Рар, Владимир Фёдорович
Владимир Фёдорович Рар | |
Erwin Theodor Rahr | |
Дата рождения | |
---|---|
Место рождения | |
Дата смерти | |
Место смерти | |
Принадлежность | |
Род войск | |
Годы службы |
1899—1919 |
Звание | |
Сражения/войны |
Русско-японская война Восточный фронт Первой мировой войны Западный фронт Гражданской войны в России |
Владимир (Эрвин) Фёдорович Рар (23 января 1880, Аренсбург, Лифляндская губерния — 16 апреля 1919, Митава, Курляндия) — полковник русской армии, участник Русско-японской войны и Белого движения. Двоюродный дядя деятелей эмиграции Л. А. Рара и Г. А. Рара.
Содержание
Происхождение, молодость
Родился в городе Аренсбурге (ныне — Курессааре) на острове Эзель (ныне — Сааремаа) в лютеранской немецко-балтийской семье скандинавского происхождения, относящейся к купеческому сословию. Сын Теодора Рара (14.10.1844—?) и его жены Луизы Каролины Юлии (28.9.1847—22.4.1909). Был пятым из десяти детей (всего в семье было 6 сыновей и 4 дочери)[1]. При лютеранском крещении, состоявшемся в местном приходе 8 марта того же года, получил имя Эрвин[2] (позже, во время Первой мировой войны, он перешёл в православие, приняв имя Владимир).
Э. Ф. Рар окончил гимназию в Аренсбурге в 1899 году, затем Алексеевское военное училище в Москве. 13 августа 1901 вышел подпоручиком в 114-й пехотный Новоторжский полк, расположенный в Митаве.
Военная деятельность
В начале Русско-японской войны в 1904 году он добровольно перевёлся в Великолуцкий 12-й пехотный полк, в рядах которого участвовал в боях в Маньчжурии. В сражении под Мукденом был ранен, но скоро опять вернулся в строй. Был награждён рядом боевых орденов.
После войны, в 1905 году, он стал воспитателем в 1-м Московском Императрицы Екатерины II кадетском корпусе. Преподавал в нём и в Алексеевском военном училище также и немецкий язык. В 1905 году он женился на Юлии Хом (1877—1957), которая родила ему трёх детей — Карин (1906—1993), Владимира (1908) и Льва (1910—1935).
К началу Первой мировой войны был в чине полковника. Перейдя в православие, чтобы быть одной веры со своими солдатами, приняв имя Владимир, он в 1915 году вернулся в строй на должность командира батальона 4-го гренадерского Несвижского полка. Был тяжело ранен при атаке германских позиций под Барановичами в мае 1916 года.
Находясь на излечении в Москве, В. Ф. Рар был назначен временным заместителем директора 1-го Московского кадетского корпуса генерала Римского-Корсакова. После октябрьского переворота в 1917 году В. Ф. Рар во время боёв за Москву организовал оборону корпуса, обороняв казармы в Лефортово силами кадетов старших классов несколько дней против большевиков. Находясь под артиллерийским обстрелом и не получив никаких указаний от командующего округом полковника Рябцева, полковник В. Ф. Рар распустил кадет по домам в гражданской одежде, а сам присоединился к юнкерам, защищающим Кремль. Накануне сдачи Кремля скрылся, сбрил бороду и вместе с семьей в 1918 году сумел с эшелоном немцев-балтийцев и латышей перебраться в находящуюся тогда под германской оккупацией Ригу. В январе 1919 года, накануне захвата Риги Красной армией, отправил семью в Германию, а сам принял командование 3-й ротой вновь созданного Балтийского Ландесвера.
После отступления из Риги, перешёл в Либаве (ныне — Лиепая) в русский добровольческий отряд светлейшего князя А. П. Ливена, заместителем которого он был назначен. 18 марта 1919 года русский Либавский добровольческий отряд совместно с Балтийским Ландесвером взял Митаву. Проводя инспекцию городской тюрьмы, В. Ф. Рар заразился сыпным тифом и скончался 16 апреля 1919 года. Он был похоронен с воинскими почестями на русском городском кладбище Митавы.
Семья
Родной брат В. Ф. Рара, Оскар Рар (11.12.1876—16.2.1919), был убит в в поселке Куйвасту на острове Муху в ходе Сааремааского восстания. Другой его брат, Эрих Рар (1875—1934), работал детским врачом в Москве.
Двоюродный брат В. Ф. Рара, поручик Александр Александрович Рар (1885—1952)[3], как офицер, был интернирован большевиками в первом московском концлагере в Андрониковом монастыре. Выйдя на свободу, он принадлежал к группе офицеров, державших связь с Белой армией и готовых поддержать её в случае её приближения к Москве в 1919 году. А. А. Рар эмигрировал в 1924 году. Его сыновья Лев и Глеб стали видными деятелями русской эмиграции в Германии.
Напишите отзыв о статье "Рар, Владимир Фёдорович"
Литература
- Памятка Ливенца — 1919—1929. Рига 1929.
- Белое Дело. Летопись белой борьбы. Материалы, собранные и разработанные бароном П. Н. Врангелем, герцогом Г. Н. Лейхтенбергским и светлейшим князем Ливеном. Изд. «Медный Всадник». Книга IV. Берлин 1927.
- Служба Связи Ливенцев и Северозападников, № 4. Апрель 1931.
- Kurt v. Braatz: Fürst Anatol Pawlowitsch Lieven. Im Kampfe gegen den Baltischen Separatismus, Russischen Bolschewismus und die Awaloff-Bermondt-Affäre (нем.). Штутгарт 1926.
- Г. А. Рар: ...И будет наше поколенье давать истории отчет. Воспоминания. Изд-во "Русский Путь", Москва 2011 г. ISBN 978-5-85887-382-2
Ссылки
- [www.regiment.ru/reg/VI/C/3/3.htm Выпускники Алексеевского военного училища]
- [his.1september.ru/article.php?ID=200404104 Кто послал их на смерть. Октябрь 1917 г. в Москве]
- [www.rulife.ru/mode/article/360/ Кровавая неделя. Об обороне Москвы против большевиков]
- [forum-nameofrussia.ru/archive/index.php/t-153.html Об обороне Москвы против большевиков]
- [www.proza.ru/2008/07/25/342 В.Акунов: Позабытая война. Германские добровольцы в русской Западной Добровольческой армии]
- [livency.narod.ru/history.html Краткая история ливенцев]
- [voenforum.ru/index.php?showtopic=744 Краткая история ливенцев]
- [whiterussia1.narod.ru/CITIZI/SEVZAPA.htm Штаб Северо-Западной Армии]
Примечания
- ↑ EAA. Ф. 3151, Оп. 1, Д. 204, S. 247.
- ↑ Там же. Д. 177, Л. 85.
- ↑ Их отцы Федор Федорович Рар (1845—1917) и Александр Федорович Рар (1849—1912) были сыновьями старосты православной церкви св. Николая в Аренсбурге Федора Александровича Рара (1815—1896).
Отрывок, характеризующий Рар, Владимир Фёдорович
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
- Родившиеся 23 января
- Родившиеся в 1880 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Курессааре
- Родившиеся в Лифляндской губернии
- Умершие 16 апреля
- Умершие в 1919 году
- Умершие в Елгаве
- Преподаватели Первого Московского кадетского корпуса
- Участники Первой мировой войны
- Полковники (Российская империя)
- Персоналии:Белое движение
- Похороненные в Елгаве