Раннединастический период в Южной Месопотамии

История Древней Месопотамии
Хронология
Периодизация:
· Север  · Юг
· Период Гавры  · Урукский период,         Период Джемдет Наср
· Период Ниневии V  · Раннединастический период
·  · Аккадский период
·  · Период III династии Ура
· Староассирийский период  · Старовавилонский период
· Среднеассирийский период  · Средневавилонский период
· Новоассирийский период  · Нововавилонский период

Раннединасти́ческий пери́од (сокращённо — РД) — эпоха в истории Древней Месопотамии; ориентировочные рамки (согласно средней хронологии) — XXVIII — XXIV вв. до н. э. Период РД обычно выделяется лишь для Южной Месопотамии, где в то время существовали ранние города-государства Шумерской цивилизации. В периферийных по отношению к Шумеру и Ки-Ури землях Северной Месопотамии (будущая Ассирия, Хабурские степи и т. д.) этому времени примерно соответствует период Ниневии V. С точки зрения археологической периодизации, РД составляет часть раннего бронзового века.

Принято выделять три этапа раннединастического периода: РД I, РД II и РД III.

Предыстория

С древнейших времен Южная Месопотамия могла быть заселена коллективами подвижных охотников и собирателей. В началу убейдского времени эти земли становятся объектом колонизации развитыми земледельческими общинами Северной Месопотамии, Восточного Средиземноморья, Ирана. VI — началом IV тыс. до н. э. датируются наиболее ранние находки из древнейших городов шумерской цивилизации — Эреду, Ура, Урука и др. К концу убейдского времени в Южной Месопотамии появляются первые храмы, формируются протогорода, первые ирригационные сети, древнейшие основы номов (городов-государств) и т. д. В эпоху Урук (середина IV тыс. до н. э.) отмечено расширение ирригационных сетей, развитие специализации производства, бурный рост протогородов, углубление социальной дифференциации, формирование основ шумерской цивилизации. В конце урукского времени, в период Джемдет-Наср (кон. IV — нач. III тыс. до н. э.; часто его выделяют в отдельный период) появляются изображения правителей, царей-жрецов, уже существует полупиктографическая письменность, формируются города-государства, сложная храмовая администрация, ведется монументальное строительство, совершаются грабительские походы в соседние страны.

Политическая история

Первый этап раннединастического периода (РД I): XXVIII — XXVII вв. до н. э.

К началу РД I в зоне влияния шумерской цивилизации функционировало порядка двадцати городов-государств или «номов». Примерно по широте древнего Ниппура территория Южной Месопотамии подразделялась на две области — Ки-Энги (собственно Шумер, Юг) и Ки-Ури (позднее — Аккад, Север). «Номами» Шумера к началу РД были: (1) Ур, (2) Урук, (3) Ниппур, (4) Шуруппак, (5) Адаб, (6) Умма; к этим же областям примыкал и (7) обширный «ном» Лагаш с городами Гирсу, Лагаш, Нина и др. В Ки-Ури к началу РД существовали следующие города-государства: (1) Киш, (2) ном с центрами в Джемдет Насре и Телль Укайре (позднее столица переместилась в Куту), (3) ном с центром в городище Абу Салабих (Эреш?), (4) Сиппар, (5) ном долины Диялы (центр — Эшнунна), вероятно номы, местоположение которых пока не установлено — (6) Акшак, (7) Ларак. За пределами Южной Месопотамии, но в зоне влияния Шумерской цивилизации находились номы: (1) Мари (на Среднем Евфрате), (2) Ашшур (на Среднем Тигре), (3) Дер (в предгорьях Загроса).

Политическая история городов-государств Шумерской цивилизации времени РД I реконструируется лишь в самых общих чертах. На Юге, в Ки-Энги (аккад. Шумер) археологами зафиксирован спад в городской культуре Эанны (будущий Урук); по всей видимости главным центром Шумера в это время становится Ур. Вместе с непосредственной округой этот город занимал площадь порядка 90 км², куда помимо самого Ура (ок. 20 га) входили «городок» (town) Му́ру (около 8 га), поселение на месте памятника Телль эль-'Убейд, а также Эреду, где городское население уже фактически исчезло, но сохранялся культовый центр. Из «архаического Ура» дошли документы отчетности храмовых хозяйств. Численность населения нома оценивается примерно в 6 тыс. чел., из которых 2/3 жили в Уре, почти 1/3 — в Муру и Телль эль-'Убейде и лишь сотня-две жителей — на хуторах. «Царский список» перечисляет совершенно легендарных правителей Шумера «до Потопа» (Алулим, Зиусудра и пр.) и полумифических правителей I династии Урука (Мескиаггашер, Энмеркар, Лугальбанда, Думузи-рыбак).

