Старообрядчество

Старообря́дчество, или Древлеправосла́вие — совокупность религиозных течений и организаций в русле русской православной церкви, отвергающих предпринятую в 1650-х — 1660-х патриархом Никоном и царём Алексеем Михайловичем церковную реформу, целью которой провозглашалась унификация богослужебного чина Русской церкви с греческой церковью и прежде всего — с Церковью константинопольской, а фактически создавала условия для секуляризации.

Богослужебная реформа вызвала раскол в Русской церкви. Приверженцы старообрядчества, за исключением единоверцев, до 17 апреля 1905 года в Российской империи официально именовались «раскольниками» и преследовались церковными и светскими властями. В XX веке позиция Московской патриархии (РПЦ) по старообрядческому вопросу значительно смягчилась, что привело к определению Поместного собора 1971 года, постановившему, в частности, «утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 года об упразднении клятв Московского Собора 1656 года и Большого Московского Собора 1667 года», наложенных ими на старые русские обряды и на придерживающихся их православных христиан, и считать эти клятвы, «яко не бывшие».

Снятие «клятв», однако, не привело к восстановлению молитвенного (евхаристического) общения старообрядцев с поместными православными церквами. Старообрядцы, как и прежде, считают лишь себя в полной мере православными христианами, квалифицируя РПЦ Московской патриархии как инославную. Поповцы полагают новообрядцев еретиками «второго чина» (для приёма в молитвенное общение от которых достаточно миропомазания, причём такой приём осуществляется, как правило, с сохранением духовного сана переходящего в старообрядчество лица); большинство беспоповцев (кроме часовенных и некоторых нетовцев) полагают новообрядцев еретиками «первого чина», для приёма которых в молитвенное общение обращающийся в старообрядчество должен быть крещён.

Исходя из своих воззрений на церковную историю, беспоповцы различают понятия «древлеправославного христианства» вообще (правой веры, по их мнению, идущей от Христа и апостолов) и старообрядчества в частности (оппозиции реформам Никона, возникшей в середине XVII века).

Крупнейшее старообрядческое объединение в современной России — Русская православная старообрядческая церковь — относится к поповцам.

Обзор истории старообрядчества

Последователи старообрядчества отсчитывают свою историю с Крещения Руси равноапостольным князем Владимиром, который воспринял православие от греков. Флорентийская уния (1439) с латинянами послужила главной причиной для отделения Русской поместной церкви от Константинопольского патриарха-униата и создания автономной Русской поместной церкви в 1448 году, когда собор русских епископов поставил себе митрополита без участия греков. Большим авторитетом у старообрядцев пользуется Поместный Стоглавый собор 1551 года в Москве. С 1589 года русская церковь стала возглавляться патриархом.

Реформы Никона, начатые в 1653 году по унификации русских чинов и богослужения по современным по тому времени греческим образцам, встретили сильную оппозицию со стороны сторонников старых обрядов. В 1656 году на поместном соборе Русской церкви все крестящиеся двумя перстами были объявлены еретиками, отлучены от Троицы и преданы проклятию. В 1667 году состоялся Большой Московский собор. Собор одобрил книги новой печати, утвердил новые обряды и чины и наложил клятвы и анафемы на старые книги и обряды. Сторонники старых обрядов вновь были объявлены еретиками. Страна оказалась на грани религиозной войны. Первым восстал Соловецкий монастырь, который был разорён стрельцами в 1676 году. В 1681 году состоялся поместный собор Русской церкви; собор настойчиво просит царя о казнях, о решительной физической расправе над старообрядческими книгами, церквями, скитами, монастырями и над самими людьми-старообрядцами. Сразу после собора начнется активная физическая расправа. В 1682 году состоялась массовая казнь старообрядцев. Царица Софья, именно по просьбе духовенства, собора 1681-82 года, издаст в 1685 году знаменитые «12 статей» — государственные всеобщие законы, на основании которых будут преданы различным казням: изгнаниям, тюрьмам, пыткам, сожжениям живыми в срубах тысячи человек-старообрядцев. В ход борьбы против старого обряда шли самые различные средства на протяжении всего после реформенного периода со стороны новообрядческих соборов и синодов, такие как клевета, ложь, подлоги. Особенно знамениты и широко распространены такие подлоги как Соборное деяние на еретика Арменина, на мниха Мартина и Феогностов Требник. Для борьбы со старым обрядом была проведена и деканонизация Анны Кашинской в 1677 году.

При Петре I в 1716 году были отменены «Двенадцать статей» царевны Софьи и старообрядцам для облегчения их учёта была предоставлена возможность полулегального существования при условии платить «за оный раскол всякие платежи вдвое». При этом был усилен контроль и наказание тех, кто уклонялся от регистрации и выплаты двойного налога. Неисповедующихся и не платящих двойной налог предписывалось штрафовать, каждый раз увеличивая ставку штрафа, и даже ссылать на каторгу. За совращение в раскол (совращением считалось всякое старообрядческое богослужение или совершение треб) как и до Петра I полагалась смертная казнь, что было подтверждено в 1722 г. Старообрядческих священников объявляли либо расколоучителями, если это были старообрядческие наставники, либо изменниками православию, если они раньше были священниками, и наказывали и за то, и за другое.

Однако репрессии царского правительства против старообрядцев не уничтожили это течение в русском христианстве. В XIX веке, по некоторым мнениям, до трети русского населения были старообрядцами. Старообрядческое купечество богатело и даже отчасти стало основной опорой предпринимательства в XIX веке. Социально-экономический расцвет был следствием изменения государственной политики в отношении старообрядцев. Власть пошла на определённый компромисс, введя единоверие. В 1846 году благодаря стараниям греческого иерея Амвросия старообрядцам-беглопоповцам удалось восстановить церковную иерархию на территории Австро-Венгрии среди беженцев. Появилось Белокриницкое согласие. Однако не все старообрядцы приняли нового митрополита, отчасти из-за сомнений в истинности его крещения (в греческом православии практиковалось «обливательное», а не полное крещение). Амвросий возвёл в различные степени священства 10 человек. Первоначально белокриницкое согласие действовало среди эмигрантов. Им удалось вовлечь в свои ряды донских казаков-некрасовцев. В 1849 году белокриницкое согласие распространилось и на Россию, когда в сан был возведён первый епископ белокриницкой иерархии в России Софроний. В 1859 году был посвящён в сан архиепископ Московский и всея Руси Антоний, который в 1863 году стал митрополитом. Вместе с тем, воссоздание иерархии осложнялось внутренними конфликтами между епископом Софронием и архиепископом Антонием. В 1862 году большие дискуссии в старообрядческой среде произвело Окружное послание, которое делало шаг навстречу новообрядному православию. Оппозиционеры этого документа составили толк неокружников.

