Рапануйская мифология

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Рапану́йская мифоло́гия — система фантастических представлений о мире у древних рапануйцев, жителей острова Пасхи.

Значительное влияние на формирование древнерапануйской мифологии и фольклора оказала, прежде всего, мифология Восточной Полинезии. На протяжении некоторого времени заимствованные рапануйцами мифологические представления мало чем отличались от полинезийских, однако вскоре произошла некоторая адаптация заимствованной системы божеств к культурным традициям жителей Рапа-Нуи. Со временем эти божества получили новые имена, при этом в основном использовались эпитеты (например, одного из главных богов острова звали Маке-маке, что переводится как «светлый, ясный»). Отрывочные сведения о древнерапануйских богах, наиболее почитаемыми из которых были Ронго, Тики и Мауи, сохранились лишь в нескольких уцелевших мифах и смутных преданиях, о которых уже мало кто помнит на Рапа-Нуи. Одной из причин этого была христианизация острова. Однако, как отмечал Эйро, уже ко времени появления первых миссионеров на острове наблюдался упадок языческого культа, что лишь послужило ускоренной христианизации местных жителей, которые со временем перестали почитать своих традиционных богов.





Вера в духов

Древние рапануйцы верили в существование злых духов, некоторые из которых походили на полуразложившиеся трупы людей с торчащими рёбрами и сухой кожей. Это вдохновляло местных художников, которые под впечатлением ужасных существ вырезали небольшие деревянные статуэтки с их изображением — моаи-кавакава (рап. moai kavakava). В одной из легенд рассказывается о том, как местный герой Рараку убил тридцать демонов, которые долгое время терроризировали местных жителей.

Также выделялись и другие сверхъестественные существа — акуаку (рап. akuaku), или татане (рап. tatane). В древнерапануйском фольклоре сохранилось много сведений о татане. Эти существа представляли собой или прекрасных девушек, или доблестных юношей, которые ничего не имели общего с вышеупомянутыми злыми призраками. Необходимо отметить, что далеко не все умершие становились злыми духами. Некоторые из них были покровителями отдельных семей.

Духи, которые фигурируют в древнерапануйских легендах, часто очень похожи на людей. Они даже могли жениться, иметь детей, страдать. Некоторые духи были похожи на животных или же были олицетворением природных явлений или объектов. Древние рапануйцы приписывали духам множество открытий. Например, Уре сделал первый рыболовный крючок из камня.

Боги

Полинезийский пантеон состоит из трёх категорий сверхъестественных существ: великих вечных богов и их сыновей; местных божеств и обожествлённых предков и множества добрых и злых духов.

Самым почитаемым богом в Полинезии был бог моря Тангароа. На островах Общества и в Самоа ему даже приписывали сотворение мира. В рапануйской мифологии тоже существует этот бог. Его имя даже встречается в списке королей острова. Согласно древнерапануйской легенде Тангароа-меа превратился в тюленя, чтобы доплыть до неизвестной далёкой страны, где должен был стать королём. Брат ему не поверил, и они поссорились. Но победил Тангароа: он доплыл до острова Пасхи и объявил себя королём Тонга-рики. Однако заметившие его люди посчитали Тангароа тюленем, хоть тот и был с человеческой головой. Они забросали Тангароа камнями, а затем бросили в земляную печь, чтобы сварить его. Однако мясо оставалось сырым. Только убив Тангароа, жители осознали свою вину и признали в нём своего короля.

Хиро, великий мореплаватель в полинезийских мифах, был богом дождя на острове Пасхи. Чтобы вызвать дождь, местные жители начинали петь разные заклинания, а само изображение Хиро с плачущими глазами было местным петроглифом.

Самым почитаемым богом на острове был Маке-маке. У деревни Оронго можно найти множество петроглифов с изображением этого божества. Лицо Маке-маке удивительно схоже с лицом Тики, одного из богов Маркизских островов, чьим изображением был череп (Маке-маке изображали на петроглифах в виде маски с большими глазами). Считалось, что у Маке-маке была голова птицы — это известный лейтмотив на острове Пасхи, из которого возник «культ птицечеловека». Ежегодно между представителями всех кланов Рапа-Нуи проводились соревнования, в котором участники должны были доплыть до островка Моту-Нуи, и найти первыми яйцо, отложенное чёрной крачкой, или манутара (рап. manutara). Победивший пловец становился «птицечеловеком года» и наделялся сроком на год правом контроля над раздачей ресурсов, предназначенных для его клана. Эта традиция продолжала существовать вплоть до 1867 года.

Маке-маке олицетворял природные силы и считался творцом Вселенной и человека. Согласно рапануйской легенде, найдя сосуд с водой, он начал мастурбировать, и из изверженной спермы, попавшей в воду, сформировалась плоть. Затем он начал просовывать свой пенис в щели глиняных камней. Так появились дети Маке-маке: Тиве, Рораи, Хова и женщина Аранги-коте-коте[1].

Местным божествам древние рапануйцы всегда подносили дары: птицу, рыбу, батат и куски тапы (коры тутового дерева, из которой делали одежду). Детей, схваченных пленников часто приносили в жертву богу Маке-маке.

В кино

См. также

Напишите отзыв о статье "Рапануйская мифология"

Примечания

  1. Metraux Alfred «Easter Island: A Stone-Age Civilization of the Pacific»; Oxford University Press, 1957

Использованная литература

  • Metraux Alfred «Easter Island: A Stone-Age Civilization of the Pacific»; Oxford University Press, 1957

Отрывок, характеризующий Рапануйская мифология

– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.