Райх, Вильгельм

Вильгельм Райх
Wilhelm Reich
Вильгельм Райх
Место рождения:	Добряничи, Королевство Галиции и Лодомерии, Австро-Венгрия
Место смерти:	Льюисбург, Пенсильвания, США
Научная сфера:	психоанализ, телесно-ориентированная психотерапия
Альма-матер:	Венский университет
Научный руководитель:	Зигмунд Фрейд
Известен как:	фрейдомарксист, автор гипотезы об оргонической энергии

Вильге́льм Райх (нем. Wilhelm Reich; 24 марта 1897, Добряничи, Королевство Галиции и Лодомерии, Австро-Венгерская империя — 3 ноября 1957, Льюисбург, Пенсильвания, США) — австрийский и американский психолог, один из основоположников европейской школы психоанализа, единственный из учеников Фрейдa (так называемых неофрейдистов, каждый из которых основал собственное учение), развивавший возможности радикальной со­циальной критики: отмену репрессивной морали и требование полового просвещения. Идеи Райха оказали влияние на «новых левых» на Западе.

Биография

Семья

Вильгельм Райх родился 24 марта 1897 года в селе Добряничи в Галиции (Австро-Венгрия, ныне в Перемышлянском районе Львовской области Украины), в еврейской семье среднего достатка. Детские годы и юность провёл неподалёку, в Южинце (ныне Кицманского района Черновицкой области), где отец управлял арендованным земельным поместьем.

Его отец, Леон Райх, был властным, ревнивым и вспыльчивым мужчиной. Его красивая жена, Цецилия Ронигер, была полностью подчинена ему, хотя и страдала от его характера.

Вильгельм рос в изоляции от местных еврейских и украинских детей. Несмотря на еврейское происхождение, его отец считал себя немцем по культуре, поэтому в доме разрешалось говорить только по-немецки, а не на идише. Своего младшего брата Вильгельм воспринимал не только как товарища, но и как соперника. К матери Вильгельм испытывал сильные сыновние чувства и боготворил её. Несмотря на ревнивый характер мужа, она имела связь с домашним учителем, о которой Вильгельм рассказал отцу. В результате, когда Вильгельму было 14 лет, его мать покончила жизнь самоубийством. Смерть жены сломала отца, он вскоре подхватил воспаление легких, перешедшее в туберкулёз, и умер, пережив жену всего на три года, так что в 17 лет Вильгельм стал полным сиротой. От туберкулёза, этой «болезни бедности», умер в возрасте 26 лет и брат Вильгельма.

Становление личности

После смерти отца Вильгельм Райх, продолжая учиться, взял управление фермой в свои руки, но в 1916 году Первая мировая война разрушила эту семейную собственность. Вильгельм принял решение оставить дом и поступить на службу в австрийскую армию. Став офицером, он сражался в Италии.

Профессия

Вхождение в психоанализ

В 1918 году Райх поступил в медицинскую школу Венского университета, а уже в следующем, 1919 году стал членом Венского Психоаналитического общества и приступил к психоаналитической практике. Здесь же, в университете он познакомился со своей первой женой — будущим медиком Анни Пинк, которая впоследствии тоже стала заниматься психоанализом. Психоанализ и марксизм были популярными в студенческой среде учениями, и Райх был одним из тех, кто стремился соединить учения и Фрейда и Маркса.

В 1922 году Райх получил медицинскую степень^{[какую?]} и стал первым клиническим ассистентом доктора Фрейда, в том же 1922 году основавшего клинику в Вене, а впоследствии дорос до вице-директора этой клиники. В 1924 году Райх стал директором первого в стране учебного института психоанализа; теперь уже преподавал и сам.

Фрейд часто конфликтовал со своими учениками, когда те начинали настаивать на своих собственных взглядах. В 1927 году не избежал такого конфликта и Райх, придерживавшийся марксистских взглядов, а также полагавший, что в основе каждого невроза лежит отсутствие сексуального удовлетворения.

«Что будет пациент делать со своей естественной сексуальностью, освобожденной от подавления? — Фрейд ничего не говорил по этому поводу, даже не признавал самого этого вопроса, как выяснилось позже. Наконец, из-за избегания этого центрального вопроса, Фрейд сам создал гигантские теоретические трудности, постулировав биологический инстинкт страдания и смерти». (Из письма В. Райха)

Просветительская медицинская деятельность

В последующие годы Райх стал ещё более активно проявлять себя в политике, а также вступил в Коммунистическую партию. В 1929 году он вместе с другими создал клиники сексуальной гигиены для рабочих. В этих клиниках рабочие могли бесплатно получить сведения о контроле рождаемости, воспитании детей и даже сексуальном образовании. Подвергаясь порицанию психоаналитиков за свою политическую деятельность, он переехал из Вены в Берлин. В Берлине, чувствуя себя куда более свободно, чем в Вене, Райх стал уделять больше внимания коммунистически-ориентированному движению психического здоровья — здоровья трудящихся. Он читал лекции и организовывал гигиенические центры по всей Германии.