В статье 60 Устава о предупреждении и пресечении преступлений говорилось: «Раскольники не преследуются за мнения их о вере; но запрещается им совращать и склонять кого-либо в раскол свой под каким бы то видом». Им было запрещено строить церкви, заводить скиты, а существующие даже чинить, а также издавать какие-либо книги, по которым совершались их обряды. Старообрядцы ограничивались при занятии общественных должностей. Религиозный брак старообрядцев, в отличие от религиозных браков прочих конфессий, не признавался государством. До 1874 г. все дети старообрядцев считались незаконнорожденными. С 1874г. для старообрядцев был введен гражданский брак: «Браки раскольников приобретают в гражданском отношении, через записание в установленные для сего особые метрические книги, силу и последствия законного брака».

Некоторые ограничения для старообрядцев (в частности, запрет занимать общественные должности) были отменены в 1883 г..

17 апреля 1905 года был дан Высочайший Указ «Об укреплении начал веротерпимости», который, в числе прочего, отменял законодательные ограничения в отношении староверов и в частности гласил: «Присвоить наименование старообрядцев, взамен ныне употребляемого названия раскольников, всем последователям толков и согласий, которые приемлют основные догматы Церкви Православной, но не признают некоторых принятых ею обрядов и отправляют своё богослужение по старопечатным книгам». Он дал старообрядцам возможность открыто устраивать крестные ходы, иметь колокольный звон, организовывать общины; легализовалось Белокриницкое согласие. Среди старообрядцев беспоповского толка оформилось поморское согласие.

Советская власть в РСФСР и позже СССР относительно благосклонно относился к старообрядцам до конца 1920-х годов в русле своей политики поддерживать течения, оппозиционные «тихоновщине». Великая Отечественная война была встречена неоднозначно: большинство старообрядцев призывали защищать Родину, но были и исключения, например, Республика Зуева или староверы деревни Лампово, федосеевцы которой стали злостными коллаборационистами.

Реформы патриарха Никона

В ходе реформы, предпринятой Патриархом Никоном в 1653 году, богослужебная традиция Русской церкви, сложившаяся в XIV—XVI веках, была изменена в следующих пунктах:

1. Так называемая «книжная справа», выразившаяся в редактировании текстов Священного писания и богослужебных книг, которая привела к изменениям, в частности, в принятом в Русской Церкви тексте перевода Символа Веры: убран союз-противопоставление «а» в словах о вере в Сына Божия «рожденна, а не сотворенна», о Царствии Божием стали говорить в будущем («не будет конца»), а не в настоящем времени («несть конца»), из определения свойств Духа Святого исключено слово «Истиннаго». В исторические богослужебные тексты было внесено также множество других исправлений, например, в слово «Ісус» (под титлом «Ic») была добавлена ещё одна буква и оно стало писаться «Іисус» (под титлом «Іис»).
2. Замена двуперстного крестного знамения трёхперстным и отмена т. н. метаний, или малых земных поклонов — в 1653 году Никон разослал по всем московским церквям «память», в которой говорилось: «не подобает в церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны; ещё и тремя персты бы есте крестились».
3. Крестные ходы Никон распорядился проводить в обратном направлении (против солнца, а не посолонь).
4. Возглас «аллилуйя» во время пения в честь Св. Троицы стали произносить не дважды (сугубая аллилуйя), а трижды (трегубая).
5. Изменено число просфор на проскомидии и начертание печати на просфорах.

Современность

В настоящее время старообрядческие общины, помимо России, имеются в Латвии, Литве, Эстонии, Молдавии, Казахстане, Польше, Белоруссии, Румынии, Болгарии, Украине, США, Канаде и ряде стран Латинской Америки, а также в Австралии.

Крупнейшая современная православная старообрядческая религиозная организация в России и за её границами — Русская православная старообрядческая церковь (Белокриницкая иерархия, осн. в 1846 году), насчитывающая около миллиона прихожан; имеет два центра — в Москве и Браиле, Румыния.

Древлеправославная поморская церковь (ДПЦ) имеет на территории России более 200 общин, причём значительная часть общин не зарегистрирована. Централизованным, совещательным и координационным органом в современной России является Российский Совет ДПЦ.

Духовно-административный центр Русской древлеправославной церкви до 2002 года находился в Новозыбкове Брянской области; с тех пор — в Москве.

Общая численность старообрядцев в России, по приблизительной оценке, свыше 2 млн чел. Среди них преобладают русские, но есть также украинцы, белорусы, карелы, финны, коми, удмурты, чуваши и другие.

В 2000 году на Архиерейском соборе Русская православная церковь заграницей принесла покаяние перед старообрядцами:

«Мы глубоко сожалеем о тех жестокостях, которые были причинены приверженцам Старого Обряда, о тех преследованиях со стороны гражданских властей, которые вдохновлялись и некоторыми из наших предшественников в иерархии Русской Церкви… Простите, братья и сестры, наши прегрешения, причинённые вам ненавистью. Не считайте нас сообщниками в грехах наших предшественников, не возлагайте горечь на нас за невоздержные деяния их. Хотя мы потомки гонителей ваших, но неповинны в причинённых вам бедствиях. Простите обиды, чтобы и мы были свободны от упрёка, тяготеющего над ними. Мы кланяемся вам в ноги и препоручаем себя вашим молитвам. Простите оскорбивших вас безрассудным насилием, ибо нашими устами они раскаялись в соделанном вам и испрашивают прощения… В XX веке на Православную Российскую Церковь обрушились новые преследования, теперь уже от рук богоборного коммунистического режима… Мы со скорбью признаём, что великое гонение нашей Церкви в прошедшие десятилетия отчасти может быть и Божиим наказанием за преследование чад Старого Обряда нашими предшественниками. Итак, мы сознаём горькие последствия событий, разделивших нас и, тем самым, ослабивших духовную мощь Русской Церкви. Мы торжественно провозглашаем своё глубокое желание исцелить нанесённую Церкви рану…»

3 марта 2016 года в Московском доме национальностей состоялся круглый стол на тему «Актуальные проблемы старообрядчества», на котором присутствовали представители Русской православной старообрядческой церкви, Русской Древлеправославной церкви и Древлеправославной поморской церкви. Представительство было самое высокое — московский митрополит Корнилий (Титов), древлеправославный патриарх Александр (Калинин) и поморский духовный наставник Олег Розанов. Встреча на таком высоком уровне между разными ветвями православия прошла впервые.

