Раймунд Роже де Фуа

Раймунд Роже де Фуа фр. Raymond Roger de Foix
граф де Фуа
ноябрь 1188 — 27 марта 1223
Предшественник:	Роже Бернар I Толстый
Преемник:	Роже Бернар II Великий
виконт Нарбонны
1193/1194
Предшественник:	Педро Манрике де Лара
Преемник:	Педро Манрике де Лара
Смерть:	27 марта 1223(1223-03-27) замок Мирепуа
Род:	Дом Фуа-Каркассон
Отец:	Роже Бернар I Толстый
Мать:	Сесилия де Безье
Супруга:	Филиппа
Дети:	Роже Бернар II Великий, Эмери, Сесилия незак: Луп I де Савердюн, Эскларамонда

Раймунд Роже де Фуа (фр. Raymond Roger de Foix; ум. 27 марта 1223, замок Мирепуа) — граф де Фуа с 1188, виконт де Нарбонн в 1193/1194, второй сын Роже Бернара I Толстого, графа де Фуа, и Сесилии де Безье.

Биография

Поскольку его старший брат умер раньше отца, не оставив детей, то наследником графства Фуа стал Раймунд Роже. Он стал графом после смерти отца в ноябре 1188 года. Он в 1191 году принял участие в Третьем крестовом походе в составе армии Филиппа II Августа, короля Франции, где отличился при осаде Аскалона и взятии Акры. Однако при этом его имя не упоминается в сообщениях современных ему хронистов крестовых походов.

Вернувшись во Францию, он вступил в тесный союз со своим сюзереном, графом Тулузы Раймундом VI. В 1201 году Раймунд Роже принёс графу Тулузы вассальную присягу за Савердюн.

Во время правления Раймунда Роже началось расширение владений графов Фуа на юг в Каталонию, что вылилось в конфликт с епископами Урхеля, продолжавшийся почти до конца XIII века. В 1196 году он ограбил верхний Урхель и Сердань, а в 1198 году захватил город Сео-де-Уржель, где располагалась резиденция епископа, разграбив городской собор. Основой этого конфликта послужила долина Андорры, светской властью над которой обладали епископы Урхеля с X века, но которую оспаривали местные феодалы. Союзником Раймунда Роже при этом был Арно, виконт Кастьельбона и Сердани. А в 1203 году конфликт перерос в войну. Поводом послужил брак между Роже Бернаром, сыном и наследником Раймунда Роже, и Эрмезинды, наследницы Арно де Кастельбона. Увидев в этом браке угрозу своим интересам, епископ Урхеля Бернат де Виламур и граф Урхеля Эрменгол VIII объединились и напали на Раймунда Роже и Арно, захватив в феврале 1203 года их в плен, в котором они пробыли до сентября. Освободили их только благодаря вмешательству короля Арагона Педро II, который был заинтересован в союзе с графом Фуа для завоевания Окситании. Еще в 1193 году отец Педро, король Альфонсо II, передал Раймунду Роже конфискованное у Педро Манрике де Лара виконтство Нарбонна, однако вскоре после этого по достигнутому соглашению оно было возвращено законному владельцу. В 1208 году Педро даровал Раймунду Роже права каталонского сеньора, а в 1209 году передал ему замки Юссон и Керигю. Одним из самых значительных событий в истории Окситании во время правления Раймунда Роже были Альбигойские войны. Катары или альбигойцы, как они себя называли по названию города Альби, на Третьем Латеранском соборе в 1179 году они были заклеймены как еретики. Однако они составляли собой сплоченную группу и встречали поддержку в том числе среди окситанской знати. Раймон Роже был католиком, а не альбигойцем, однако относился к катарам очень терпимо и не препятствовал их распространению в своих владениях. Но его близкие родственники открыто сочувствовали альбигойцам. В их числе была мать, Сесилия, происходившая из рода Тренкавелей, во владениях которых концентрация катаров была наивысшей, и жена Филиппа, которая в 1207 году участвовала в собрании катаров в Памье. А сестра Раймунда Роже, Эсклармонда де Фуа, открыто перешла в стан альбигойцев. Она играла огромную роль в движении катаров. Враги часто называли её «женщиной-папой». А принадлежавшая ей крепость Монсегюр стала одним из центров альбигойцев.

В 1209 году был объявлен крестовый поход против альбигойцев, который возглавил Симон IV де Монфор. Однако вскоре крестовый поход перерос в феодальную войну. Симон де Монфор старался завоевать в Окситании для себя как можно больше владений, в результате чего против него выступили многие феодалы, которые не были альбигойцами. В числе их оказался и Раймунд Роже, который оказался недоволен тем, что в Памье Симон заменил Раймунда Роже в договоре о совместном правлении, после чего Раймунд Роже объявил о поддержке своего сюзерена, графа Раймунда VI Тулузского. В ответ армия Симона вторглась и во владения Раймунда Роже. Борьба велась сначала с переменным успехом, замок Фуа осаждался 4 раза, но так и не был взят. Вскоре в войну вмешался король Арагона Педро II, который держал нейтралитет по отношению к крестоносцам, но позже решивший отстоять свои интересы в Окситании и поддержать своих вассалов. В 1213 году армия Педро, которую возглавил сам король, подошла к крепости Мюре, в составе армии были войска из Фуа. Однако в произошедшей 12 сентября битве армия Педро была разбита крестоносцами во главе с Симоном, а сам король погиб. Лишившись поддержки, Раймунд Роже в 1214 году был вынужден признать своё поражение и примирился с церковью. Он передал замок Фуа в залог папскому посланнику, который передал его Симону. А затем Раймунд Роже явился на Четвёртый Латеранский собор (ноябрь 1215 года), где получил прощение за выплату штрафа, после чего ему были возвращены владения.

Однако Симон де Монфор отказался вернуть свои завоевания. В результате в 1216 году война возобновилась, против Симона, получившего Тулузу, выступило большинство окситанских феодалов, которых возглавили Раймунд VI Тулузский и его наследник, будущий граф Раймунд VII. В этой войне принял участие и Раймунд Роже. После гибели Симона Монфора 25 июня 1218 года Раймунд Роже смог наконец получил свой замок Фуа.

В последующие году Раймунд Роже смог отвоевать у наследников Симона большинство своих владений. Он умер 27 марта 1223 года во время осады крепости Мирепуа. Ему наследовал единственный законный сын Роже Бернар II Великий

Брак и дети

Жена: Филиппа. Дети:

• Роже Бернар II Великий (ум. 1241), граф де Фуа с 1223
• Эмери (ум. после мая 1222)
• Сесилия (ум. 1270); муж: с 6 мая 1224 Бернар V (1196 — 30 ноября 1241), граф де Комменж с 1225

Также у Раймунда Роже было как минимум двое незаконных детей от неизвестной любовницы:

• Луп I (ум. после 1259), 1-й сеньор де Савердюн, родоначальник линии Фуа-Савердюн.
• Эскларамонда; муж: с 13 января 1236 Бернар (Барнат) д’Алион (ум. 1258), сеньор де Донезан

Ссылки

• Фуа, графский род // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [fmg.ac/Projects/MedLands/TOULOUSE%20NOBILITY.htm#RogerBernardIFoixdied1188A COMTES de FOIX] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 8 декабря 2009. [www.webcitation.org/66gox4SPR Архивировано из первоисточника 5 апреля 2012].
• [www.foixstory.com/data/comtes/06.htm Raimond-Roger] (фр.). Проверено 8 декабря 2009. [www.webcitation.org/66rpgCCiB Архивировано из первоисточника 12 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Раймунд Роже де Фуа

– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]