Рана, Мохан Шамшер

Мохан Шамшер Джанг Бехадар Рана मोहन शमशेर जङ्गबहादुर राणा <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Премьер-министр Непала Мохан Шамшер Джанг Бехадар Рана</td></tr>
Премьер-министр Непала
30 апреля 1948 — 12 ноября 1951
Предшественник:	Падма Шамшер Рана
Преемник:	Матрика Прасад Коирала
Министр иностранных дел Непала
30 апреля 1948 — 12 ноября 1951
Предшественник:	Соваг Джунг Тхапа, и.о.
Преемник:	Матрика Прасад Коирала
Смерть:	Бангалор, Индия
Награды:

Фельдмаршал Мохан Шамшер Джанг Бехадар Рана (непальск. मोहन शमशेर जङ्गबहादुर राणा; 23 декабря 1885 — 6 января 1967, Бангалор, Индия) — непальский военачальник и государственный деятель, премьер-министр Непала и министр иностранных дел (1948—1951). Фельдмаршал.

Биография

Старший из пяти сыновей в семье Чандры Шамшера Раны (премьер-министр Непала в 1901—1929) и его первой жены Чандра Лока Бхакта. Последний в непальском правительстве представитель консервативной семьи Рана, контролировавшей страну более века и превратившей королевскую власть в номинальную.

В апреле 1948 года, после отставки его дяди Падмы Шамшера занял пост премьер-министра Непала, на котором оставался до 1951 года. В результате конфликта с королём Трибхуваном в 1950 году вынудил монарха с сыном Махендрой бежать в Индию и объявил новым королём его трехлетнего внука — Гьянендру.

В начале 1951 года, после заключения в Дели трехстороннего договора между Моханом Шамхером, королём и Непальским конгрессом, Трибухван вернулся на родину и к концу 1951 года. сумел отстранить семью Рана от власти, лишив её представителей наследственных должностей и привилегий, предоставленных во времена правления Джанг Бахадур Рана.

14 декабря 1951 года Мохан Шамшер отправился в добровольное изгнание в Индию, где и умер в 1967 году, в возрасте 81.

Мохан Шамшер был женат на Дикшье Кумари (англ. Dikshya Kumari), от которой имел двух сыновей и шестерых дочерей Среди его внуков — непальский политик Пушупати Шамшер Рана, отец Девьяни Рана — невесты наследного принца Дипендры.

Награды и звания

• 1924 — Рыцарь-командор Ордена Индийской империи (Великобритания)
• 1936 — Nepal Long Service Medal и Королевская юбилейная медаль (Непал)
• 1937 — Рыцарь Большого Креста Ордена Британской империи (Великобритания)
• Большой крест Ордена Облака и Знамени (Тайвань)
• 1937 — Рыцарь — великий командор Ордена Индийской империи (Великобритания)
• 1948 — Главнокомандующий Ордена «Легион почёта» (США)
• 1949 — Кавалер большого креста Ордена Почётного легиона (Франция)
• 1950 — Рыцарь большого креста Ордена Нидерландского льва (Нидерланды)
• 1950 — Рыцарь большого креста Ордена Бани (Великобритания)

Отрывок, характеризующий Рана, Мохан Шамшер

– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.