Основные течения старообрядчества

                                                         Старообрядчество
                              ___________________________________|___________________
                             |                                                       |
                          Поповство                                              Беспоповство
       ______________________|________________________                        _______|________________________________
      |                      |                        |                      |             |              |           |
Единоверие        Белокриницкое согласие      Беглопоповцы         Выгорецкая обитель Любушкино согласие Нетовцы Федосеевцы 
                  ___________|__                      |              ________|____                        |           |
                 |              |                Часовенные         |             |                  Самокрещенцы   Аристовцы
               Окружники  Неокружники                       Поморское согласие  Филиповцы        _________|_________
                                                                                  |             |         |         |
                                                                        __________|______    Дырники   Рябиновцы  Средники
                                                                       |          |      |
                                                            Аароново согласие  Бегуны  Пастухово согласие

Поповство

Одно из самых широких течений старообрядчества. Возникло в результате раскола и закрепилось в последнем десятилетии XVII века.

Примечательно, что сам протопоп Аввакум высказывался за то, чтобы принимать священство из новообрядческой церкви: «И иже в православных церквах, где пение без примеса внутрь алтаря и на крылосах, а поп новопоставлен, о сем посудить — аще он поп проклинает никониан и службу их и всею крепостию любит старину: по нужде настоящего ради времени да будет поп. Как же в миру быть без попов? К тем церквам приходить.»

Поповцы приемлют все таинства Православного христианства и признают необходимость священников при богослужениях и обрядах. Характерно участие в церковной жизни не только священнослужителей, но и мирян.

Основными центрами поповства изначально был Нижегородский край, где насчитывались десятки тысяч старообрядцев, Донская область, Черниговщина, Стародубье. В XIX веке крупнейшим центром поповства стала община Рогожского кладбища в Москве, в которой ведущую роль играли владельцы мануфактур.

Вначале поповцы были вынуждены принимать священников, перебегавших по различным причинам из Русской православной церкви. За это поповцы получили название «беглопоповцы». В силу того, что многие архиепископы и епископы либо присоединились к новой церкви, либо, в противном случае, были репрессированы, старообрядцы не могли сами рукоположить дьяконов, священников или епископов. В XVIII веке было известно несколько самозваных епископов (Афиноген, Анфим), которые были разоблачены старообрядцами.

При приёме беглых новообрядческих священников поповцы, ссылаясь на постановления разных Вселенских и поместных соборов, исходили из действительности рукоположения в РПЦ и возможности приема трехпогружательно крещеных новообрядцев в том числе священство 2-м чином (через миропомазание и отречение от ересей), в виду того, что Апостольская преемственность в этой церкви сохранилась, несмотря на реформы.

В 1846 году, после перехода в старообрядчество митрополита Боснийского Амвросия, возникла Белокриницкая иерархия, которая в настоящее время является одним из самых крупных старообрядческих направлений, приемлющих священство. Большая часть старообрядцев приняла старообрядческую иерархию, но третья часть перешла в беспоповщину.

По догматике поповцы мало отличаются от новообрядцев, однако придерживаются при этом старых — дониконианских — обрядов, богослужебных книг и церковных традиций.

Численность поповцев на конец XX века составляет около 1,5 миллиона человек, большая часть которых сосредоточена в России (самые большие группы находятся в Московской и Ростовской областях).

В настоящее время поповцы делятся на две основные группы: Русская православная старообрядческая церковь и Русская древлеправославная церковь.

Единоверие

В 1800 году для старообрядцев, перешедших под юрисдикцию РПЦ, но сохранивших всю дореформенную обрядность, митрополитом Платоном (Левшиным) были учреждены «пунктами о единоверии». Самих же старообрядцев, перешедших в Синодальную церковь с сохранением старых обрядов, книг и традиций, стали называть единоверами.

Единоверие имеет законное священство, хиротоническую преемственность и евхаристическое общение с сообществом поместных Православных церквей.

И сегодня в лоне Русской Православной Церкви существует единоверие (православное старообрядчество) — приходы, в которых сохраняются все дореформенные обряды, но при этом они признают иерархическую юрисдикцию РПЦ и РПЦЗ (см. например: преосвященный Иоанн (Берзинь), епископ Каракасский и Южно-Американский, управляющий единоверческими приходами РПЦЗ).

Беспоповство

Возникло в XVII веке после смерти священников старого рукоположения. В рядах старообрядцев после раскола не было ни одного епископа, за исключением Павла Коломенского, умершего ещё в 1654 году и не оставившего себе преемника. По каноническим правилам церковная иерархия без епископа существовать не может, так как только епископ имеет право посвятить священника и диакона. Старообрядческие священники дониконовского поставления скоро умерли. Часть старообрядцев, непризнавшая каноничности священников, поставленных в свои должности по новым, реформированным, книгам, вынужденно пришла к отрицанию возможности сохранения в мире «истинного» духовенства, и сформировала беспоповский толк. Старообрядцы (именуемые официально как древлеправославные христиане иже священства не приемлющие), отвергнувшие священников нового поставления, оставшись совершенно без священников, стали в быту называться беспоповцами, богослужение они стали, по возможности, проводить т. н. мирянским чином, в котором отсутствуют элементы, осуществляемые иереем.

Беспоповцы первоначально селились в диких необжитых местах на побережье Белого моря и потому стали называться поморами. Другими крупными центрами беспоповцев стали Олонецкий край (современная Карелия) и речка Керженец в Нижегородских землях. Впоследствии, в беспоповском движении возникли новые разделения и образовались новые согласия: даниловское (поморское), федосеевское, Филиповское, часовенное, спасово, аристово и другие, более мелкие и экзотические, вроде средников, дырников и бегунов.

В XIX веке крупнейшим центром беспоповства стала община Преображенского кладбища в Москве, в которой ведущую роль играли старообрядческие купцы и владельцы мануфактур. В настоящее время крупнейшее объединение беспоповства — Древлеправославная Поморская Церковь.

По оценке Дмитрия Урушева: «Но не все староверческие общины выдержали проверку временем. До наших дней не дотянули многие согласия, некогда бывшие весьма многочисленными. Поредели общины федосеевцев и спасовцев. По пальцам можно пересчитать бегунов, мелхиседеков, рябиновцев, самокрестов, титловцев и филипповцев».

К числу беспоповских согласий в ряде случаев относили и относят некоторые псевдохристианские секты на том основании, что последователи этих сект также отвергают окормление официальным священством.

