Рамсей, Альф

Альф Рамсей
Альф Рамсей в ноябре 1969
Общая информация
Полное имя	Альфред Эрнест Рамсей
Прозвище	Генерал (The General)
Родился	22 января 1920(1920-01-22) Лондон, Англия
Умер	28 апреля 1999(1999-04-28) (79 лет) Ипсуич, Англия
Гражданство	Англия
Рост	173 см
Позиция	правый защитник
Карьера
Молодёжные клубы
1940—1943	Портсмут
Клубная карьера*
1943—1949	Саутгемптон	90 (8)
1949—1955	Тоттенхэм Хотспур	226 (24)
1943—1955	Всего за карьеру	316 (32)
Национальная сборная**
1948—1954	Англия	32 (3)
Тренерская карьера
1955—1963	Ипсвич Таун
1963—1974	Англия
1976—197?	Бирмингем Сити	директор
1977—1978	Бирмингем Сити
1979—1980	Панатинаикос	технический советник
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Сэр А́льфред Э́рнест Ра́мсей (англ. Sir Alfred Ernest Ramsey; 22 января 1920, Дагенем, Лондон, Англия — 28 апреля 1999, Ипсуич, Саффолк, Англия), более известный как А́льф Ра́мсей (также используется более близкий к оригинальному произношению вариант А́льф Рэ́мзи) (англ. Alf Ramsey, МФА: [ælf ˈræmzɪ]) — английский футболист (правый защитник) и тренер. Под его руководством сборная Англии выиграла чемпионат мира 1966 года.

Биография

Родился в лондонском предместье Дагенем в 1920 г. в семье торговца соломой. Во время Второй мировой войны, в 1940—1943 годах, играл по любительскому контракту за «Портсмут» в организованной в те годы Лондонской военной лиге; в 1943 г. перешёл в «Саутгемптон», где начал играть также как любитель, в 1944 году стал профессионалом; за «Саутгемптон» провёл шесть сезонов. Начинал как инсайд, но вскоре был переведён на правый край обороны, где и выступал всю оставшуюся карьеру. В первом послевоенном сезоне, в котором проводился всеанглийский чемпионат (1946/47), «Саутгемптон» оказался во втором дивизионе и занял там 14-е место. На следующий сезон команда стала третьей, в сезоне 1948/49 этот результат был повторён. В начале своих выступлений за клуб Рэмзи не имел постоянного места в составе, но постепенно стал одним из немаловажных игроков. 2 декабря 1948 года Рэмзи дебютировал в сборной Англии в матче против Швейцарии на «Хайбери», игра завершилась победой его команды со счётом 6:0. Летом 1949 года Рэмзи перешёл в лондонский «Тоттенхэм Хотспур», сумма трансфера составила 21 тыс. фунтов стерлингов. В первом своём сезоне в составе лондонцев Рэмзи стал победителем Второго дивизиона. Летом 1950 года Альф в составе сборной принял участие в чемпионате мира, провёл на поле все три сыгранных англичанами матча; тот турнир сложился для его команды неудачно: они проиграли две игры в группе из трёх и выбыли из дальнейшей борьбы. В сезоне 1950/51 Рэмзи стал чемпионом Англии в составе «Тоттенхэма», летом 1951 года выиграл Суперкубок Англии. Альф Рэмзи был игроком медлительным, но умным, грамотно выбирающим позицию, жёстким, физически сильным, хорошо играющим в пас. Постоянно был пенальтистом. Тогдашний тренер «шпор» Артур Роуи, в тактических построениях которого Альф занимал весьма важное место, оказал большое влияние на Рэмзи как будущего тренера, когда под конец карьеры тот начал интересоваться тренерским делом. 25 ноября 1953 года Рэмзи сыграл свой последний матч за сборную Англии — против Венгрии, одной из сильнейших команд мира того времени, эта игра завершилась разгромом англичан со счётом 3:6. Всего за сборную Англии он провёл 32 игры, забил 3 гола. В 1955 году Рэмзи завершил карьеру игрока. Он считается одним из лучших правых защитников в истории английского футбола.

Почти сразу после завершения игровой карьеры, в августе 1955 г., Рэмзи возглавил клуб «Ипсвич Таун», выступавший тогда в южной группе Третьего дивизиона. В первом же своём сезоне он добился третьего места в этом соревновании, а в следующем (1956/57) — выиграл его. После трёх посредственных сезонов во Втором дивизионе команда выиграла его в сезоне 1960/61 и вышла в высший дивизион. В сезоне 1961/62 ипсуичский клуб сенсационно выиграл чемпионат Англии. В конце 1962 года Рэмзи возглавил сборную Англии, несколько месяцев совмещал работу в ней и в клубе, в апреле 1963 года ушёл с поста тренера «Ипсвича», сосредоточившись на работе со сборной. В «Ипсвиче», а затем и в сборной Рэмзи использовал необычную тактическую схему без крайних полузащитников и нападающих, где акцент делался исключительно на атакующую игру в центре, сборную Англии за применение этой схемы на победном мундиале назвали «Бескрылым чудом». Сразу по приходе в сборную Альф пообещал выиграть домашний для англичан ЧМ-1966. Однако первый его матч у руля сборной, игра против Франции в первом отборочном раунде ЧЕ-1964 27 февраля 1963 г., завершился разгромным поражением 2:5.

