Разумный, Владимир Александрович

Владимир Александрович Разумный
Дата рождения:	15 октября 1924(1924-10-15)
Дата смерти:	19 января 2011(2011-01-19) (86 лет)
Место смерти:	Москва, Россия
Страна:	СССР, Россия
Язык(и) произведений:	русский
Награды:
[razumny.ru .ru]

Владимир Александрович Разумный (15 октября, 1924 — 19 января, 2011) — философ, эстетик, публицист, педагог, литературный критик; доктор философских наук (1964), профессор (1968). Действительный член Академии педагогических и социальных наук, Международной академии информатизации, Академии профессионального образования и Международной педагогической академии. Член Союза театральных деятелей России (1954), Союза кинематографистов России (1964), Российского философского общества.

Биография

Отец — Александр Разумный, один из основоположников послевоенного советского кинематографа. З июля 1941 года вместе с другими девятиклассниками Москвы ушёл в московское ополчение, где выполнял спецзадания в районе Ельни — Ярцево — Дрогобуж в 6 Госстройуправлении НКВД до 21 сентября 1941 года. Со всеми девятиклассниками Москвы был откомандирован для завершения учёбы. По окончании средней школы был призван в августе 1942 года в ряды Красной армии и направлен в Первое Туркестанское пулемётное училище. По присвоении воинского звания лейтенанта продолжал службу в 62 — 8 Гвардейской армии ген. В. И. Чуйкова командиром пулеметного взвода, затем — роты в боях за Изюм и Барвенково, и далее — за Кировоград. После ранения и госпитализации был откомандирован в распоряжение Московского военного округа, где до увольнения в запас 20 апреля 1944 года готовил резервистов спецподразделений при военкомате. Последнее воинское звание — гвардии капитан.

Окончил Всесоюзный Государственный институт кинематографии (в 1948 году) и аспирантуру Института философии Академии наук СССР (в 1952 году). С 1949 года и до последних лет вёл преподавательскую работу по философии, педагогике и эстетике. В 1955—1969 гг. — старший научный сотрудник сектора эстетики Института философии Академии наук СССР. С 1969 по 1977 год — директор вновь организованного им издательства «Педагогика» Академии педагогических наук СССР и Комитета по печати при Совете министров СССР. В 1977—1980 гг. — заведующий сектором взаимодействия школы, учреждений культуры и общественности по эстетическому воспитанию. В 1980—1984 гг. — заведующий кафедрой общественных наук Всесоюзного института повышения квалификации работников культуры, с 1984 по 1992 г. — профессор-консультант Научно-исследовательского института художественного воспитания Академии педагогических наук СССР, с 1992 г. до 1 июня 2006 г. — профессор Российского института переподготовки работников культуры, искусства и туризма Министерства культуры Российской федерации, далее — Академии переподготовки работников искусства, культуры и туризма, с 1 июня 2006 г. — профессор Московского психолого-социального института.

Сферы увлечений — плавание с аквалангом, легенды и мифы народов мира и всевозможные очаровательные представители фауны — рептилии, черепахи, птицы, крысы и морские свинки, всегда наполняющие его дом убеждённого пантеиста. И конечно же — мудрые и верные собаки, сопровождавшие его всю жизнь, начиная с малолетства. Основная пожизненная страсть — русский балет. Но, пожалуй, к восьмидесяти пяти годам его всепоглощающим увлечением стал компьютер, перед всесилием которого он испытывает в процессе освоения поистине мистический трепет как перед знамением будущей цивилизации.

Скончался 19 января 2011 года.

Научная деятельность

Сфера творческих интересов — роль искусства в социальной жизни, общие закономерности и парадоксы социокультурного процесса как единства глобальных знаний, утончённых чувств и верований, драматизм бытия человека, смысл и перспективы современной цивилизации.

Первый период литературно-творческой деятельности В.Разумного (пятидесятые — шестидесятые годы XX века) был посвящён разработке общегносеологических проблем эстетики, таких как художественный образ, типическое в искусстве, природа художественного обобщения. Он обосновывал понимание художественного образа как своеобразного синтеза истины, красоты и добра, выступал против догматического понимания реализма, отстаивая правомерность условности в рамках реалистического творческого мышления. Основные монографии этого периода — «Проблема типического в эстетике», «О природе художественного обобщения», «Единство этического и эстетического в искусстве». Итоги этих исследований были им доложены на 5 Международном конгрессе по эстетике в Амстердаме.

Второй этап его научной деятельности (семидесятые — восьмидесятые годы XX века) — изучение новых художественно-образовательных систем в России, мирового опыта эстетического воспитания молодёжи. Им была сформулирована концепция «П — П — Д» (потребность — переживание — действие), предполагающая возможность конструктивного и эффективного изменения эстетической потребности индивида только через педагогически-организованное действие, операционно влияющее на переживание человека, на всю его структуру. Основная монография второго этапа — «Эстетическое воспитание. Сущность. Формы. Методы». В этот период он представил на обсуждение общественности программу интегративного образования, предполагающего преобразование традиционной школы как изжившего себя института эпохи Просвещения. Стержневыми в его программе стали идеи дешколизации, посткартезианской дидактики и использования игровых технологий в учебном процессе. Теоретические итоги исследований второго этапа были доложены В.Разумным на 6 Международном конгрессе по эстетике в Упсала.

В последний период В. Разумный опубликовал цикл работ о драматизме бытия, о философии мементоморизма, о сравнительной теории вероучений — «Драматизм бытия или Обретение смысла», «В поисках смысла. Очерки всеобщего йехуизма». Последний год он работал над завершением итоговой монографии этого цикла: «Тринадцатая ночь или Перед закатом надежды».

С 1949 года В. Разумный систематически выступал в печати, в средствах массовой информации как критик, публицист и эссеист. Всего им опубликовано 41 книжное издание, 360 статей по проблеме динамики современной культуры. Более пятидесяти пяти лет он вёл систематическую научно-организационную и педагогическую деятельность. Был директором созданного им в 1968 году академического издательства «Педагогика», редактором многих научных изданий, монографий, сборников. На 2010 г. был Главным редактором созданного им в 2001 году научно-методического журнала «Мир образования — образование в мире».

Награды

Награждён многими боевыми орденами, правительственными наградами и почетными знаками за развитие образования в России. Как Действительный член Европейской академии информатизации удостоен Знаков Командора и Кавалера Всемирного ордена НАУКА. ОБРАЗОВАНИЕ. КУЛЬТУРА.

Ссылки

[ru.rodovid.org/wk/Запись:111244 Разумный, Владимир Александрович] на «Родоводе». Дерево предков и потомков

• [lit.lib.ru/r/razumnyj_w_a/ Произведения В. Разумного в сетевой библиотеке Мошкова]
• [kprf.ru/rus_soc/86912.html Россия потеряла своего верного сына. Памяти философа, педагога, критика В.А.Разумного]. КПРФ (21 января 2011). Проверено 20 марта 2013. [www.webcitation.org/6FHkP7jOo Архивировано из первоисточника 21 марта 2013].

Отрывок, характеризующий Разумный, Владимир Александрович

Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.