Отличительные черты

Богослужебно-обрядовые особенности

Отличия «древлеправославной» службы от «общеправославной»:

• Двуперстие при крестном знамении.
• Крещение только путём троекратного полного погружения.
• Исключительное использование восьмиконечного Распятия; четырёхконечное Распятие не используется, поскольку считается латинским. Почитается простой четвероконечный крест (без Распятия).
• Написание имени Исус с одной буквой «и», без новогреческого добавления второй буквы Иисус, что соответствовало правилам славянского написания имени Христа: ср. укр. Ісус Христос, белор. Ісус Хрыстос, серб. Исус, русин. Ісус Хрістос, макед. Исус Христос, босн. Isus, хорв. Isus
• не допускаются светские типы пения: оперное, партесное, хроматическое и пр. Церковное пение остаётся строго монодическим, унисонным.
• богослужение проходит по Иерусалимскому уставу в версии древнерусского типикона «Церковное око».
• нет характерных для новообрядчества сокращений и замен. Кафизмы, стихиры и песни канонов исполняются полностью.
• не используются акафисты (за исключением «Акафиста о Пресвятой Богородице») и другие позднейшие молитвенные сочинения.
• не служится великопостная служба Пассия, имеющая католическое происхождение.
• сохраняются начальные и исходные поклоны.
• поддерживается синхронность обрядовых действий (ритуал соборной молитвы): крестное знамение, поклоны и пр. совершаются молящимися в одно и то же время.
• Великой Агиасмой считается вода, освящённая в навечерие Богоявления.
• Крестный ход совершается по солнцу (по часовой стрелке).
• в большинстве течений одобряется присутствие христиан в древнерусской молитвенной одежде: кафтанах, косоворотках, сарафанах и т. п.
• более широко используются погласицы в церковном чтении.
• сохраняется применение некоторых дораскольных терминов и старославянское написание некоторых слов (Псалтырь, Иеросалим, Давыд, Предотеча, Саватий, Евва, священноинок (а не иеромонах) и др.) — см. список различий.

Символ веры

В ходе «книжной справы» было внесено изменение в Символ веры: убран союз-противопоставление «а» в словах о Сыне Божием «рожденна, а не сотворенна». Из смыслового противопоставления свойств таким образом было получено простое перечисление: «рождённого, не сотворённого». Старообрядцы резко выступали против произвола в изложении догматов и были готовы «за единый аз» (то есть за одну букву «а») пойти на страдание и смерть.

Сравнение текста

Дореформенный текст	«Новообрядческий» текст
Ісусъ, (Ісъ)	Іисусъ, (Іисъ)
Рожденна, а не сотворенна	Рожденна, не сотворенна
Его же царствію несть конца	Его же царствию не будет конца
И воплотившегося от Духа Свята, и Марии девы вочеловечшася	И воплотившегося от Духа Свята и Марии девы, и вочеловечшася
И воскресшаго в третий день по Писаниих.	И воскресшаго в третий день по Писанием.
Господа истиннаго и животворящаго	Господа животворящаго
Чаю воскресения мертвым	Чаю воскресения мертвых

Старообрядцы считают, что греческие слова в тексте — τò Κύριον — означают Господственный и Истинный (то есть Господа Истиннаго), и что по самому смыслу Символа веры требуется в нём исповедовать Духа Святого истинным, как исповедают в том же Символе веры Бога Отца и Бога Сына Истинными (во 2 члене: «Света от Света, Бога Истинна от Бога истинна»).

Сугубая аллилуия

В ходе реформ Никона сугубое (то есть двойное) произнесение «аллилуии», что в переводе с древнееврейского языка означает «хвалите Бога», было заменено на трегубое (то есть на тройное). Вместо «Аллилуия, аллилуия, слава тебе Боже» стали произносить «Аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа, слава Тебе, Боже». По мнению греко-россиян (новообрядцев), тройное произнесение аллилуии символизирует догмат о Святой Троице. Однако старообрядцы утверждают, что сугубое произнесение вместе со «слава Тебе, Боже» уже является прославлением Троицы, поскольку слова «слава Тебе, Боже» являются одним из переводов на славянский язык древнееврейского слова Аллилуиа.

По мнению старообрядцев, древняя церковь говорила «аллилуия» дважды, поэтому и русская дораскольная церковь знала только двойную аллилуию. Исследования показали, что в греческой церкви тройная аллилуия изначально практиковалась редко, и стала там возобладать только в XVII веке. Двойная аллилуия не было нововведением, появившимся в России лишь в XV веке, как утверждают сторонники реформ, и тем более не погрешность или опечатка в старых богослужебных книгах. Старообрядцы указывают на то, что тройная аллилуия была осуждена древней русской церковью и самими греками, например, преподобным Максимом Греком и на Стоглавом соборе.

Поклоны

Не допускается замена земных поклонов на поясные.

Поклоны бывают четырёх видов:

1. «обычный» — поклон до персей или до пупа;
2. «средний» — в пояс;
3. малый земной поклон — «метание» (не от глагола «метать», а от греч. «метанойя» = покаяние);
4. великий земной поклон (проскинеза).

У новообрядцев и для священнослужителей, и для монашествующих, и для мирян предписывается класть поклоны лишь двух видов: поясные и земные (метания).

«Обычный» поклон сопровождает каждение, возжигание свечей и лампад; прочие творятся при молитве соборной и келейной по строго установленным правилам.

При великом земном поклоне колени и голову нужно преклонить до земли (пола). По совершении крестного знамения, простертые ладони обеих рук кладутся на подручник, обе рядом, а потом голову наклоняют до земли столько, чтобы головой коснуться рук на подручнике: колени также преклоняют до земли вместе, не растопыривая их.

Метания выполняются быстро, одно за другим, что снимает требование о преклонении головы до самого подручника.

Богослужебное пение

После раскола православной церкви старообрядцы не приняли ни новый многоголосный стиль пения, ни новую систему нотной записи. Сохраняемое старообрядцами крюковое пение (знаменное и демественное) получило своё название от способа записи мелодии особыми знаками — «знаменами» или «крюками». В знаменном пении существуют определённая манера исполнения, поэтому в певческих книгах встречаются словесные указания: тихо, велегласно (в полный голос), и косно или ровно (умеренный темп пения).

В Старообрядческой церкви пению уделяется высокое воспитательное значение. Петь надо так, чтобы «звуки поражали слух, а заключающаяся в них истина проникала в сердце». Певческая практика не признаёт классическую постановку голоса, молящийся человек должен петь своим естественным голосом, в фольклорной манере. В знаменном пении нет пауз, остановок, все песнопения исполняются непрерывно. Во время пения следует достигать однородности звучания, петь как бы в один голос. Состав церковного хора был исключительно мужским, но из-за малочисленности певцов в настоящее время практически во всех старообрядческих моленных и церквах основу хоров составляют женщины.

