Ралли «Дакар-2007»
Поделись знанием:
Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.
В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
(перенаправлено с «Ралли Дакар 2007»)
Ралли Дакар проводилось в 2007 году в 29-й раз. Оно прошло с 6 января по 21 января из Лиссабона (Португалия) до Дакара (Сенегал).
Содержание
Участники
На гонку были заявлены 250 мотоциклов, 187 автомобилей и 88 грузовиков.[1] Официальный список участников был объявлен 5 января 2007 года, после административной и технической проверки все участники были допущены до гонки.
На 29-й ралли Дакар было заявлено 525 команд из 42 стран, что больше чем во всех предыдущих гонках.[2] Многие участвовали в гонке первый раз: 38% мотогонщиков и 10 % автогонщиков были новичками. А 40 % участников были в возрасте от 18 до 39 лет.
Маршрут
| Этап | Дата | От | До | Связка | Спецучасток | Связка | Всего |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 6 января |  Лиссабон |
Портиман |
115 км | 117 км | 232 км | 464 км |
| 2 | 7 января | Портиман |
 Малага |
15 км | 67 км | 463 км | 545 км |
| 3 | 8 января |  Надор |
Эр-Рашидия |
205 км | 252 км | 191 км | 648 км |
| 4 | 9 января | Эр-Рашидия |
Уарзазат |
96 км | 405 км | 178 км | 679 км |
| 5 | 10 января | Уарзазат |
Тан-Тан |
164 км | 325 км | 279 км | 768 км |
| 6 | 11 января | Тан-Тан |
 Зуэрат |
414 км | 394 км | 9 км | 817 км |
| 7 | 12 января | Зуэрат |
Атар |
4 км | 542 км | 34 км | 580 км |
| 13 января | День отдыха | ||||||
| 8 | 14 января | Атар |
Тишит |
35 км | 589 км | 2 км | 626 км |
| 9 | 15 января | Тишит |
Нема |
- | 494 км | 3 км | 497 км |
| 10 | 16 января | Нема |
Нема |
10 км | 366 км | 24 км | 400 км |
| 11 | 17 января | Нема |
Аюн-эль-Атрус |
280 км | - | - | 280 км |
| 12 | 18 января | Аюн-эль-Атрус |
 Каес |
110 км | 257 км | 117 км | 484 км |
| 13 | 19 января | Каес |
 Тамбакунда |
180 км | 260 км | 18 км | 458 км |
| 14 | 20 января | Тамбакунда |
Дакар |
124 км | 225 км | 227 км | 576 км |
| 15 | 21 января | Дакар |
Дакар |
36 км | 16 км | 41 км | 93 км |
Победители этапов
| Мотоциклы | Автомобили | Грузовики | |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Этап | Пилот | Марка | Время | Пилот | Марка | Время | Пилот | Марка | Время |
| 1 | Рубен Фария |
Yamaha | 1:22:07 | Карлуш Суса |
Volkswagen | 1:20:38 |  Жерард де Роой |
GINAF | 1:40:00 |
| 2 | Элдер Родригес |
Yamaha | 1:02:44 | Карлос Сайнс |
Volkswagen | 0:59:26 | не проводился | ||
| 3 | Марк Кома |
KTM | 3:07:39 |  Жиниэль де Виллерс |
Volkswagen | 2:46:12 |  Владимир Чагин |
КАМАЗ | 3:22:13 |
| 4 | Марк Кома |
KTM | 4:27:54 |  Жан-Луи Шлессер |
Schlesser | 3:59:54 | Владимир Чагин |
КАМАЗ | 4:56:13 |
| 5 | Исидре Эстеве Пуйоль |
KTM | 3:56:22 | Карлос Сайнс |
Volkswagen | 3:36:39 | Ханс Стейси |
MAN | 3:41:59 |
| 6 | Хорди Виладомс |
KTM | 3:45:45 |  Робби Гордон |
Hummer | 2:58:57 | Ханс Стейси |
MAN | 3:39:58 |
| 7 | Сириль Депре |
KTM | 4:30:42 | Жиниэль де Виллерс |
Volkswagen | 4:00:46 | Ханс Стейси |
MAN | 4:51:44 |
| 8 | Марк Кома |
KTM | 7:46:13 | Жиниэль де Виллерс |
Volkswagen | 7:31:52 | Ханс Стейси |
MAN | 8:58:49 |
| 9 |  Янис Винтерс |
KTM | 6:08:51 | Жан-Луи Шлессер |
Schlesser | 5:32:03 | Вулферт ван Гинкель |
GINAF | 6:47:47 |
| 10 | Элдер Родригес |
Yamaha | 4:12:55 |  Нассер Аль-Аттия |
BMW | 3:49:48 | Арьян Броувер |
GINAF | 4:36:22 |
| 11 | не проводился | ||||||||
| 12 | Исидре Эстеве Пуйоль |