Однако вскоре его деятельность неожиданно прервалась. Почти одновременно, в течение полугода, его исключили и из психоаналитической ассоциации, по иронии судьбы носившей название Интернациональной, и из Коммунистической партии Германии.

Идеи Райха, проводившиеся в его клиниках, намного опережали своё время и не устраивали современное ему общество. Его программа, в настоящее время выглядящая совершенно нормальной, включала следующие главные моменты.

1. Интенсивное образование в области контроля рождаемости. Предоставление контрацептивов всем желающим.
2. Разрешение абортов.
3. Разрешение разводов. Отказ от признания факта законности брака значимым фактором для современной семьи.
4. Сексуальное образование как средство профилактики венерических заболеваний и сексуальных проблем.
5. Обучение сексуальной гигиене врачей и учителей.
6. Отказ от наказания преступников, совершивших преступления на сексуальной почве; лечение таких преступников технологиями психоанализа.

Кризис карьеры Райха совпал с политическим кризисом в стране — в 1933 году, устраняя своих противников, пришёл к власти Гитлер. К этому времени, в период с 1930 по 1933 год Райх написал свою, ставшую впоследствии знаменитой, книгу «Психология масс и фашизм». Фашизм, с точки зрения Райха, имеет не столько социальную, а биологическую природу: он служит выражением иррациональности характерологической структуры обычного человека, первичные биологические потребности которого подвергались подавлению. В книге подробно анализировалась социальная функция такого подавления и показывалось, решающее для этого подавления, значение авторитарной семьи и церкви. Книга была запрещена нацистами.

Райх уехал в Данию. Свою первую жену, так и не разделившую его профессиональные и политические взгляды, он оставил в Берлине, а сам женился на переехавшей в Данию балерине Эльзе Линденберг, которая была членом ячейки Райха. Вскоре, через Швецию он приехал в Норвегию и, начиная с 1935 года в течение 5 лет, проводил свои биологические и психологические исследования.

Новое для Райха увлечение биоэнергетикой не прошло для него даром — в газетах его начинают травить, оспаривая даже сексуальную основу неврозов — основу фрейдизма. Как бы подтверждая положение его программы об отказе от значимости брака, от него в самый тяжёлый для него момент жизни ушла вторая жена.

Американский период

В 1939 году руководство Новой школы социальных исследований приглашает Райха в Нью-Йорк, куда он переезжает вместе со своей лабораторией. Здесь его ассистентом становится эмигрантка немецкого происхождения Ильза Оллендорф, которая впоследствии становится его третьей женой.

Многочисленные переезды и долгое нахождение на грани нервного срыва медленно подтачивали здоровье учёного. С годами у Райха участились приступы тревожности и мнительности, которыми он страдал ещё в юные годы и пытался лечить психоанализом. В Америке Райх отказывается от продолжения анализа, не признаёт он и традиционных методов лечения, что только усугубляет его самочувствие.

В Нью-Йорке Райх вводит третий компонент в своё интегративное учение и основывает Институт оргона, где продолжает свои исследования по биоэнергии — энергии жизни, иначе называемой им оргонической энергией. Её он якобы наблюдает в своих лабораторных экспериментах, как фундаментальную жизненную энергию, присущую всем живым организмам. Эта энергия, по Райху, лежит в основе фрейдовской концепции либидо, являясь движущей силой живых организмов, в частности, высших животных и человека. По всей видимости, речь идет об универсальной энергии Ци — одной из основных категорий китайской философии и медицины. Известно, что в определённые периоды жизни Райх проявлял интерес к восточным течениям в медицине, ища там подсказки для своих исследований реакций тела человека. В 1950 году он пытается создать прибор, способный восстанавливать в организме человека истощающийся с годами оргон, снимать переутомление и лечить с его помощью различные болезни, такие как рак, стенокардию, астму, эпилепсию. Райх называет его оргонным аккумулятором и планирует со временем наладить производство прибора для нужд медицины и психиатрии. Не сохранилось данных, свидетельствующих о результатах эксперимента, и каких-либо сведений о том, занимался ли Райх лечением вышеперечисленных болезней. На него поступают жалобы от соседей, научное сообщество не воспринимает его работы всерьёз. В 1954 году Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов отказывает ему в лицензии на производство оргонных аккумуляторов и даёт распоряжение о прекращении экспериментов. Райх отказывается подчиниться распоряжению и открыто продолжает свою деятельность. Райх выступает с заявлением, что Управление не может быть компетентным, так как не располагает сведениями о новых методах. После многочисленных стычек с властями его заключают под стражу и приговаривают к двум годам тюрьмы за неуважение к властям. Управление добивается решения об уничтожении имеющихся в лаборатории приборов, чертежей оргонных аккумуляторов, а также всех материалов и публикаций, имеющих отношение к их производству.

Естественнонаучное сообщество воспринимает концепцию оргона как маргинальную теорию.

В 1957 году Вильгельм Райх скончался в федеральной тюрьме от сердечного приступа.

Идеи Райха

Телесно ориентированная терапия

Телесно-ориентированная психотерапия — терапевтическая практика, позволяющая работать с проблемами и неврозами пациента через процедуры телесного контакта (психосоматическая терапия).