Иконопись

Ещё до церковного раскола в русской иконописи наметились изменения, вызванные влиянием западноевропейской живописи. Старообрядцы активно выступали против нововведений, отстаивая традицию русской и византийской иконы. В полемических сочинениях протопопа Аввакума об иконописи указывалось на западное (католическое) происхождение «новых» икон и жёстко критиковалось «живоподобие» в работах современных ему иконописцев.

В «Поморских ответах» собран и проанализирован обширный иконографический материал, это было одно из первых в России сравнительных иконографических исследований.

В «правящей» Русской православной церкви постепенно начался упадок иконописи, окончившийся практически полным забвением иконы к XIX веку. Старообрядцы же собирали «дораскольные» иконы, считая «новые» «безблагодатными». Особо ценились иконы Андрея Рублёва, так как именно его работы в качестве образца называл Стоглав. Собирание старообрядцами древних икон породило целую индустрию поддельных «под старину» (подфурных) икон. Старообрядцы были основными (и, вероятно, единственными) экспертами в иконописи и иконографии при пробуждении интереса к русской иконописи на рубеже XIX—XX веков, при т. н. «открытии иконы».

В крупных старообрядческих центрах сложились самостоятельные школы иконописи. Одна из наиболее известных на сегодня — ветковская икона.

Синод РПЦ запретил использование литых икон. Подобного запрета у старообрядцев не существовало, а меднолитые иконы небольшого размера, легко воспроизводимые по образцу, были удобны как при производстве, так и при использовании у преследуемых светскими и церковными властями старообрядцев.

Быт, культура, фольклор

У старообрядцев сохранялась своя система образования, включающая заучивание наизусть множества молитв, обучение чтению и началам арифметики, знаменному пению. Основными учебниками традиционно были Азбука, Псалтырь и Часослов. Особо одарённых детей учили славянскому письму и иконописи. Некоторые беспоповские согласы (поморы, федосеевцы и др.) используют хомовое пение, вышедшее из употребления в XVII веке.

Апокрифы

Апокрифы были широко распространены на Руси среди христиан ещё до раскола, и у части старообрядцев существовал интерес к апокрифам, чаще всего эсхатологическим. Некоторые из них названы и осуждены в «Окружном послании» 1862 г: «Видение ап. Павла», «Хождение Богородицы по мукам», «Сон Богородицы», «Хождение старца Агапия в рай», а также «Сказание о двенадцати пятницах», «Епистолия о неделе», «Беседа трёх святителей», «Иерусалимский список» и др. В XVIII—XIX вв. преимущественно среди беспоповцев появляется ряд самобытных апокрифических сочинений: Седмитолковый апокалипсис, «Книга Евстафия богослова об антихристе», «Толкование Амфилохиево вторыя песни Моисеовы», «Слово от старчества, в немже инок Захария беседова к ученику своему Стефану об антихристе», ложное толкование Дан 2. 41-42, 7. 7, «Повесть о бражнике, из бесед евангельских», тетрадь «О винном сотворении» (якобы из документов Стоглавого Собора), «О бульбе» из книги Пандок, «О духовном антихристе», а также «тетрадь», в к-рой названа дата кончины мира (Окружное послание. С. 16-23). Существовали старообрядческие апокрифические сочинения, направленные против употребления картофеля («Царь именем Мамер», со ссылкой на книгу Пандок); сочинения, содержащие запрет на употребление чая («В коем доме самовар и посуда, в тот дом не входить до пяти лет», со ссылкой на 68-е прав. Карф. Собора, «Кто пьет чай, тот отчаивается будущего века»), кофе («Кто пьет кофий, в том заводится злой ков») и табака, приписываемые Феодору IV Вальсамону и Иоанну Зонаре; сочинения против ношения галстуков («Сказание о платах, неции носят, выписано ис Кроника, сиречь Летописца латынского»). Запрет на чтение сочинений, названных в «Окружном послании», действовал только у старообрядцев Белокриницкой иерархии, среди беспоповцев многие из этих «тетрадей» до сих имеют хождение среди отдельных представителей беспоповцев.. В РДЦ соборным определением повторён запрет на чтение апокрифов, написанный Иоанном Зонарой на 39-е праздничное послание святителя Афанасия Александрийского: «чтобы некоторые по заблуждению не читали и так называемых апокрифических книг, и не получили отсюда вреда, будучи „простодушными“, то есть малообразованными и удобообльщаемыми».

География старообрядчества

• Центральная Россия: беглопоповцы, бегуны, Любушкино согласие, средники и федосеевцы.
• Русский Север: Поморское согласие, Филипповское согласие, Аароново согласие, аристовцы.
• Поволжье — кержаки, кулугуры, нетовцы, рябиновцы, самокрещенцы.
• Юг России — липоване, некрасовцы, неокружники.
• Забайкалье — семейские.
• Прибалтика — Древлеправославная поморская церковь

По переписи 1897 года в Российской империи насчитывалось 2 204 596 старообрядцев, из них в пределах современной России — 1 682 264 человек. Наивысшим удельный вес старообрядческого населения был в Амурской области — 11,89 %. За пределами современной России в 1897 году жило 522 332 старообрядца, из них в Царстве Польском — 9 423 (0,1 % всего населения), белорусских и прибалтийских губерниях — 207 009 (1,66 %), украинских губерниях и Бессарабии — 175 733 (0,69 %), в Закавказье — 65 123 (1,32 %), Средней Азии — 65 044 (0,84 %).

В отчете Обер-Прокурора Святейшего Синода за 1903-1904 года общая численность старообрядцев в Российской Империи исчисляется в 1 984 182 человека (в 1909 году — 1 900 500), правда отмечается, что данные, составленные на основе докладов епархиальных архиереев весьма условны. За 1909 год из Российской православной церкви в старообрядчество перешло 1 946 человек (403 человека — к белокриницким; 138 — к беглопоповцам; 1 405 — к беспоповцам). Из старообрядчества к Российской православной церкви присоединилось 5 243 человека.

