Расинский десант

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Расинский десант в 1945 году
Основной конфликт: Советско-японская война
Дата

12 августа14 августа 1945 года

Место

Японская империя, северная Корея

Итог

Победа СССР

Противники
СССР Японская империя
Командующие
И. С. Юмашев неизвестно
Силы сторон
979 человек, 3 корабля и 13 катеров до 4000 человек
Потери
7 убитых, 37 раненых 277 убитых, 292 пленных
 
Советско-японская война
МаньчжурияЮжный СахалинСэйсинЮкиРасинКурилы

Расинский десант 12 — 14 августа 1945 года — тактический морской десант, высаженный кораблями советского Тихоокеанского флота в ходе советско-японской войны.





План операции

Десант в корейский порт Расин (ныне Расон) был запланирован командованием Тихоокеанского флота (командующий — адмирал И. С. Юмашев) как составная часть операции по срыву эвакуации японских войск из корейских портов морем в Японию. Начиная с 9 августа порт подвергался мощным и многократным ударам авиации и торпедных катеров, в нём было потоплено несколько транспортов. Сразу же после занятия порта Юки, не дожидаясь сосредоточения там основных сил, в Расин был отправлен передовой отряд десанта (2 катера «большой охотник», разведгруппа из 140-го разведывательного отряда Тихоокеанского флота численностью в 95 человек).

Ход операции

Отряд вошёл в порт около 9-30 утра 12 августа 1945 года без противодействия японцев, разведчики заняли территорию порта. Однако вторая группа (2 торпедных катера, доставили вторую группы разведчиком флота в 68 человек) и третья группа (3 торпедных катера, доставившая роту автоматчиков 354-го отдельного батальона морской пехоты, до 100 человек), были обстреляны японскими войсками. Японский гарнизон (до 4 000 человек) покинул город без боя (в основном, ещё до прибытия советского десанта), оставив отряд прикрытия. В течение 12 августа этот небольшой отряд был отброшен из города. Очевидно, в бою имела место потеря управления со стороны японского командования, потому что по донесениям командира передового отряда десанта японцы действовали мелкими группами, разрозненно, отходя сразу после открытия огня, стремились покинуть город, попыток контратаковать не предпринимали.

13 августа из бухты Золотой Рог (Владивосток) прибыл отряд высадки главных сил — сторожевой корабль, два тральщика, четыре сторожевых катера (2 — типа «большой охотник» и 2 — «малый охотник»), 4 пограничных катера. Десант был ещё усилен (высажен 358-й отдельный батальон морской пехоты, 716 человек), поскольку планировалось его участие в следующем этапе наступления — в десанте в Сейсин. Но этому батальону участвовать в бою не пришлось. В этот же день японский разведывательный отряд проник в город и взорвал там оставленный днём ранее японский склад боеприпасов.

Наибольшее сопротивление (до полудня 14 августа) оказывали гарнизоны двух береговых укреплённых пунктов на островках Хам (Течходо) и Масеми у входа в гавань Расина, для уничтожения которых была задействована основная часть корабельной артиллерии. После артобстрела уцелевшие японские солдаты сопротивления не оказали и сдались высаженным на острова десантникам. Всего в ходе Расинского десанта японцы потеряли 277 человек убитыми и 292 человека было взято в плен (на островах Хам и Масеми соотношение потерь было иным — 120 убитых и 30 пленных). С нашей стороны потерь в бою на суше не было.

Однако по прибытии в порт большого числа советских кораблей оказалось, что в акватории порта имеется большое количество морских мин, ранее выставленных авиацией США. 13 и 14 августа на этих минах погиб один пограничный катер, получили повреждения торпедный катер, катер «малый охотник», пароход и два танкера. Потери в экипажах составили: семь убитых и 37 раненых. Имелись случаи подрывов и в последующие дни.

Имели место недостаточно скоординированные действия морского и сухопутного командования — днём 12 августа к городу подошли передовые части 25-й армии 1-го Дальневосточного фронта, обстрелявшие десантников. После выяснения обстановки армейские части отошли от города, где ещё продолжался бой.

Итог операции

Таким образом, город и порт были заняты в первые часы десантной операции. Слабое сопротивление деморализованного противника было сломлено, остававшиеся очаги сопротивления влияния на дальнейшие события не оказывали и были легко подавлены. Ещё до окончания боевых действий в Расине командование флота приступило к проведению Сейсинской десантной операции.

Источники и литература

  • Золотарев В. А., Козлов И. А. Три столетия Российского флота. — Том 4. СПб:Полигон, 2005.
  • [flot.com/org/subclub/tpv1-2.htm Боженко П. В. «Подводники-тихоокеанцы в боях с противником (1941—1945)».]
  • [militera.lib.ru/h/tihookeanskiy_flot/11.html Краснознаменный Тихоокеанский флот. — М.:Воениздат, 1973] Глава «Десанты в корейские порты».
  • [alerozin.narod.ru/Korea45x53.htm Розин А. «Корейская война. Эпизоды участия советского флота»]
  • Великая Отечественная. День за днём. «Морской сборник», 1995, № 8.

Напишите отзыв о статье "Расинский десант"

Отрывок, характеризующий Расинский десант



В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.