KTM | 3:34:46 | Карлос Сайнс |
Volkswagen | 2:58:56 | Ханс Стейси |
MAN | 3:48:04 |
| 13 | Сириль Депре |
KTM | 3:00:56 | Карлос Сайнс |
Volkswagen | 2:30:22 |  Алеш Лопрайс |
Tatra | 3:17:43 |
| 14 |  Жан де Азеведу |
KTM | 2:37:46 | Карлос Сайнс |
Volkswagen | 2:21:02 | Филипп Жако |
MAN | 2:53:44 |
| 15 | Янис Винтерс |
KTM | 0:08:42 | Жиниэль де Виллерс |
Volkswagen | 0:07:42 | Арьян Броувер |
GINAF | 0:09:39 |
Результаты
Мото
| Место | № | Гонщик | Мотоцикл | Команда | Время | Отставание |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 002 | Сириль Депре |
KTM 690 Rally | Gauloises KTM | 51ч 36' 53" | |
| 2 | 008 | Давид Касто |
KTM 690 Rally | Gauloises KTM | 52ч 11' 12" | + 34' 19" |
| 3 | 009 | Крис Блэйс |
KTM 660 Rally | Red Bull KTM USA | 52ч 28' 59" | + 52' 06" |
| 4 | 006 |  Пал Андерс Уллевальсетер |
KTM 660 Rally | Scandinavia | 53ч 14' 50" | + 1ч 37' 57" |
| 5 | 010 | Элдер Родригес |
Yamaha 450 WRF | Bianchiprata Compet Vod | 54ч 07' 34" | + 2ч 30' 41" |
| 6 | 023 | Янис Винтерс |
KTM 660 | JV Moto Team Riga | 54ч 21' 14" | + 2ч 44' 21" |
| 7 | 020 | Мишель Маршини |
Yamaha 450 WRF | 54ч 37' 20" | + 3ч 00' 27" | |
| 8 | 085 | Тьерри Бетис |
Honda 450 CRF X | Honda Europe | 55ч 03' 26" | + 3ч 26' 33" |
| 9 | 103 |  Ярослав Катринак |
KTM 660 | Mol Dakar Team | 55ч 17' 03" | + 3ч 40' 10" |
| 10 | 016 |  Яцек Чахор |
KTM 660 Rally | Orlen Team | 56ч 00' 57" | + 4ч 24' 04" |
Авто
| Место | № | Пилот | Штурман | Автомобиль | Время | Отставание |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 302 | Стефан Петерансель |
Жан-Поль Коттре |
Mitsubishi Pajero | 45ч 53' 37" | |
| 2 | 300 | Люк Альфан |
Жиль Пикар |
Mitsubishi Pajero | 46ч 01' 03" | + 07' 26" |
| 3 | 310 | Жан-Луи Шлессер |
Арно Деброн |
Schlesser-Ford | 47ч 27' 34" | + 1ч 33' 57" |
| 4 | 305 | Марк Миллер |
Ральф Питчфорд |
Volkswagen | 48ч 03' 53" | + 2ч 10' 16" |
| 5 | 306 |  Хироси Масуока |
Паскаль Маймон |
Mitsubishi | 48ч 38' 08" | + 2ч 44' 31" |
| 6 | 309 | Нассер Аль-Аттия |
Ален Гуэннек |
BMW | 49ч 25' 36" | + 3ч 31' 59" |
| 7 | 313 | Карлуш Суса |
 Андреас Шульц |
Volkswagen | 51ч 04' 31" | + 5ч 10' 54" |
| 8 | 320 | Робби Гордон |
Энди Грайдер |
Hummer | 52ч 57' 44" | + 7ч 04' 07" |
| 9 | 303 | Карлос Сайнс |
Мишель Перен |
Volkswagen | 53ч 19' 22" | + 7ч 25' 45" |
| 10 | 318 |  Стефан Анрар |
 Брижитт Бекю |
Volkswagen | 54ч 22' 06" | + 8ч 28' 29" |
Грузовики
| Место | № | Пилот | Экипаж | Автомобиль | Время | Отставание |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 501 | Ханс Стейси |
Чарли Готлиб Бернард дер Киндерен |
MAN TGA | 54ч 03' 05" | |
| 2 | 527 |  Ильгизар Мардеев |
Айдар Беляев Эдуард Николаев |
КАМАЗ 4911 | 57ч 13' 57" | + 3ч 10' 52" |
| 3 | 512 | Алеш Лопрайс |
Петр Гилар |
Tatra | 58ч 48' 35" | + 4ч 45' 30" |
| 4 | 513 | Вулферт ван Гинкель |
Виллем Тийстерман Ричард де Роой |
GINAF X 2222 | 58ч 54' 15" | + 4ч 51' 10" |
| 5 | 503 | Андре де Азеведу |
Майкел Жусто Яромир Мартинец |
Tatra 815 | 59ч 19' 02" | + 5ч 15' 57" |
| 6 | 508 | Филипп Жако |
Вильям Алькарас Тоон ван Генугтен |
MAN TGA | 60ч 03' 32" | + 6ч 00' 27" |
| 7 | 505 | Сергей Решетников |
Андрей Мокеев Эдуард Куприянов |
КАМАЗ 4911 | 61ч 50' 47" | + 7ч 47' 42" |
| 8 | 530 | Арьян Броувер |
Симон Кётсир Жерард ван Веенендааль |
GINAF X 2222 | 62ч 30' 31" | + 8ч 27' 26" |
| 9 | 507 | Тэрухито Сугавара |
Сейити Судзуки Акира Койсидзава |
