Разрешение (музыка)

Разреше́нием в музыке называется переход от одного созвучия (интервала, конкорда, аккорда), трактуемого как ладовый неустой, к другому созвучию, трактуемому как ладовый устой (см. Устой и неустой).

Разрешение интервалов

Существуют только четыре простых интервала (в отличие от составных интервалов), требующих разрешения. При этом увеличенные интервалы всегда разрешаются в более широкие, а уменьшённые — в более узкие.

• увеличенная секунда (ув. 2) разрешается в большую или малую терцию (б. з или м. з)
• уменьшённая септима (ум. 7) — в большую или малую сексту (б. 6 или м. 6)
• увеличенная кварта (ув. 4) — в большую или малую сексту (б. 6 или м. 6)
• уменьшённая квинта (ум. 5) — в большую или малую терцию (б. з или м. з)

Существует одна особенность. Поскольку и ув. 4 и ум. 5 являются тритонами, звучат очень неустойчиво и требуют разрешения, необходимо иметь в виду, на какой ступени какого лада построен этот интервал. В зависимости от этого данный тритон будет иметь различные разрешения. При определении интервала на слух всегда ориентируются на последующее разрешение.

Разрешение аккордов

Разрешения требуют увеличенные и уменьшённые трезвучия, а также септаккорды и их обращения. Разрешаются они в устойчивые трезвучия и их обращения. Исключение составляет доминантсептаккорд (Д7): он разрешается в неполное тоническое трезвучие с утроенной тоникой.

Реже трезвучие неустойчивой ступени (например, второй) разрешается в трезвучие устойчивой (например, в тонику), несмотря на то, что такое трезвучие не является ни увеличенным, ни уменьшённым.

Литература

• В. А. Вахромеев. Элементарная теория музыки. — Третье издание. — М.: Государственное музыкальное издательство, 1961. — С. 139—144. — 25 000 экз. — ISBN 978-5-7140-0962-4.

Ссылки

• Разрешение // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907. (в источнике используется ныне не употребительная муз. терминология)

Отрывок, характеризующий Разрешение (музыка)

Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.