Губернии и области	1897 год	в %	1909 год
Пермская	218 396	7,29	78 063
Донская	130 450	5,09	129 000
Саратовская	113 710	4,73	98 291
Московская	99 825	4,11	40 660
Томская	99 055	5,14	127 000
Вятская	98 055	3,24	99 800
Самарская	97 522	3,54	96 000
Нижегородская	88 637	5,59	98 495
Тобольская	72 600	5,07	12 563
Оренбургская	49 984	3,12	50 000
Калужская	42 598	3,76	41 000
Псковская	40 475	3,61	35 102
Костромская	39 718	2,86	39 873
Владимирская	38 107	2,51	37 000
Забайкальская	36 623	5,45	50 763
Терская	34 754	3,72	6 727
Уфимская	34 011	1,55	39 399
Симбирская	31 511	2,06	26 267
Новгородская	31 150	2,28	29 630
Санкт-Петербургская			6 899
Екатеринбургская			54 910
Ставропольская			43 858
Владикавказская			38 122
Омская			26 602
Пензенская			23 371
Смоленская			22 115
Казанская			20 613
Курская			19 604
Астраханская			15 000
Воронежская			14 000
Тамбовская			12 000
Енисейская			11 680
Благовещенская			10 000
Ярославская			9 000
Орловская			8 481
Иркутская			7 226
Вологодская			7 080
Архангельская			5 150
Рязанская			4 954
Олонецкая			3 336
Якутская			1 771
Тульская			1 462
Владивостокская			888

Возле Москвы широко известны Гуслицы — обширная старообрядческая область к востоку от столицы, включавшая достаточно много сёл и деревень, а также такие города как Егорьевск и Воскресенск, населённая в основном старообрядцами-поповцами.

На Украине по данным 2007 года Русская православная старообрядческая церковь (Белокриницкое согласие) наиболее всего была распространена в Одесской (15 общин), Винницкой (13 общин) и Черновицкой (8 общин) областях.

Известные старообрядцы

• Протопоп Аввакум Петров
• Иеромонах Авраамий
• Боярыня Феодосия Морозова
• Павел Коломенский — епископ

Государственные деятели

• Брагин, Василий Евграфович — землевладелец из крестьян, благотворитель, депутат Государственной думы Российской империи I созыва от Пермской губернии
• Выдрин, Степан Семёнович — станичный атаман Оренбургского Казачьего Войска, депутат Государственной думы Российской империи I созыва от Оренбургской губернии
• Гучков, Александр Иванович — российский политический деятель, председатель Государственной Думы Российской империи.
• Коржаков, Александр Васильевич — глава службы безопасности президента России Бориса Ельцина с 1991 г. по 1996 г.
• Кудюкин, Павел Михайлович — советский диссидент, сопредседатель СДПР в 1990-92 гг., заместитель министра труда РФ в 1992-93 гг., преподаватель Высшей Школы Экономики.
• Лихачёв, Дмитрий Сергеевич — российский и советский ученый, филолог, искусствовед, общественный деятель.
• Морозов, Савва Тимофеевич — российский предприниматель и меценат, основатель династии Морозовых.
• Романов, Венедикт Николаевич — деятель Донского казачества.
• Рябушинский, Павел Павлович — российский общественный и политический деятель, издатель
• Третьяков, Павел Михайлович — меценат, основатель Третьяковской галереи.

Купцы, банкиры и промышленники

• Бугров, Николай Александрович — крупнейший нижегородский купец, хлебозаводчик
• Горбунов, Григорий Клементьевич — фабрикант, старообрядец-федосеевец, владелец усадьбы Миловка
• Громов, Василий Федулович — лесопромышленник, меценат, один из учредителей Российского общества садоводства и один из основателей Санкт-Петербургской консерватории
• Гучковы, Фёдор Алексеевич, Ефим Алексеевич, Иван Алексеевич — крупные фабриканты-мануфактурщики в XVIII—XIX веке; Александр Иванович — сын Ивана Алексеевича и внук Федора Алексеевича
• Ковылин, Илья Алексеевич — московский купец
• Кокорев, Василий Александрович — предприниматель, меценат, известный русский экономист
• Кузнецов, Иван Емельянович (1850 — после 1917) — предприниматель, фарфорозаводчик, купец 1-й гильдии; двоюродный брат М. С. Кузнецова
• Кузнецов, Матвей Сидорович — предприниматель, фарфорозаводчик
• Мальцевы — купеческая династия Поволожья, «хлебные короли»
• Марковы, Григорий Маркович, Константин Григорьевич, Федор Григорьевич, Павел Константинович и другие — купцы, меценаты, благотворители, общественные деятели, владельцы торговых домов, заводов, пароходов, граждане посада (потом города) Мелекесс Самарской губернии в XIX — начале XX века
• Морозовы — род купцов и промышленников XVIII—XXI веков
• Парамоновы — род донских купцов и промышленников XVIII—XX веков
• Прохоровы—династия промышленников, владельцы знаменитой Трехгорной мануфактуры
• Рябушинские — династия российских предпринимателей
• Сироткин, Дмитрий Васильевич (1865—1946) — председатель совета Всероссийских съездов старообрядцев белокриницкого согласия, крупный судовладелец, дважды избиравшийся городским головой Нижнего Новгорода
• Третьяковы — купцы и предприниматели.
• Трындины — первые русские оптики, известные промышленники, купцы и меценаты
• Солдатёнков, Козьма Терентьевич — московский предприниматель, известный книгоиздатель, владелец художественной галереи
• Шибаевы — купцы и предприниматели
• Щукин, Сергей Иванович — московский купец и коллекционер искусства.

Участники Отечественной войны 1812 года

• Платов, Матвей Иванович — войсковой атаман Донского казачьего войска, генерал от кавалерии. Получил графский титул за проявленную в войнах с Наполеоном храбрость..
• Прокопий Шелапутин — советник коммерции, кавалер нескольких орденов, Московский городской голова в 1812 году.

Прочее

• Лыковы — отшельники, ушедшие в Саянскую тайгу в 1930-х годах от преследований и сталинских законов.

См. также

• Раскол русской церкви
• Старообрядчество в Луганской области
• Керженские скиты
• Массовые самоубийства в старообрядчестве

