Рамишвили, Нина Шалвовна

Нина Шалвовна Рамишвили
Дата рождения:	6 (19) января 1910(1910-01-19)
Место рождения:	Тифлис, Российская империя
Дата смерти:	6 сентября 2000(2000-09-06) (90 лет)
Профессия:	танцовщица (артистка балета), балетмейстер, хореограф
Гражданство:	Российская империя Российская империя СССР СССР Грузия Грузия
Награды:

Ни́на Ша́лвовна Рамишви́ли (груз. ნინო შალვას ასული რამიშვილი; 1910—2000) — советская грузинская танцовщица (артистка балета), балетмейстер, хореограф. Народная артистка СССР (1963). Герой Социалистического Труда (1990).

Биография

Нина Рамишвили родилась 6 (19) января 1910 года в Тифлисе (ныне Тбилиси, Грузия) (по другим источникам — в Баку).

С 1922 по 1927 год училась в Государственной балетной школе при Тбилисском театре оперы и балета (ныне Тбилисское хореографическое училище) у М.И. Перини. По окончании школы была принята в труппу театра, танцевала в кордебалете, затем исполняла сольные танцевальные партии.

В 1937 году Нине Рамишвили пришлось оставить Театр оперы и балета. Причина была в доносе одной из ведущих балерин, которая обвиняла Нино в стремлении отравить её. Об этом эпизоде пишет в своей книге «Судьба красоты. История грузинских жён» писатель и журналист Игорь Оболенский:

В своем письме в НКВД женщина даже указала способ, как Нино может это сделать — подсыпет яд в бутылку с молоком, которую балерина во время репетиции оставляла за кулисами. «Она сама это проделает, и всё свалит на меня», — рассудила Рамишвили и подала заявление об уходе.

С 1937 по 1945 год (с перерывом) — ведущая танцовщица Ансамбля народного танца Тбилисской филармонии. В 1939—1941 годах — солистка Ансамбля песни и пляски ансамбля НКВД СССР.

В 1945 году, совместно с супругом, народным артистом СССР Ильей Сухишвили, основала Ансамбль народного танца Грузии и до конца своей жизни работала в нём, долгое время оставаясь солисткой (до 1972 года) и художественным руководителем, ставила танцевальные номера.

В 1968 году коллектив стал первым ансамблем народного танца, который выступил на подмостках знаменитого оперного театра «Ла Скала» (Милан, Италия).

Лучшие её постановки («Хоруми», «Колхозный танец», «Нарпари», «Самапа», «Сванский танец» и др.) были отмечены пластичностью и графической точностью, умелым использованием танцевального фольклора Грузии. Своим творчеством Нина Шалвовна внесла неоценимый вклад в культуру Грузии.

Вместе с ансамблем гастролировала в Венгрии, Австрии, Дании, Италии, США и др.

Умерла 6 сентября 2000 года в Тбилиси. Похоронена в Дидубийском пантеоне.

Семья

• Муж — Илья Сухишвили (1907—1985), танцовщик, балетмейстер, художественный руководитель Ансамбля народного танца Грузии, народный артист СССР (1958)
• Сын — Тенгиз Сухишвили (1938—2007), хореограф, художественный руководитель Ансамбля, народный артист Грузии
• Жена сына — Инга Тевзадзе (р. 1941), хореограф Ансамбля, народная артистка Грузии
• Внуки:
  • Нино Сухишвили (р. 1964), художник по костюмам (с 1989 года), директор Ансамбля
  • Илья Сухишвили (р. 1972), главный хореограф (с 2000 года), художественный руководитель Ансамбля.

Сольные танцевальные партии в операх

• «Абесалом и Этери» З. Палиашвили
• «Даиси» З. Палиашвили
• «Сказание о Шота Руставели» Д. Аракишвили
• «Кето и Котэ» В. Долидзе
• «Цисана» В. Долидзе

Звания и награды

• Герой Социалистического Труда (1990)
• Народная артистка Грузинской ССР (1948)
• Народная артистка СССР (1963)
• Сталинская премия первой степени (1949)
• Государственная премия Грузинской ССР им. Ш. Руставели (1974)
• Два Ордена Ленина (1958, 1990)
• Медали
• Почётный гражданин Тбилиси (1981).

Память

• В 2002 году была выпущена почтовая марка Грузии, посвященная Рамишвили.

Ссылки

• Рамишвили Нина Шалвовна // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>

Отрывок, характеризующий Рамишвили, Нина Шалвовна

– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.