Оргон

Согласно разработанной Райхом теории, весь окружающий мир пропитан «универсальной энергией жизни», названной им «Оргоническая энергия» (лат. organismus — живое существо). Блокирование в организме человека данной энергии должно приводить, по мнению Райха, к возникновению определённых болезней.

Современная наука отвергает теорию оргона и относит её к разряду ложных наук, так как для её доказательства ни автором, ни его последователями не были применены научные методы, а сами положения теории в корне противоречат базовым законам физики (в том числе — законам термодинамики).

Идеи Райха сегодня и его последователи

Сегодня в мире существует множество последователей широкого учения Райха, среди которых есть анархисты, физики, антропологи, сексологи, политологи, психоаналитики и т. д. Их объединяет критика репрессивных установок современной цивилизации, критика ангажированности современной науки, изучение оргона и независимые антропологические исследования, такие как «Saharasia Discovery and Research» — сравнительный анализ данных о 1170 культурах с целью выявления истоков репрессивной цивилизации и патриархата.

Публикации на русском языке

Книги

1. Райх В. Посмотри на себя, маленький человек!. — М.: «Мир Гештальта», 1997. — 112 с.
2. Райх В. [lib.ru/POLITOLOG/RAJH_W/raihdd.txt Психология масс и фашизм]. — М.: «Университетская книга», 1997. — 380 с. — ISBN 5-7914-0002-0.
   • [old.russ.ru/journal/zloba_dn/97-10-17/shevel.htm Рецензия на книгу.]
3. Райх В. Сексуальная революция. — М.: «АСТ», 1997. — 352 с. — ISBN 5-7914-0005-5.
4. Райх В. Функция оргазма. — М.: «АСТ», 1997. — 304 с. — ISBN 5-7914-0015-2.
5. Райх В. Страсть юности. — М.: «Nota Bene», 2002. — 368 с. — ISBN 5-8188-0038-5.
6. Переводы книги «СНАRACTER-ANALYSIS»:
   • Райх В. Анализ личности. — М.: «Ювента», 1999. — 333 с. — ISBN 5-89692-023-7.
   • Райх В. Анализ характера / Пер. с англ. Е. Поле. — М.: «Апрель Пресс», «Эксмо-Пресс», 2000. — 528 с. — ISBN 5-04-004421-6.
   • Райх В. Характероанализ / Пер. с англ. А. Боковикова. — М.: «Когито-Центр», 2006. — 368 с. — ISBN 5-89353-189-2.

Статьи

• Райх В. Психоанализ как естественнонаучная дисциплина // «Естествознание и Марксизм». — 1929. — № 4. — С. 99—125.
• Райх В. Массовая психология фашизма // «Архетип». — 1995. — № 1. — С. 91—97.
• Райх В. Массовая психология фашизма // «Свободная мысль». — 1992. — № 10. — С. 113—121.

См. также

• Психоанализ
• Неофрейдизм
• Марксизм
• Сексуальное просвещение
• Сексуальная революция
• Франкфуртская школа
• Социология семьи

Литература

• Балагушкин, Е. Г. Влияние неофрейдизма и теорий сексуальной революции на нравственное сознание молодежи Запада // Молодежь, НТР, капитализм. — М., 1979.
• Robinson, P. The Freudian Left — Wilhelm Reich, Geza Roheim, Herbert Marcuse. — N.Y., 1969.
• Ollendorff Reich, I. Wilhelm Reich. A Personal Biography of Wilhelm Reich. — London, 1969.
• Boadella, D. Wilhelm Reich — The Evolution of his Work. — London, 1973.
• Greenfield, J. Wilhelm Reich vs. the U.S.A. — N.Y., 1974.
• Wilson, C. The Quest for Wilhelm Reich. — London, 1982.
• Sharaf, Myron. [lesatomesdelame.narod.ru/MyronSharaf_FuryOnEarth.pdf Fury on Earth. Biography of Wilhelm Reich]. — N.Y., 1983.
• Laska, B. A. Wilhelm Reich. Bildmonographie, Rowohlt, Reinbek/Hamburg 1981, 6. akt. Ed. 2008

Ссылки

• [www.wilhelmreichmuseum.org/biography.html Wilhelm Reich Museum]  (англ.)
• [web.archive.org/web/20030717050913/orgonomic.narod.ru/w/aboutr/balag.htm Райх (Reich) Вильгельм]
• [kuasar.narod.ru/library/phoenix/index.htm Вильгельм Райх и проект «Феникс»]
• www.darshi.ru/raih/
• [www.pseudology.org/Psyhology/Reich_Wilhelm.htm В. Райх: Хронология. Биография. Библиография]
• [web.archive.org/web/20030320064314/orgonomic.narod.ru/w/aboutreichlist.htm Материалы о В. Райхе]
• [www.lsr-projekt.de/poly/ruwr.html Вильгельм Райх в проекте LSR]
• [acorgone.free.fr/BBC_The_Life_and_Afterlife_of_Wilhelm_Reich_128.mp3 Радиопередача BBC относительно Вильгельм Райх]

Отрывок, характеризующий Райх, Вильгельм

И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.