Раковичи (Ленинградская область)

Деревня Раковичи Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Лужский Сельское поселение Скребловское Координаты 58°39′01″ с. ш. 29°50′14″ в. д.58.650302° с. ш. 29.83721° в. д. / 58.650302; 29.83721    Прежние названия Раковицы, Новые Раковицы Население ↗63 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81372 Почтовый индекс 188259 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41233824012 41 233 824 012] Раковичи Москва Санкт-Петербург Луга Раковичи Луга Раковичи

Раковичи — деревня в Скребловском сельском поселении Лужского района Ленинградской области.

История

Деревня Раковичи упоминается на карте Санкт-Петербургской губернии 1792 года, А. М. Вильбрехта.

Деревня Раковичи упомянута в дневнике генерал-майора Павла Сергеевича Пущина, на тот момент капитана, командира 9-й роты лейб-гвардии Семёновского полка. С 15 по 17 марта 1812 года его рота останавливалась на постой в Раковичах при переходе полка, входившего во время Отечественной войны 1812 года в состав 5-го резервного корпуса 1-й армии, из Санкт-Петербурга на юго-запад для войны с Наполеоном.

Деревня Раковицы и близ неё усадьба Раковицкая помещика Хохлова, обозначены на карте Санкт-Петербургской губернии Ф. Ф. Шуберта 1834 года.

РАКОВИЧИ — деревня, принадлежит: коллежскому советнику Петру Базанину, число жителей по ревизии: 14 м. п., 15 ж. п.
артиллерии капитану Василию Хохлову с братьями, число жителей по ревизии: 14 м. п., 16 ж. п.
надворной советнице Катерине Хохловой, число жителей по ревизии: 4 м. п., 5 ж. п.
При ней:
а) Питейный дом того же названия деревянный
б) Казённый, деревянный на каменом фундаменте телеграф именуемый Раковичский под № 22 (1838 год)

В первой половине XIX века в деревне была возведена деревянная часовня.

Как деревня Раковицы она отмечена на карте профессора С. С. Куторги 1852 года.

РАКОВИЧИ — деревня господ Хохловых и Никифоровой, по почтовому тракту, число дворов — 8, число душ — 20 м. п. (1856 год)

Согласно X-ой ревизии 1857 года деревня состояла из трёх частей:
1-я часть: число жителей — 10 м. п., 10 ж. п.
2-я часть: число жителей — 6 м. п., 5 ж. п.
3-я часть: число жителей — 11 м. п., 17 ж. п.

РАКОВИЧИ — деревня владельческая при озере Раковском, число дворов — 5, число жителей: 21 м. п., 29 ж. п. (1862 год)

• Rakovichi1863.jpg

  Деревня Раковичи на карте 1863 г.

Согласно карте из «Исторического атласа Санкт-Петербургской Губернии» 1863 года деревня называлась Новые Раковицы.

Согласно подворной описи Ропотского общества Кологородской волости 1882 года, деревня называлась Раковичи и состояла из трёх частей:
1) бывшее имение Половцева, домов — 10, душевых наделов — 13, семей — 8, число жителей — 17 м. п., 29 ж. п.; разряд крестьян — собственники.
2) бывшее имение Никифорова, домов — 2, душевых наделов — 6, семей — 3, число жителей — 7 м. п., 6 ж. п.; разряд крестьян — водворённые на земле мелкопоместных владельцев.
3) бывшее имение Хохловой, домов — 12, душевых наделов — 11, семей — 8, число жителей — 20 м. п., 24 ж. п.; разряд крестьян — временнообязанные.

В XIX — начале XX века, деревня административно относилась к Кологородской волости 2-го земского участка 2-го стана Лужского уезда Санкт-Петербургской губернии.

По данным «Памятной книжки Санкт-Петербургской губернии» за 1905 год деревня Раковичи образовывала Раковичское сельское общество. Землёй в деревне владели: генерал-майор Карл Андреевич Модрах — 106 десятин и некая Дойникова — 77 десятин.

С 1917 по 1919 год деревня Раковичи входила в состав Раковичского сельсовета Кологородской волости Лужского уезда.

С 1920 года, в составе Ропотского сельсовета.

С 1923 года, вновь в составе Раковичского сельсовета.

Согласно топографической карте 1926 года деревня называлась Раковицы и насчитывала 41 двор.

С февраля 1927 года, в составе Лужской волости, с августа 1927 года — Лужского района.

С 1928 года, в составе Смердовского сельсовета.

С 1930 года, в составе Естомического сельсовета.

По данным 1933 года деревня Раковичи входила в состав Естомического сельсовета Лужского района.

В 1940 году население деревни Раковичи составляло 186 человек.

Деревня была освобождена от немецко-фашистских оккупантов 14 февраля 1944 года.

С 1950 года, вновь в составе Смердовского сельсовета.

В 1958 году население деревни Раковичи составляло 80 человек.

По данным 1966 года деревня Раковичи входила в состав Смердовского сельсовета.

По данным 1973 года деревня Раковичи входила в состав Калгановского сельсовета.

По данным 1990 года деревня Раковичи входила в состав Межозёрного сельсовета.

По данным 1997 года в деревне Раковичи Межозёрной волости проживал 28 человек.

В 2007 году в деревне Раковичи Скребловского СП также проживали 38 человек.

География

Деревня расположена в южной части района к западу от автодороги Р23.

Расстояние до административного центра поселения — 6 км.

Расстояние до ближайшей железнодорожной станции Луга I — 9 км.

Деревня находится на восточном берегу Раковичского озера.

Демография

Численность населения
1838	1862	1940	1958	1997	2007	2010
68	↘50	↗186	↘80	↘28	↗38	↗63

<timeline> ImageSize = width:380 height:300 PlotArea = left:30 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:186 ScaleMajor = unit:year increment:50 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1838 color:gray1 width:1 
  from:0 till:68 width:15  text:68 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1857 color:gray1 width:1
  from:0 till:59 width:15 text:59 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1 
  from:0 till:50 width:15 text:50 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1882 color:gray1 width:1
  from:0 till:103 width:15 text:103 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1940 color:gray1 width:1 
  from:0 till:186 width:15 text:186 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1958 color:gray1 width:1 
  from:0 till:80 width:15 text:80 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1 
  from:0 till:28 width:15  text:28 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1 
  from:0 till:38 width:15  text:38 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1 
  from:0 till:63 width:15  text:63 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Улицы

1-й Дачный переулок, 2-й Дачный переулок, Лесная, Новая, Полевая, Придорожная, Садовый переулок, Сосновый переулок, Цветочный переулок, Центральная.

Отрывок, характеризующий Раковичи (Ленинградская область)

– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.