]. Прапорщик (1916).

С 1918 года в РККА. В Гражданскую войну — командир полка, военком 17-й дивизии (Западный и Южный фронты).

В 1921—1922 военком штаба Петроградского ВО, участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа. С апреля 1923 по 1924 год помощник военного назира и командующий армией Бухарской Народной Республики, член РВС 13-го стрелкового корпуса. Награждён высшей наградой БНР - орденом Красного Полумесяца 1-й степени.

С 1924 года слушатель Военной академии РККА, одновременно военком её Восточного факультета.

С 1925 в Китае (под фамилией «Ольгин») — заместитель начальника Южнокитайской группы военных советников по политической части, советник Центральной военной школы. По требованию Чан Кайши покинул Китай 21 марта 1926 года (вместе с Н. В. Куйбышевым и В. П. Рогачевым).

С 1926 военком, с 1928 военком и начальник Гидрографического управления ВМС. В 1928 году награждён орденом Красного Знамени.

С мая 1932 г. помощник командующего Морскими Силами Черного моря. С февраля 1936 г. помощник командующего Балтийским флотом по материальному обеспечению, командир Главного военного порта БФ.

С марта 1937 г. начальник Управления вооружения Морских сил РККА.

Арестован 16 августа 1937 г., 2 декабря по обвинению в участии в военном заговоре приговорён к расстрелу. В тот же день расстрелян.

Источники

• Черушев Н. С., Черушев Ю. Н. Расстрелянная элита РККА (командармы 1-го и 2-го рангов, комкоры, комдивы и им равные). 1937—1941. Биографический словарь. М., 2012, с. 148—149.
• Самые секретные родственники. Николай Александрович Зенькович.
• Разгон Израиль Борисович [www.centrasia.ru/person2.php?&st=1070481112]
• Разгон Израиль Борисович [1937god.info/node/102]
• Непридуманное: повесть в рассказах. Лев Эммануилович Разгон. Слово, 1991 - Всего страниц: 284

Отрывок, характеризующий Разгон, Израиль Борисович

– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.