Рамафоса, Сирил

Матамела Сирил Рамафоса англ. Matamela Cyril Ramaphosa<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Вице-президент ЮАР
с 26 мая 2014 года
Президент:	Джейкоб Зума
Предшественник:	Кгалема Мотланте
Рождение:	17 ноября 1952(1952-11-17) (71 год) Соуэто, Трансвааль
Супруга:	Тшепо Мотсепе
Дети:	4
Партия:	Африканский национальный конгресс
Образование:	Университет Южной Африки Колледж «Damelin»

Матамела Сирил Рамафоса (англ. Matamela Cyril Ramaphosa; род. 17 ноября 1952, Соуэто, Трансвааль) — южно-африканский бизнесмен, профсоюзный и политический деятель, генеральный секретарь Африканского национального конгресса с 1991 года по 1997 год, вице-президент АНК с 18 декабря 2012 года, вице-президент Южно-Африканской Республики с 26 мая 2014 года.

Рамафоса считается умелым переговорщиком и стратегом, создавшим самый большой и мощный профсоюз в Южной Африке — Национальный союз шахтёров (входящий в Конгресс южноафриканских профсоюзов), и сыгравшим решающую роль в переговорах с Рольфом Мейером от Национальной партии, результатом которых стал мирный конец апартеида и ведение страны по пути к первым демократическим выборам апреля 1994 года.

Состояние Рамфосы оценивается в 675 миллионов долларов США. В 2012 году он — владелец 9 % акций корпорации «Lonmin», был инициатором жестокого подавления забастовки горняков на шахтах этой компании в Марикане, в результате которого было расстреляно 34 шахтёра.

В октябре 1987 года Рамафоса стал первым человеком, награждённым Премией Улофа Пальме. В 2004 году стал № 34 в топ-100 великих южноафриканцев. В 2007 году вошёл в Time 100 — ежегодный список мужчин и женщин, чьи власть, талант или моральный пример меняет мир.

Биография

Молодые годы

Матамела Сирил Рамафоса родился 17 ноября 1952 года в пригороде Йоханнесбурга — Соуэто. Он стал вторым из трех детей в семье Эрдмут и Сэмюэля Рамафоса, отставного полицейского. Сирил вырос в юго-западе района «Native Township» в Соуэто, посещал начальную школу «Tshilidzi» и среднюю школу «Sekano-Ntoane». В 1971 году он поступил в среднюю школу «Mphaphuli» в Сибасе, бантустан Венда. В 1972 году он начал изучать право в Университете Севера.

Профсоюзная и политическая деятельность

В это время, Рамафоса стал участвовать в студенческой жизни и присоединился к Южноафриканской студенческой организации и Союзу чёрного народа. В 1974 году в течение одиннадцати месяцев он содержался под стражей в одиночной камере в соответствии с разделом № 6 Закона о терроризме, за организацию митингов в поддержку ФРЕЛИМО. В июне 1976 года после беспорядков в Соуэто, Рамафоса был вновь задержан, и по Закону о терроризме отсидел шесть месяцев. После освобождения он стал клерком в адвокатской фирме в Йоханнесбурге и путём переписки продолжил учёбу в Университете Южной Африки, где в 1981 году получил степень бакалавра. В том же году он присоединился к Совету союзов Южной Африки и Национальному совету профсоюзов в качестве юридического консультанта. В августе 1982 года Совет союзов попросил Рамафосу создать новый профсоюз для шахтёров. Этот новый союз начал работу в том же году под названием Национальный союз шахтёров. После этого, Рамафоса был арестован в Лебове, по обвинению в организации или планировании принять участие в заседании в Намакгале, которое было запрещено местным судьей. В декабре того же года Рамафоса стал первым секретарем союза шахтёров.

В 1985 году союз шахтёров вышел из состава совета союзов и присоединился к Конгрессу южноафриканских профсоюзов. Когда Конгресс объединил свои силы с политическим движением «Объединенный демократический фронт» против правительства Национальной партии Питера Боты, Рамафоса взял на себя ведущую роль в том, что стало известно как «Массовое демократическое движение».

В декабре 1985 года Рамафоса был организатором конференции Конгресса, выступал с основным докладом на конференции конгресса в Дурбане, а в марте 1986 года был членом делегации Конгресса на съезде Африканского национального конгресса в Лусаке, в Замбии.

Рамафоза был избран первым генеральным секретарем союза, и эту должность он занимал до своей отставки в июне 1991 года. Под его руководством членство в профсоюзе выросло с 6 тысяч в 1982 году до 300 тысяч в 1992 году, что равнялось почти половине от общей численности чернокожих рабочих в южноафриканской горнодобывающей промышленности. Он, как генеральный секретарь, с Джеймсом Мотлатси (президент союза) и Илии Барайи (вице-президент союза) участвовал в организации одной из крупнейших забастовок шахтёров в истории Южной Африки.