В Ки-Ури этого времени первостепенное значение играло город-государство Киш. «Царский список» приводит краткие сведения о правителях I династии Киша, начиная от полулегендарного Этаны и заканчивая историчными Эн-Мебарагеси и Аггой. Со временем РД I обычно связывают упоминаемую в легендах гегемонию Киша надо всей Южной Месопотамией (землями Ки-Ури и Ки-Энги); согласно «Царскому списку» власть этого государства над шумерскими городами длилась несколько десятков тысяч лет. По всей видимости, цари Киша достаточно рано приобрели относительную самостоятельность от общинных институтов; уже правители I династии носили титул «лугаль», предполагающий более широкие полномочия и сильно выраженные военные функции. Киш вел агрессивную внешнюю политику: установив гегемонию над Шумером, правители Киша заставляли жителей подчиненных номов участвовать в ирригационных работах на благо этого государства; лугали совершали грабительские походы в соседние страны, прежде всего в Элам. От Эн-Мебарагеси сохранилось несколько надписей из долины Диялы — древнейшие царские надписи из Месопотамии. Гегемония Киша оставила о себе долгую память; в последующее время титул правителей этого государства «лугаль Киша» (шум.) или «царь множеств» (аккад.) стремились принять многие завоеватели, поскольку он означал власть надо всем Севером (Ки-Ури).

В XXVII в. до н. э. против Киша выступил Урук, возглавляемый легендарным Бильгамесом (Гильгамешем). Попытка лугаля Агги подавить восстание окончилась поражением под стенами Урука; это событие положило конец гегемонии Киша над Южной Месопотамией.

Второй этап раннединастического периода (РД II): XXVII—XXVI вв. до н. э.

Согласно традиции, восставший против Агги Бильгамес (Гильгамеш) сумел организовать строительство мощной стены вокруг Урука. Спустившееся на ладьях кишское войско попыталось осадить город, но в конечном счете потерпело поражение. С этого момента Урук вновь выходит на передовые позиции в Шумере, постепенно объединяя под своим влиянием другие номы Юга.

Падение гегемонии Киша, кажется, спровоцировало вторжение эламитов в Ки-Ури, поскольку после I династии Киша в «Царском списке» помещена эламская династия из Авана. Имена царей аванской династии не сохранились в источниках; иногда к ним относят Месалима, где-то в XXVII в. захватившего Киш и принявшего титул северных гегемонов. Месалим не упоминается в «Царском списке», однако надписи с его именем известны из Адаба, Уммы и Лагаша, правители которых, предположительно, находились в его подчинении. Божеством-покровителем его был Иштаран, почитавшийся в Дере, откуда этот царь и был по всей видимости родом. Высказывались разные предположения относительно происхождения Месалима: одни исследователи считали его эламитом, представителем династии Авана, другие — восточным семитом, третьи отождествяли его с Мескаламдугом — могущественным правителем I династии Ура, правившим в последующее время РД III.

В то время как на Севере, в Ки-Ури правила династия Авана, на Юге, в Ки-Энги (Шумере) свою гегемонию продолжал осуществлять Урук. Шумерские правители этого времени стремились получить титул «лугаль», который расширял их полномочия. Наиболее почетным был титул «лугаль Страны», который давался только в священном для шумеров городе Ниппур и означал гегемонию надо всем Югом. К концу правления царей I династии Урука, потомков Гильгамеша, уже существовал крупный военный союз, возглавляемый этим городом. В частности, датированный этим временем архив из Шуруппака приводит численность войск городов, очевидно входящих в указанный союз; это города: Урук, Адаб, Ниппур, Лагаш, Шуруппак, Умма, Куллаб. Другой документ из этого же архива свидетельствует о том, что часть урукских правителей, в том числе Лугальбанда и Гильгамеш к тому времени уже были обожествлены. Возглавлявшие военный союз «цари» Урука носили титул «эн», иногда «лугаль», в их распоряжении было крупнейшее войско из упомянутых в архиве; правители остальных номов, входивших в этот союз, обычно носили титул «энси».