ЧМ-1966 завершился победой англичан, в составе которых особо выделялись Джефф Хёрст, Бобби Чарльтон, Бобби Мур и Гордон Бэнкс; в финале в овертайме они обыграли Западную Германию со счётом 4:2. Англичане применили на том турнире новую по тому времени тактическую расстановку 4—4—2.Эта победа пока остаётся единственной для англичан на мировых первенствах. За победу на ЧМ Рэмзи получил в 1967 году рыцарский титул.

На ЧЕ-1968 англичане под руководством Рэмзи заняли третье место, уступив в полуфинале югославам 0:1 после гола Джаича на последних минутах, а в матче за 3-е место обыграв СССР со счётом 2:0. Затем в игре англичан начался регресс. На ЧМ-1970 команда Англии уступила в 1/4 финала Западной Германии 2:3 в овертайме, победный гол за немцев забил Герд Мюллер; на ЧЕ-1972 они проиграли в той же стадии тем же немцам. Весной 1974 года, когда задача попасть на очередной мундиаль была уже провалена (в отборочной группе Англия оказалась слабее будущих бронзовых призёров ЧМ, поляков под руководством Казимежа Гурского), Рэмзи подал в отставку. Его последним матчем на тренерском мостике английской сборной стала товарищеская встреча с португальцами (счёт 0:0).

После трёхлетнего перерыва в тренерской деятельности Альф возглавил «Бирмингем Сити» на сезон 1977/78, добиться там серьёзных результатов он не смог, заняв 11-е место в высшей лиге.

В сезоне 1979/80 был техническим советником в клубе «Панатинаикос» (Афины, Греция). Затем он пробовал заниматься спортивной журналистикой, одно время вёл колонку в газете «The Daily Mirror».

Рамсей как тренер был отличным тактиком, был известен своими спокойствием, хладнокровием и жёсткостью.

В последние годы жизни Рэмзи страдал болезнью Альцгеймера и раком простаты. 9 июня 1998 года, во время очередного чемпионата мира, он перенёс инсульт. Скончался в Ипсуиче 28 апреля 1999 года.

В 2002 году он был посмертно включён в Зал славы английского футбола. В его честь названа одна из улиц Ипсвича, на ней же ему установлен памятник, созданный на деньги, собранные болельщиками ФК «Ипсвич Таун».

Достижения

В качестве игрока

Тоттенхэм Хотспур

• Чемпион Второго дивизиона: 1949/50
• Чемпион Первого дивизиона: 1950/51
• Обладатель Суперкубка Англии: 1951

В качестве тренера

Ипсвич Таун

• Чемпион Третьего южного дивизиона: 1956/57
• Чемпион Второго дивизиона: 1960/61
• Чемпион Первого дивизиона: 1961/62

Сборная Англии

• Чемпион мира: 1966
• Бронзовый медалист чемпионата Европы: 1968

Тренерская статистика

Команда	Страна	Начало работы	Завершение работы	Показатели
				М	В	Н	П	% побед
Ипсвич Таун		август 1955	апрель 1963	369	176	75	118	47,7
Англия		май 1963	май 1974	113	69	27	17	61,1
Бирмингем Сити		сентябрь 1977	март 1978	26	10	4	12	38,5

Ссылки

• [www.soccerbase.com/players/player.sd?player_id=10233 Статистика на soccerbase.com] (англ.)  (англ.)
• [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=18910 Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)
• [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=6826021 Рамсей, Альф] (англ.) на сайте Find a Grave
• [www.greenun24.co.uk/content/greenun/sport/football/championship/ipswich-town/story.aspx?brand=EADOnline&category=IpswichTownFC&tBrand=GreenunOnline&tCategory=xDefault&itemid=IPED11%20May%202009%2013%3A20%3A28%3A357 Ramsey to get medal at last?]  (англ.)
• [www.fifa.com/classicfootball/coaches/coach=44549/bio.html Биография на сайте FIFA]  (англ.)
• [www.englandfootballonline.com/TeamMgr/Mgr_Ramsey.html Статистика на englandfootballonline.com]  (англ.)
• [mag.football.ua/7/eng/v5.htm «Человек, который не смеялся» — статья на mag.football.ua]
• [www.footballplayers.ru/players/story_333.html Статья на footballplayers.ru]
• [www.championat.ru/football/article-17851.html Статья на Чемпионат.ру]

Отрывок, характеризующий Рамсей, Альф

Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.

Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.