Ральф д’Эскюр
| Ральф д’Эскюр Ralph d'Escures | |
| Архиепископ Кентерберийский | |
| Посвящение | апрель 1114 |
|---|---|
| Интронизация | неизвестно |
| Конец правления | 20 октября 1122 |
| Предшественник | Ансельм |
| Преемник | Вильгельм де Корбейль |
| Умер | 20 октября 1122 Кентербери |
| Похоронен | Кентерберийский собор |
Ральф д’Эскюр (фр. Ralph d'Escures; умер 20 октября 1122) — нормандский священнослужитель, епископ Рочестера (1108—1114) и архиепископ Кентерберийский (1114—1122).
Биография
Свою фамилию Ральф получил от имения своего отца Эскюр, недалеко от Се[en] в Нормандии. Он обучался в школе аббатствоа Ле-Бек В 1079 году Ральф д’Эскюр ушёл в монастырь Святого Мартина в Се, а спустя десять лет стал аббатом этого монастыря. В 1090-х годах Ральф посетил Англию, где его сводный брат служил епископом Чичестера. В 1100 году он вновь прибыл в Англию, спасаясь от репрессий Роберта Беллемского, крупнейшего магната центральной Нормандии, известного своими беззакониями по отношению к священнослужителям и церквям. Там он сблизился с архиепископом Кентерберийским Ансельмом и епископом Рочестерским Гундульфом. После смерти последнего в 1108 году Ральф был избран епископом Рочестера. Спустя год скончался святой Ансельм, и престол Кентерберийского архиепископства оказался вакантным. Король Генрих I не спешил замещать эту кафедру, пользуясь доходами с обширных земель архиепископства. Ральф д’Эскюр в течение пяти лет занимался управлением делами Кентербери, пока в 1114 году он не был избран архиепископом.
В качестве архиепископа Кентерберийского Ральф д’Эскюр проводил политику усиления церковного влияния Кентербери на Британских островах. Он выступал с позиции примата Кентербери над всеми другими церковными иерархам Англии и вёл длительную борьбу за подчинение Йоркского архиепископства. В этой политике Ральфа д’Эскюра поддерживал король Генрих I. Ральф отказался рукоположить Турстана, архиепископа Йоркского, который противился признанию примата Кентербери. Это вызвало конфликт с папой римским, выступившим на стороне Турстана. Для его разрешения Ральф отправился в Рим, однако не смог встретиться с папой Пасхалием II. Преемники Пасхалия на папском престоле Геласий II и Каликст II также неоднократно требовали от Ральфа признать самостоятельность Йоркского архиепископства, однако до самой своей смерти в 1122 году Ральф д’Эскюр продолжал отстаивать позицию примата Кентербери и отказывался рукоположить Турстана.
Ральф д’Эскюр также поддерживал политику короля Генриха I в ограничении вмешательства папы римского в английские дела. Папские легаты, периодически направляемые в Англию, лишались возможности созывать церковные синоды и отправлять каким-либо иным образом свои легатские полномочия. По свидетельству Эдмера, всеобщее признание приобрела концепция, что на территории Англии никто, кроме архиепископа Кентерберийского, не должен действовать в качестве викария папы.
Напишите отзыв о статье "Ральф д’Эскюр"
Отрывок, характеризующий Ральф д’Эскюр
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.
