Ранджана

Ранджана
Тип письма:	абугида
Языки:	неварский, санскрит, тибетский
Место возникновения:	Индия
Период:	с ~1100 года н.э. по настоящее время
Направление письма:	Слева направо, изредка - сверху вниз
Происхождение:	брахми гупта непальское письмо
Развилось в:	соёмбо
Родственные:	прачалит
Диапазон Юникода:	[www.unicode.org/charts/PDF/U0A80.pdf U+0A80–U+0AFF]

Ранджана (китула, ланцза, ланьджа) — одна из индийских письменностей, абугида, развившаяся в XI веке из письма брахми. Первоначально использовалась для записи текстов на неварском языке, однако впоследствии распространилась с религиозными (в первую очередь тантрическими) текстами в монастырях Индии, Тибета, прибрежного Китая, Монголии и Японии.

Направление письма — слева направо, однако в разновидности, использовавшейся в Кутакшаре, запись производилась сверху вниз. Рассматривается как каллиграфическая форма непальских письменностей, а в Тибете — также как один из декоративных шрифтов

Буквы

a अ	i इ	u उ	ṛ ऋ	ḷ ऌ	e ए	o ओ
ā आ	ī ई	ū ऊ	ṝ ॠ	ḹ ॡ	ai ऐ	au औ

aṃ अं

aḥ अः

k क	kh ख	g ग	gh घ	ṅ ङ
c च	ch छ	j ज	jh झ	ñ ञ
ṭ ट	ṭh ठ	ḍ ड	ḍh ढ	ṇ ण
t त	th थ	d द	dh ध	n न
p प	ph फ	b ब	bh भ	m म
y य	r र	l ल	v व
ś श	ṣ ष	s स	h ह

kṣ क्ष

tr त्र

jñ ज्ञ

Цифры

0 ०

1 १

2 २

3 ३

4 ४

5 ५

6 ६

7 ७

8 ८

9 ९

Развитие

Ранджана является одной из письменностей группы брахми и имеет ряд черт, сближающих её с североиндийским письмом деванагари, широко распространенным в Индии, а также в Непале. Ранджана использовалась в монастырях, принадлежащих направлениям буддизма ваджраяна и махаяна. Наряду с прачалитом считается одной из собственно непальских систем письма.

Произведением искусства является записанная золотыми буквами Арья Астасахасрика Праджнапарамита Сутра — одна из священных книг буддизма. Она была создана в 1215 году н. э. (345 по непальскому летоисчислению) монахом (бхикшу) Анандой Капитанагарой.

Использование

Письменность используется преимущественно для записи неварского языка и иногда — для записи санскрита. В махаяне и ваджраяне ей записываются различные мантры, включая известную «Ом мани падме хум» Авалокитешвары, мантру Арья Тары «Ом таре туттаре туре сваха» и мантру Манджушри «Ом ара па чана дхи». Письменность также использовалась в индуистских манускриптах.

В Тибете ранджана известна под названием ланца и использовалось для записи санскритских первоисточников.

Возрождение

Ранджана вышла из употребления в середине XX века, однако сравнительно недавно начался резкий рост её использования. В настоящее время она используется многими местными администрациями, в частности столицы Непала Катманду, Лалитпура, Бхактапура, Тхими, Куртипура, Банепа, а также на вывесках, открытках и т. д. В долине Катманду действуют постоянные программы и курсы, популяризующие неварский язык и письменность. Ранджана поддерживается движением по возрождению неварского языка, используется в заголовках газет и веб-сайтов. Существует германо-непальский проект по консервации манускриптов, написанных ранджаной.

Существует проект включения ранджаны в стандарт Юникод.

Ссылки

• [malaiya.tripod.com/ranjana/ Информация о письменности ранджана]
• [www.omniglot.com/writing/ranjana.htm Ранджана на сайте Omniglot]
• [www.evertype.com/standards/tai/newari.pdf Проект кодировки ранджаны в стандарте Юникод]
• [www.jwajalapa.com/lipi/index.php Информация о непальских письменностях]
• [web.archive.org/web/20080416114818/www.geocities.com/ranjanafont/manuscripts.htm Фотографии записанных ранджаной манускриптов]
• [www.lantsha-vartu.org/ranjanascript/index.html Таблица символов]

Отрывок, характеризующий Ранджана

Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.