Рандал Макдоннел, 1-й маркиз Антрим

Рандал Макдоннел (англ. Randal MacDonnell; 1609—3 февраля 1683), 2-й граф (c 1636 г.) и 1-й маркиз Антрим (с 1645 г.) — ирландский барон, один из лидеров роялистов в период Английской революции середины XVII века и активный участник гражданских войн в Ирландии и Шотландии.

Молодые годы

Рандал Макдоннел был сыном Рандала, 1-го графа Антрима, и вождём ирландско-шотландского клана Макдональд. Владения Макдоннелов располагались в Ольстере и на Гебридских островах Шотландии. Юность Рандал провёл за границей, а по возвращении был принят при дворе короля Карла I и в 1635 г. женился на Кэтрин Маннерс, вдове королевского фаворита герцога Бэкингема.

Восстания в Шотландии и Ирландии

В 1638 г., воспользовавшись началом восстания в Шотландии, граф Антрим объявил о своих претензиях на Кинтайр, который в то время контролировал Арчибальд Кэмпбелл, граф Аргайл, один из лидеров шотландских ковенантеров. Антрим разработал план набора в Ирландии армии для вторжения в Кинтайр и дальнейших совместных с войсками короля действий с целью подавления восстания. Однако этот план провалился, во многом благодаря оппозиции главного советника короля, графа Страффорда. В результате, в Епископских войнах 1639—1640 гг. Карл I потерпел поражение от ковенантеров, и в Шотландии власть перешла к парламенту.

В 1641 г. Рандал Макдоннел вернулся в Ирландию, где вместе с графом Ормондом занялся сплочением ирландских роялистов против английского парламента. Однако, когда осенью 1641 г. в стране вспыхнуло восстание католиков, сопровождавшееся резнёй протестантов, Антрим отказался участвовать в мятеже и удалился в свой замок Данлюс. Тем не менее, роялизм графа и его приверженность католической религии вызывали подозрения правительства. В мае 1642 г. Антрим был схвачен шотландским экспедиционным корпусом, высадившимся в Ольстере для защиты протестантов, и заключен в тюрьму в Каррикфергюсе.

Графу удалось бежать из тюрьмы, и он отправился в Англию, где прибыл ко двору королевы в Йорке. Позднее Антрим был послан королём в Ирландию для ведения переговоров с восставшими о прекращении вражды между католиками и протестантами, однако в мае 1643 г. вновь был арестован по приказу английского парламента и помещён в Каррикфергюс. Второй раз бежав из заключения, граф направился в Килкенни, где находилась штаб-квартира ирландских повстанцев. Это означало окончательный переход графа на сторону католиков и роялистов.

Гражданские войны

В декабре 1643 г. Антрим отправился в Оксфорд, где в то время находился король Карл I. Граф вновь представил на рассмотрение короля проект формирования ирландской армии для последующего её вторжения в Англию и Шотландию. Благодаря влиянию жены графа, этот план, наконец, получил полную поддержку короля. 26 января 1644 г. Рандал Макдоннел был возведен в титул маркиза Антрима и вскоре вернулся в Ирландию. Однако лидеры ирландских католиков не оказали ему поддержки, хотя включили в свой совет и назначили генерал-лейтенантов ирландской армии.

Антрим стал действовать самостоятельно. Ему удалось набрать в Ольстере около 1600 солдат, в основном из кланов Макдональд и Маклин, потомков горцев, изгнанных Кэмпбеллами в начале XVII века из Кинтайра, Аргайла и Гебридских островов. Во главе армии Антрим поставил своего дальнего родственника Аласдера «Макколлу» Макдональда. В начале июля 1644 г. эта армия высадилась в Арднамурхане, что послужило началом гражданской войны в Шотландии. Вскоре ирландские войска Макколлы объединились с отрядами маркиза Монтроза и под руководством последнего стали одерживать победы над силами ковенантеров.

Антрим тем временем вернулся к королю в Оксфорд, а в 1645 г. был отправлен во Францию с поручением Карла I к его супруге. Затем Антрим отбыл во Фландрию, где снарядил два фрегата, которые он передал принцу Уэльскому для борьбы против английского парламента. Поражение армии Монтроза в битве при Филипхоу 13 сентября 1645 г. поставило под угрозу позиции роялистов в Шотландии. Это заставило маркиза Антрима в июле 1646 г. лично направиться в Кинтайр, где он присоединился к отрядам Макколлы, разорявшим владения Кэмпбеллов. Вскоре, однако, по приказу короля, сдавшегося в плен к шотландцам, Антрим был вынужден сложить оружие и вернуться в Ирландию.

Отношения с Кромвелем и Карлом II

В 1647 г. Антрим вошёл в состав делегации ирландских католиков, направленной к принцу Уэльскому во Францию для обсуждения планов совместных действий против английского парламента. Однако после того, как принц Уэльский назначил графа Ормонда лордом-наместником Ирландии, пост на который претендовал сам Антрим, он порвал с роялистами и выступил против соглашения между католиками и принцем. Более того, маркиз Антрим вскоре начал переписку с Оливером Кромвелем и в 1649 г. поддержал вторжение Кромвеля в Ирландию. Войска Ормонда были разбиты, страна завоевана англичанами. Антрим участвовал в военных действиях в армии Кромвеля, а позднее Айртона. В декабре 1650 г. маркиз получил от английского правительства пенсион в размере 500 фунтов стерлингов годовых и значительные земельные владения в качестве признательности за его поддержку.

После Реставрации Стюартов в 1660 г. Антрим, будучи католиком, был исключен из всеобщей амнистии и, по прибытии ко двору короля Карла II, был арестован и заключен в Тауэр. Однако на процессе по обвинению в измене в 1663 г. Антрим был оправдан. Этот вердикт был обжалован новыми владельцами его владений. Тем не менее, благодаря заступничеству королевы-матери, Карл II издал указ об амнистии маркиза Антрима, ему были возвращены его владения и титулы.

В конце жизни маркиз практически не принимал участие в политике, а в 1683 г. скончался.

Отрывок, характеризующий Рандал Макдоннел, 1-й маркиз Антрим

В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.