Научная литература

• Агеева Е. А. [www.sedmitza.ru/data/908/994/1234/189_214.pdf Старообрядческий епископ Геннадий: между властью духовной и светской] // Вестник церковной истории. — 2007. — № 4(8). — С. 189—214.
• Голубинский Е. Е. [www.odinblago.ru/golubinskiy/ История Русской Церкви]. — М.: Университетская типография, 1901. — Т. 1 Ч. 1. — 958 с.
• Голубинский Е. Е. [www.odinblago.ru/golubinskiy1_2/ История Русской Церкви]. — М,: Университетская типография, 1904. — Т. 1. Ч. 2. — 926 с.
• Голубинский Е. Е. [www.odinblago.ru/golubinskiy2/ История Русской Церкви]. — М.: Университетская типография, 1900. — Т. 2. Ч. 1. — 902 с.
• Голубинский Е. Е. [www.odinblago.ru/golubinskiy2_2/ История Русской Церкви]. — М.: Синодальная типография, 1911. — Т. 2. Ч. 2. — 616 с.
• Голубинский Е. Е. [www.odinblago.ru/staroobradchestvo_prichina К нашей полемике со старообрядцами. (Общие вопросы: Что было причиною возникновения у нас раскола старообрядства?)] // Богословский вестник. — 1892. — № 1. — С. 45—76.
• Голубинский Е. Е. [www.odinblago.ru/staroobradchestvo_neobhodimoli К нашей полемике со старообрядцами. (Общие вопросы: Необходимо ли было Никоново исправление обрядов и книг и в настоящее время не нуждается ли сделанное Никоном в каких-либо поправках?)] // Богословский вестник. — 1892. — № 1. — С. 485—506.
• Голубинский Е. Е. [www.odinblago.ru/staroobradchestvo_misl К нашей полемике со старообрядцами. (Общие вопросы: Как явилась у Никона мысль об исправлении обрядов и книг)] // Богословский вестник. — 1892. — № 2. — С. 277—312.
• Голубинский Е. Е. [www.odinblago.ru/staroobradchestvo_znamenie К нашей полемике со старообрядцами. (Общие вопросы: О перстоложении для крестного знамения и благословения)] // Богословский вестник. — 1892. — № 4. — С. 34—72.
• Голубинский Е. Е. [www.odinblago.ru/staroobradchestvo_alliluia К нашей полемике со старообрядцами. (Частные вопросы: О песни аллилуйя)] // Богословский вестник. — 1892. — № 5. — С. 197—223.
• Григоренко А. Ю. [elibrary.ru/download/70589272.pdf Эсхатология старообрядцев: социальный дискурс] // Религия. Церковь. Общество. Исследования и публикации по теологии и религии. — Колбино: Теологический Институт Евангелическо-лютеранской Церкви Ингрии на территории России, 2014. — № 3. — С. 83-96. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2308-0698&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2308-0698].
• Дмитриевский А. А. Исправление книг при патриархе Никоне и последующих патриархах. — М.: Языки славянской культуры, 2004.
• Зеньковский С. А. [www.sedmitza.ru/lib/text/439457/ Русское старообрядчество: духовное движение XVII века]. — М.: Церковь, 1995. (Самый современный и фундаментальный труд о старообрядчестве написан эмигрантом первой волны С. А. Зеньковским (1907—1990), крупным учёным, работавшим в США и Германии)
• Каптерев Н. Ф. [dugward.ru/library/kapterev/kapterev_patriarh_nikon.html Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов]. — М., 1913.
• Каптерев Н. Ф. [dugward.ru/library/kapterev/kapterev_harakter.html Характер отношений России к православному востоку в XVI и XVII вв.]. — М., 1914.
• Карлович В. М. [upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/c/c0/Карлович_В._М._Историческия_изследования_служащия_к_оправданию_старообрядцев._Т._1._1881..pdf Исторические исследования, служащие к оправданию старообрядцев]. — М.: Типография А. Малюкова и Ко., 1881. — Т. 1. — 400 с.
• Карлович В. М. [upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/3/3b/Карлович_В._М._Историческия_изследования_служащия_к_оправданию_старообрядцев._Т._2._1883.pdf Исторические исследования, служащие к оправданию старообрядцев]. — Черновцы: Типография Германа Чоппа, 1883. — Т. 2. — 319 с.
• Карлович В. М. Исторические исследования, служащие к оправданию старообрядцев. — 1886. — Т. 3.
• Карлович В. М. [dlib.rsl.ru/loader/view/01003740834?get=pdf Краткий обзор преследования христиан первых веков в тесной связи с печальной судьбой старообрядцев]. — М.: Печатня А. И. Снегирёвой, 1907. — 116 с.
• Карташёв А. В. [www.odinblago.ru/kartashev_1 Очерки по истории русской церкви]. — Париж: YMCA-Press, 1959. — Т. 1. — 681 с.
• Карташёв А. В. [www.odinblago.ru/kartashev_2 Очерки по истории русской церкви]. — Париж: YMCA-Press, 1959. — Т. 2. — 565 с.
• Кожурин К. Я. Духовные учителя сокровенной Руси. — СПб: Питер, 2007. — 320 с. — (Лабиринты истории). — ISBN 5-469-01406-1.
• Корогодина М. В. [www.sedmitza.ru/data/450/993/1234/130_188.pdf Два старообрядческих исповедных сборника: новшества в традиционном тексте] // Вестник церковной истории. — 2007. — № 4(8). — С. 130—188.
• Крахмальников А. П. Материалы для каталога сочинений старообрядцев Белокриницкого согласия (до 1917 г.) // Вестник церковной истории. — 2007. — № 4(8). — С. 215—246.
• Лавров А. С. [www.drevnyaya.ru/vyp/2009_1/publ-2.pdf Письмо и челобитная Ивана Неронова] // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. — 2009. — № 1 (35). — С. 101—106.
• Минеева С. В. [solovki-monastyr.ru/media/attachments/Mineeva_S.V._Rannie_chudesa.pdf Ранние старообрядческие чудеса преп. Зосимы и Савватия Соловецких] // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. — 2001. — № 3(5). — С. 55-61.
• Муравьёв А. В., Урушев Д. А. [www.strana-oz.ru/2014/2/prenie-o-borode Прение о бороде. Мужественная норма и гигиеническая мода] // Отечественные записки. — 2014. — № 2 (59).
• Пигин А. В. [odrl.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=_266ordgobA%3D&tabid=11207 «Писание отчасти» против самосожжений — памятник старообрядческой литературы XVII века] // Вестник церковной истории. — 2007. — № 4(8). — С. 101—129.
• Покровский Н. Н. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старо­обрядцев в XVIII в / Отв. ред. С. О. Шмидт. — Новосибирск: Наука, 1974. — 394 с.
• Покровский Н. Н. Урало-сибирская крестьянская община XVIII в. и проблемы старообрядчества // Крестьянская община в Сибири XVII — начала XX в.. — Новосибирск: Наука, 1977. — С. 179—198.
• Покровский Н. Н. Старообрядческий рассказ о сталинских репрессиях // Возвращение памяти. Историко-публицистический альманах / Сост. И. В. Павлова. Вып. 2. — Ново­сибирск: Сибирский хронограф, 1994. — С. 198—211.
• Покровский Н. Н. Допрос в 1750 г. в Тобольской консистории старообрядческого священника о. Симеона (Ключарева) о найденных у него письмах // Исторические и литературные памятники «высокой» и «низовой» культуры в России XVI—XX вв.: Сб. научн. тр.. — Новосибирск: СО РАН, 2003. — С. 276—287.
• Покровский Н. Н. [history.nsc.ru/n-tr.htm Путешествие за редкими книгами]. — 3-е, доп. и дораб.. — Новосибирск: «Сова», 2005. — 339 с.
• Рыжонок Н. Ф. [guu.ru/files/referate/riginok.pdf Старообрядчество Поморья и Северо-востока России в конце XVII — начале XXI веков] / автореферат дис. ... кандидата исторических наук : 07.00.02. — М.: Гос. ун-т упр., 2009. — 24 с.
• Селезнев Ф. А. Д. В. Сироткин и всероссийские съезды старообрядцев в начале ХХ века. // Отечественная история, 2005. № 5. С. 78—90.
• Урушев Д. А. Возьми крест свой: История старообрядчества в событиях и лицах. — Барнаул: Фонд поддержки строительства храма Покрова, 2009. — 298 с.
• Урушев Д. А. [mirknig.mobi/data/2015-01-17/1454747/Urushev_Tayna_Svyatoy_Rusi._Istoriya_staroobryadchestva_v_sobyitiyah_i_litsah.1454747.pdf Тайна Святой Руси. История старообрядчества в событиях и лицах]. — М.: Вече, 2013. — 412 с.
• Шахов М. О. [do.gendocs.ru/docs/index-96178.html Философские аспекты староверия]. — М.: Издательский дом «Третий Рим», 1997.
• Шахов М. О. Старообрядчество, общество, государство. — М.: Изд-во «СИМС», 1998. — 208 с.
• Шахов М. О. [cheloveknauka.com/v/25463/d?#?page=1 Старообрядческое мировоззрение религиозно-философские основы и отношение к обществу: религиозно-философские основы и отношение к обществу] / дисс... д-ра филос. наук: 09.00.06. — М.: РАГС при Президенте РФ, 2000. — 377 с.
• Шахов М. О. Старообрядческое мировоззрение: Религиозно-философские основы и социальная позиция. — М.: Изд-во РАГС, 2002.
  • Шахов М. О. [ru.scribd.com/doc/44181064/%D0%A8%D0%B0%D1%85%D0%BE%D0%B2-%D0%A1%D1%82%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%BE%D0%B1%D1%80%D1%8F%D0%B4%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5-%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B7%D0%B7%D1%80%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5 Религиозно-мировоззренческие основы социальной позиции старообрядчества]. — 2002.
• Шахов М. О. [www.starover.religare.ru/article7125.html Старообрядчество] // Религиоведение: Энциклопедический словарь / Под ред. А. П. Забияко, А. Н. Красникова, Е. С. Элбакян. — М: Академический проект, 2006. — С. 1013-1014. — 1256 с. — ISBN 5-8291-0756-2.
• Шахов М. О. Философские идеи в старообрядчестве // История русской философии: учебник / Под ред. М. А. Маслина. — М., 2008.
• Юхименко Е. М. [www.drevnyaya.ru/vyp/stat/s2_8_111.pdf Выговское старообрядческое общежительство: комплексный подход к изучению] // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. — 2002. — № 2 (8). — С. 84-87.
• Юхименко Е. М., Понырко Н. В. [krotov.info/library/16_p/on/yrko.htm "История об отцах и страдальцах соловецких" Семена Денисова в духовной жизни русского старообрядчества XVIII-XX вв.] // Семён Денисов "История об отцах и страдальцах соловецких", лицевой список из собрания Ф. Ф. Мазурина. / Издание подготовлено Н. В. Понырко и Е. М. Юхименко. — М.: Языки славянской культуры, 2002.