В декабре 1988 года Рамафоса и другие видные члены общества встретились с мэром Соуэто, для обсуждения условий забастовщиков.

В январе 1990 года Рамафоса сопровождал выпущенных политических заключенных АНК в Лусаку. Рамафоса занимал пост председателя Национального комитета приема, координировавшим меры для освобождения Нельсона Манделы и проведения митингов в ЮАР, а также стал членом Национального комитета приёма Нельсона Манделы. Он был избран Генеральным секретарём АНК на конференции, состоявшейся в Дурбане в июле 1991 года. Рамафоса был приглашенным профессором права в Стэнфордском университете в США в октябре 1991 года.

После своего избрания на пост генерального секретаря Африканского национального конгресса в 1991 году он стал главой команды АНК на переговорах об уничтожении режима апартеида с Рольфом Мейером от Национальной партии. Мандела с Рамафосой смогли одержать победу почти по каждому пункту переговоров. После первых демократических выборов в ЮАР 1994 года, Рамафоса стал членом парламента, а 24 мая 1994 года он был избран председателем Конституционной ассамблеи и стал играть центральную роль в правительстве национального единства. Президент ЮАР Нельсон Мандела публично называл его своим преемником. В октябре 1996 года Конституционная ассамблея одобрила новую конституцию ЮАР, вступившую в силу 4 февраля 1997 года, в создании которой непосредственное участие принимали Рамафоса и Рольф Мейер.

Карьера в бизнесе

После того как он проиграл предвыборную борьбу за пост президента ЮАР с Табо Мбеки, в январе 1997 года он ушёл из политики и начал заниматься бизнесом, став директором «New Africa Investments Limited». Среди других постов, он является исполнительным председателем «Shanduka Group», компании которую сам и основал. «Shanduka Group» инвестирует в сектор ресурсов, энергетики, недвижимости, банковской и страховой сфер, а также в SEACOM. Он также является председателем «The Bidvest Group Limited», директором «Macsteel Holdings», «Alexander Forbes» и «Standard Bank». В марте 2007 года он был назначен неисполнительным председателем «Mondi», ведущим производителем бумаги и упаковки, после реструктуризации из «Anglo American». В июле 2013 года он ушёл в отставку из совета «SAB Miller plc». Рамафоса считается одним из самых богатых людей в ЮАР — Forbes оценивает его состояние в 675 миллионов долларов США. Кроме всего этого, Рамафосе принадлежит южноафриканская сеть «McDonald's», и он входит в совет директоров подразделения «The Coca-Cola Company» в ЮАР.

На руководящих постах в АНК

В 1997 году он вышел на первое место в Национальном исполнительном комитете АНК. Не являясь членом Южно-Африканской коммунистической партии, Рамафоса утверждал, что является преданным социалистом.

В 2000 году Рамафоса и бывший президент Финляндии Марти Ахтисаари принимали участие в инспекции складов оружия Ирландской республиканской армии в Северной Ирландии.

В 2001 году министр безопасности ЮАР Стив Чвете сообщил о расследовании полицией предположений в том, что Рамафоса и два бывших администратора провинций причастны к попытке свержения президента Табо Мбеки.

В 2002 году Рамафоса и бывший премьер-министр Испании Фелипе Гонсалес входили в состав миссии ООН во главе с верховным комиссаром по правам человека Мэри Робинсон по ознакомлению с гуманитарной ситуацией на Ближнем Востоке.

СМИ постоянно спекулировали на теме включения Рамафосы в борьбу за пост президента АНК в 2007 году, до президентских выборов 2009 года. Тем не менее, он заявил, что не заинтересован должностью президента. 2 сентября 2007 года, «The Sunday Times» сообщила, что Рамафоса участвовал в предвыборной борьбе, но позже выпустив заявление воздерживаясь от каких-либо обязательств.

В декабре 2007 года он был вновь избран в Национальный исполнительный комитет АНК, заняв 30 место с 1910 голосами.

В 2010 году на праздновании 20-летия освобождения Нельсона Манделы из тюрьмы, Рамафоса в своей речи, произнесённой в здании парламента в Кейптауне в присутствии самого Манделы, сказал, что:

Мандела был освобожден благодаря нашей борьбе. Вы являетесь теми, кто открыл ворота «Виктора Вестре» и открыл их широко. Мы очень горды тем, что Нельсон Мандела вывел нас из этой тюрьмы, за то, что привел нас к свободе, сформировал свободную и единую нацию, которой возвратил её достоинство. Сегодня эстафета была передана нашим президентом товарищу Джейкобу Зуме. Он принял эстафету и продолжает вести нацию вперед.

20 мая 2012 года, видный член АНК африканер Дерек Ханеком спросил Рамафосу о выдвижении на пост президента АНК, заявив, что «нам нужны лидеры калибра товарища Сирил. Я знаю, Сирил очень хорош в бизнесе, но я действительно хочу, чтобы он вложил все свои деньги в фонд для борьбы за высокий и более высокий пост». Хотя было неизвестно, будет ли Рамафоза баллотироваться на пост президента АНК, он попытался успокоить всех, отвечая на комментарий Ханекома, заявив, что «он шутит».