Ко времени РД II относятся и первые сведения о политической истории обширного государства Лагаш. Этот ном, до того вероятно находившийся под гегемонией Киша, теперь какое-то время находился под властью царя Месалима и возможно династии Авана. Столица «нома» была перенесена из города Лагаша в Нгирсу. Источник того времени упоминает об энси Энхенгале — представителе так называемой архаической династии Лагаша. К концу РД II Лагаш входил в военный союз, возглавляемый Уруком.

Третий этап раннединастического периода (РД III): XXVI—XXIV вв. до н. э.

РД IIIa (период Фара): XXVI—XXV вв. до н. э.

Подэтап РД IIIa или период Фара́ характеризуется дальнейшим развитием общественных отношений в Южной Месопотамии, углублением социальной дифференциации, увеличением числа военных конфликтов между городам-государствами Шумера и Ки-Ури. Это время насыщено политическими событиями, однако последовательность и датировка этих событий не всегда ясна.

В начале РД IIIa на земли Южной Месопотамии мог совершить набег правитель города-государства Мари (на Среднем Евфрате), имя которого условно читается как «Илишир». Был ли этот набег причиной или следствием особенностей расстановки сил в Южной Месопотамии неясно, тем не менее по каким-то причинам гегемония династии Авана на Севере и Урука на Юге приходят в упадок. Переформатирование политической ситуации привело к появлению новых важнейших игроков: на Севере, в Ки-Ури, борьбу за гегемонию ведут между собой II династия Киша и правители Акшака, на Юге, в Шумере, на передовые позиции выходит Ур, возглавляемый царями из I династии. Со временем Ур расширил сферу влияния на Север, а наиболее могущественный царь его I династии, Месанепада, даже принял титул «лугаль Киша». О богатстве и могуществе правителей этого государства свидетельствуют роскошные гробницы I династии, открытые Чарльзом Леонардом Вулли в 20-х гг. XX в.

РД IIIb (предсаргоновский, лагашский период): XXV—XXIV вв. до н. э.

В XXV—XXIV вв. до н. э. важную роль в политической истории Южной Месопотамии играло государство Лагаш. Возвышение этой области началось с воцарением Ур-Нанше, основателя I династии Лагаша. Уже внук Ур-Нанше, Эанатум, значительно расширил лагашское влияние, подчинив на какое-то время Ур, Урук, Уру-аз (букв. «Город собаки»), Мишеме, Аруа и, кажется Ларсу и нанес поражение Северу. Новый период внешнеполитического подъема связан с правлением Энтемены власть которого в Шумере распространялась ещё дальше и включала, помимо прочего, Урук, Эреду и Ниппур. Возвышение Лагаша серьёзно изменило расстановку сил в Южной Месопотамии. В частности в Шумере правитель Эн-Шакушана перенёс столицу из Ура в Урук (оба нома до этого были объединены в единое царство) а Лугалькингенешдуду был вынужден заключить союз с Лагашем, скрепив его династическим браком. В Ки-Ури наблюдалась нестабильная политическая обстановка: периодически правители из соседних областей вторгались туда и принимали титул «лугаль Киша»/«царь множеств». К концу периода относится внутриполитический кризис в Лагаше, в результате которого энси Лугальанда был смещён и к власти пришёл социальный реформатор Уруинимгина. В остальных государствах Южной Месопотамии разорение от нескончаемых войн вероятно привело к пониманию необходимости консолидации. В конце XXIV в. до н. э. возникла конфедерация из Уро-Урукского государства, Уммы и некоторых других государств Шумера, возглавляемая Лугальзагеси. Последнему удалось получить признание в Ниппуре, после чего он распространил своё влияние на большую часть Шумера. Новое политическое образование смогло нанести поражение даже Северу, однако Лагаш, возглавляемый Уруинимгиной, оказывал упорное сопротивление. Итогом стала затяжная война Уруинимгины с Лугальзагеси, в ходе которой Лагаш потерял большую часть своей территории, а его столица была перенесена из Гирсу в Э-Нинмар. Тем временем в Ки-Ури вспыхнуло восстание, возглавляемое неизвестным предводителем, принявшим имя «Царь истинен» (Шарру-кин, Саргон). Впоследствии войска Саргона смогли нанести поражение Лугальзагеси, окончательно разгромить Лагаш и объединить всю Южную Месопотамию в рамках Аккадского царства.

Литература

• ред. Дьяконов И. М. История Древнего Востока. Зарождение классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. — М.: Наука, 1983. — Т. 1. Месопотамия. — 534 с. — 25 050 экз.

Отрывок, характеризующий Раннединастический период в Южной Месопотамии

– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.