Разделение Кореи

Разделение Кореи на Северную и Южную Корею произошло в 1945 году после поражения Японии, до этого правившей Кореей, во Второй мировой войне. США и СССР подписали соглашение о совместном управлении страной. Линия раздела зон влияния двух сверхдержав прошла по 38-й параллели. После Корейской войны (1950—1953) два молодых государства были разделены демилитаризованной зоной.

Исторические предпосылки

Аннексия Кореи Японией (1910—1945)

После окончания Русско-японской войны в 1905 году Корея попала под протекторат Японии и в 1910 году была ею аннексирована.

Вторая мировая война (1939—1945)

В ноябре 1943 года Франклин Рузвельт, Уинстон Черчилль и Чан Кайши встретились на Каирской конференции для обсуждения судьбы японских колоний и пришли к договорённости, что Япония должна лишиться всех территорий (в том числе и Кореи), захваченных ею с помощью военного вмешательства.

В конце Второй мировой войны в августе 1945 года судьба Кореи ещё не была ясна. Однако в США видели попытки СССР распространить влияние в Корее и установить там своё правительство. Опасаясь этого, американцы решили ускорить меры по распространению своего влияния. 10 августа 1945 года двум молодым офицерам — Дину Раску и Чарльзу Бонстилу было дано задание создать американскую оккупационную зону. Было принято решение, что её северной границей будет 38 параллель северной широты. Это решение было записано в приказ номер один по послевоенной Японии.

В это время жители Кореи пытались заполнить административный вакуум в стране. 6 сентября 1945 года в Сеуле был созван конгресс представителей как высший законодательный орган страны. В правительство вошли в основном левые силы.

После Второй мировой войны

См. также: Московская конференция 1945 года

Юг

7 сентября 1945 года генерал Макартур объявил Джона Ходжа военным представителем США в Корее, на следующий день войска Ходжа высадились в Инчхоне. «Временное правительство Республики Корея» послало навстречу им делегацию с тремя переводчиками, однако делегация принята не была.

Управление страной, в отличие от Японии, перешло в руки военных. В административной системе страны с приходом американцев изменилось немного — чиновники, работавшие ещё во время японской оккупации, остались на своих постах. Японские официальные лица продолжали работать в стране до 1946 года.

Американские оккупационные силы с подозрением относились к самопровозглашённому Временному правительству, считая его чересчур левым, поэтому благосклонно относились к антикоммунистическому движению в стране. В августе 1948 года его лидер, Ли Сын Ман, стал президентом Южной Кореи, и американские войска покинули полуостров.

Север

В августе 1945 года в Северной Корее было установлено «Советское гражданское управление». В феврале 1946 было сформировано временное правительство (Временный Народный Комитет Северной Кореи) во главе с Ким Ир Сеном. Советские войска покинули полуостров в 1948 году.

Спорная территория Жёлтого моря

Сухопутная линия разграничения была согласована и признана сторонами конфликта. Однако в Жёлтом море линия разграничения не была согласована. Южная Корея контролирует ряд островов вдоль побережья Северной Кореи и считает воды вокруг островов своими. Северная Корея не оспаривает принадлежность островов Южной Корее, но считает морскую зону вокруг островов своей. Как следствие обе стороны считают нахождение кораблей другого государства в этом районе нарушением границы с соответствующими последствиями в виде конфликтов, доходящих до боевых столкновений. Ситуация осложняется регулярными военными учениями южнокорейских сил и ВМФ США в спорном регионе. Северная Корея воспринимает учебные стрельбы как обстрелы своей суверенной территории.

Перспективы объединения

В конце 1980-х годов президент КНДР Ким Ир Сен предложил организовать некое подобие объединённого корейского государства — Демократическую Конфедеративную Республику Корё.

В декабре 1991 года в Сеуле было подписано Соглашение о примирении и ненападении, сотрудничестве и обмене между Севером и Югом. В этом Соглашении особо отмечалось, что отношения между КНДР и Республикой Корея не обычные межгосударственные, а временно сложившиеся в ходе продвижения к воссоединению. Стороны взяли на себя обязательство отказаться от военно-политической конфронтации, обеспечить разрядку и мир, содействовать общенациональным интересам. Было решено сформировать Совместную военную комиссию Севера и Юга по разработке мер военного доверия. Соглашение предусматривало экономическое сотрудничество, прежде всего в освоении ресурсов, товарообмене, совместных инвестициях с целью пропорционального развития национальной экономики и повышения благосостояния всей корейской нации. Было выражено намерение сторон обеспечить свободное передвижение и контакты людей, переписку, встречи, воссоединение разделенных семей и родственников. Предлагалось также восстановить прерванные железнодорожные и шоссейные дороги, открыть водные и воздушные пути.

Незадолго до этого, в сентябре 1991 года, обе страны были приняты в ООН.

Начиная с этого времени две страны делают очень небольшие шаги к объединению в виде ограниченных представительских и культурных контактов между населением, решения технических вопросов по стыковке инфраструктур, совместного выступления в некоторых видах большого спорта и на культурных мероприятиях и тому подобное.

5 февраля 2014 года, в результате встречи представителей правительств Республика Корея и КНДР в пограничной деревне Пханмунджом, было достигнуто соглашение организовать воссоединение семей на территории Северной Кореи в период с 20 по 25 февраля 2014 года.

По официальным данным Республики Кореи воссоединения семей ожидают 73 тысячи южнокорейских граждан, и только несколько сотен семей смогут сделать это во время запланированной встречи.

Отрывок, характеризующий Разделение Кореи

– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.