Убийства в Марикане

16 августа 2012 года полиция разогнала бастующих шахтеров в Марикане, в результате чего 34 шахтера погибли, а 78 получили ранения. Было обнаружено, что большинство жертв были убиты выстрелами в спину у полицейского оцепления. Этот акт насилия стал самым смертельным применением силы против гражданского населения с момента окончания режима апартеида в ЮАР.

Во время деятельности комиссии по расследованию убийств, выяснилось, что управление компании-владельца щахт «Lonmin» попросило владельца 9% акций Сирила Рамафосу координировать «соответствующие действия» против «преступных» протестующих, вследствие чего он многими рассматривается как ответственный за резню. В частности, по некоторым данным, он отправил несколько электронных писем своим старым соратникам и союзникам в госаппарате (министру внутренних дел и министру горнодобывающей промышленности), призывая решительно пресечь выступления рабочих.

Вице-президент АНК

Рамафоса официально стал кандидатом в вице-президенты АНК 17 декабря 2012 года и вступил в борьбу с сильной поддержкой от штаба президента АНК и ЮАР Джейкоба Зумы. 18 декабря Рамафоса был избран вице-президентом АНК, получив 3018 голосов, в то время как Мэтью Фос получил 470, Токио Сексуэйл — 463 голосов.

В 2013 году Рамафоса принимал деятельное участие в заботе о здоровье Манделы, посетив 23 июня вместе с Зумой больницу, где лежит Мандела. В декабре Рамафоса принимал участие в церемонии прощания с умершим Манделой на стадионе «Соккер Сити», и извинился за то, что идет дождь, но сказав, что таким образом боги приветствуют умершего. Он назвал Манделу «отцом демократии», сказав, что «он был нашим учителем, нашим наставником. Он создал нашу нацию». А на церемонии перед похоронами в Цгуну он назвал Манделу «величайшим сыном Южной Африки». Причём в тот момент он находился под следствием по «делу о Марикане».

Пост вице-президента ЮАР

26 мая 2014 года переизбранный президент ЮАР Джейкоб Зума назначил Сирила Рамафосу на пост вице-президента.

Награды

• Орден Баобаба в серебре (2009)

Ссылки

• [www.thepresidency.gov.za/pebble.asp?relid=7604 Сирил Рамафоса]. Сайт президента ЮАР.
• [www.anc.org.za/list_by.php?by=Cyril%20Ramaphosa Сирил Рамафоса]. Сайт АНК.

Отрывок, характеризующий Рамафоса, Сирил

Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.
– Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело!


Когда Борис и Анна Павловна вернулись к общему кружку, разговором в нем завладел князь Ипполит.
Он, выдвинувшись вперед на кресле, сказал: Le Roi de Prusse! [Прусский король!] и сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: Le Roi de Prusse? – спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого.
– C'est l'epee de Frederic le Grand, que je… [Это шпага Фридриха Великого, которую я…] – начала было она, но Ипполит перебил ее словами:
– Le Roi de Prusse… – и опять, как только к нему обратились, извинился и замолчал. Анна Павловна поморщилась. MorteMariet, приятель Ипполита, решительно обратился к нему:
– Voyons a qui en avez vous avec votre Roi de Prusse? [Ну так что ж о прусском короле?]
Ипполит засмеялся, как будто ему стыдно было своего смеха.
– Non, ce n'est rien, je voulais dire seulement… [Нет, ничего, я только хотел сказать…] (Он намерен был повторить шутку, которую он слышал в Вене, и которую он целый вечер собирался поместить.) Je voulais dire seulement, que nous avons tort de faire la guerre рour le roi de Prusse. [Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем pour le roi de Prusse . (Непереводимая игра слов, имеющая значение: «по пустякам».)]
Борис осторожно улыбнулся так, что его улыбка могла быть отнесена к насмешке или к одобрению шутки, смотря по тому, как она будет принята. Все засмеялись.
– Il est tres mauvais, votre jeu de mot, tres spirituel, mais injuste, – грозя сморщенным пальчиком, сказала Анна Павловна. – Nous ne faisons pas la guerre pour le Roi de Prusse, mais pour les bons principes. Ah, le mechant, ce prince Hippolytel [Ваша игра слов не хороша, очень умна, но несправедлива; мы не воюем pour le roi de Prusse (т. e. по пустякам), а за добрые начала. Ах, какой он злой, этот князь Ипполит!] – сказала она.
Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем.
– Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды?
– Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.]
– Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.]
– C'est impossible, [Это невозможно,] – возразил другой.
– Пари. Le grand cordon, c'est different… [Лента – это другое дело…]
Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник.
– Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.]
В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой.


Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.
Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.
В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.
У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.


Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.