Hino Ranger Pro FT | 65ч 05' 47" | + 11ч 02' 42" |
| 10 | 516 | Франц Эхтер |
Детлеф Руф Эдвин ван Доорен |
MAN TGA | 65ч 13' 08" | + 11ч 10' 03" |
Сходы
Мото
- 4-й этап: Элмер Саймонс — южноафриканский гонщик погиб в результате падения с мотоцикла на высокой скорости[3]
- 7-й этап: Хорди Виладомс, Давид Фретинье
- 8-й этап: Рубен Фария
- 9-й этап: Джованни Сала
- 13-й этап: Марк Кома
- 14-й этап: Эрик Абижу — французский гонщик погиб после окончания хронометрируемой секции, предположительно из-за сердечного приступа[4]
Авто
- 2-й этап: Эллен Лор
- 5-й этап: Мики Биазион
- 6-й этап: Герлен Шишери
- 7-й этап: Ари Ватанен
- 8-й этап: Маркку Ален
Грузовики
- 5-й этап: Владимир Чагин
- 7-й этап: Ян де Роой, Жерар де Роой
Ход гонки
Мото
На двух европейских этапах лидировали гонщики на мотоциклах Yamaha — португальцы Фария и Родригес. После переезда в Африку на первые роли вышли представители KTM. За лидерство повели борьбу прошлогодний победитель Марк Кома и его соотечественник Исидре Эстеве Пуйоль. На 8-м этапе Пуйоль столкнулся с серьёзными проблемами, потеряв 2 часа. На второе место вышел чемпион 2005 года француз Сириль Депре. Кома уверенно лидировал, но на 13-м этапе попал в тяжёлую аварию и сошёл с дистанции, что принесло победу Депре.
Авто
На первых этапах гонки доминировали автомобили Volkswagen: экипажи Карлоса Сайнса, Жиниэля де Виллерса и Карлуша Сусы уверенно лидировали после шести этапов. Однако на 7-м этапе Суса потерял много времени из-за конфликта с собственным штурманом, на 8-м Сайнс потерял второе место из-за проблем с рулевым управлением, а на 9-м де Виллерс лишился шансов на победу из-за сгоревшего двигателя (он завершил гонку лишь на 11-м месте в общем зачёте). На первые роли вышли пилоты Mitsubishi Стефан Петерансель и Люк Альфан, прошедшие остальные этапы приблизительно в одном ритме и завершившие гонку с разрывом лишь в 7,5 минут, но так и не выигравшие ни одного этапа. Третьим стал Жан-Луи Шлессер на багги собственной конструкции.
Грузовики
Начало гонки прошло в борьбе КАМАЗа Владимира Чагина, GINAF Жерард де Рооя и MAN Ханса Стейси. На 5-м этапе Чагин попал в тяжёлую аварию и разбил грузовик, в лидеры вышел Стейси. После схода де Рооя на 8-м этапе преследователем лидера стал Ильгизар Мардеев, однако голландец уверенно наращивал преимущество над вторым КАМАЗом и довёл гонку до победы.
Напишите отзыв о статье "Ралли «Дакар-2007»"
Примечания
- ↑ [www.dakar.com/2007/DAK/presentation/us/r3_8-engages.html List of Entrants] from dakar.com. Retrieved 2 January 2007.
- ↑ [www.dakar.com Euromilhões Lisboa — Dakar: homepage]
- ↑ [www.motogonki.ru/mx/mx_20070109_230336.html Dakar-2007: погиб южноафриканский гонщик Элмер Саймонс]. МОТОГОНКИ.РУ (9 января 2007). Проверено 1 ноября 2011. [www.webcitation.org/65Zikm1sY Архивировано из первоисточника 19 февраля 2012].
- ↑ [news.bbc.co.uk/sport2/hi/motorsport/6282893.stm Rider dies as Dakar nears finish] (англ.). BBC SPORT (20 January 2007). Проверено 1 ноября 2011. [www.webcitation.org/65ZiowukD Архивировано из первоисточника 19 февраля 2012].
См. также
Ссылки
- [www.dakar.com Официальный сайт]
- [auto.lenta.ru/articles/2007/01/11/chagin/ Они не увидят Дакар] lenta.ru-2007
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Ралли «Дакар-2007»
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.
В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
