Рамессеум

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Рамессеум — поминальный храм фараона Рамсеса II (1279-1213 гг. до н. э.). Часть Фиванского некрополя. Название (фр. Rhamesséion) предложил Жан-Франсуа Шампольон, исследовавший храмовый комплекс в 1829 году.

Лежит в руинах, но даже по развалинам видно, что это было грандиозное сооружение. Архитектура его такая же, как и более позднего храма в Мединет-Абу, но масштабы внушительнее. Рамессеум стоял в центре жилого квартала, обнесённого глиняной стеной. Слева от храма находился павильон фараона, а справа и сзади — бесчисленные маленькие здания с полукруглыми крышами, служившие жильём для рабочих, мастерскими и складами. От Нила к храму шёл канал.

Поминальные храмы, как и пирамиды, строились при жизни фараонов. Монарх сам составлял свою биографию, перечень добродетельных поступков и повелевал высечь их на каменных стенах храмов. Рамсес II считал, по-видимому, главным подвигом своей жизни битву при Кадеше с хеттами, хотя, по мнению историков, она вовсе не была триумфом египетской армии. На обоих пилонах Рамессеума изображены сцены этой битвы — так же, как в луксорском и карнакском храмах и в Абу-Симбеле.

На первом дворе, разделяющем пилоны, на земле лежит верхняя часть статуи Рамсеса II. Она, по-видимому, была высотой 18 м вместе с пьедесталом, а весила примерно 1000 т. В огромном гипостильном зале сохранились 29 колонн (первоначально было 48), поддерживающих остатки сводов. За залом следуют две комнаты. В первой из них находится потолок с изображением небесных светил. Склады из кирпича позади храма (их можно легко заметить с пригорка у дороги) служили амбарами. Они являются очевидным свидетельством того, что Рамессеум окружали обширные угодья.

Отрывок, характеризующий Рамессеум

– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)