Прочая литература

• Быстров С. И. [rpsc.org.ua/index.php?id=34&option=com_content&task=view Двуперстие в памятниках христианского искусства и письменности]. Барнаул: Изд. АКООХ-И «Фонд поддержки строительства Храма Покрова Пресвятыя Богородицы Русской Православной Старообрядческой Церкви», 2001. — 114 с.
• Вургафт С. Г., Ушаков И. А. [www.semeyskie.ru/en_a.html Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря.]
• Мельников Ф. Е. [altaistar.ru/images/stories/files/texts/melnikov_kr_ist.zip «Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви»] ([www.krotov.info/spravki/persons/20person/1874meln.html копия])
• Мельников Ф. Е. [www31.brinkster.com/rpscvolga/zashita.htm «В защиту старообрядческой иерархии»]
• Мельников Ф. Е. [semeyskie.narod.ru/bibl_meln_sio.html «Старообрядчество и обрядоверие»]
• «Об именословном перстосложении» Публичные прения Ф. Е. Мельникова и миссионера В.Быстрицкого.
• Корнилий (Титов) [old.kirovold.ru/books/kornil.htm Краткая История о основании старообрядческаго святительскаго престола, состоящаго в Австрии, Львовской губернии Черновецкаго цыркула, в Буковине, близ местечка Сырета, в селе Белой Кринице, в монастыре в 1846 году.] ([www.semeyskie.ru/history_ioossp.html#_ftn1 копия])
• [rpsc-nn.ru/poleznoe/95-pravila-blagochestivago-povedeniya-v-dome-bozhiem.html «Правила благочестиваго поведения в доме Божием»]
• [www.synaxis.info/synaxis/8_law/f_byzantine/OR_nomokanon.html Сокращенный старообрядческий Номоканон]
• Епископ Михаил (Семёнов) [rpsc-spb.ru/zachem-vera/2011-03-22-11-13-19 «Гигиена духа христианина»]
• Епископ Михаил (Семёнов) [www.kirovold.ru/content.php?id=11&page=htgkrdwy_rus «Святая литургия»]
• Епископ Уральский Арсений (Швецов) [www.portal-credo.ru:12000/site/?act=lib&id=306 «О покаянии перед Богом и священником»]
• Денисов А. [memoirs.ru/texts/DenisovRS1880T29N9.htm Повесть риторическая о срете в Москве слона персидскаго. Послание Андреево с Москвы в общебратство / Сообщ. Н. И. Барсов] // Русская старина, 1880. — Т. 29. — № 9. — С. 169—172.
• [www.bibliotekar.ru/rus/88.htm Житие инока Епифания]
• [memoirs.ru/texts/ImperatorP1878.htm Император Павел и старообрядцы] / Сообщ. И. Н. Лапотников // Русская старина, 1878. — Т. 22. — № 5. — С. 173—176.
• [www.kirovold.ru/content.php?page=qqrusegn_rus&id=24 История об отцах и страдальцах соловецких, которые за благочестие и святые церковные законы и предания в нынешние времена великодушно пострадали] // Матерiялы для исторiи раскола за первое время его существованiя, издаваемые Братствомъ Св. Петра Митрополита подъ редакцiею Н. Субботина. Томъ третiй. Часть третья: Акты относящiеся къ исторiи соловецкаго мятежа. М.: Типографiя Т. Рисъ, 1878. — с. 3-6.
• [nesusvet.narod.ru/books/sonofchurch.htm Книга, называемая СЫН ЦЕРКОВНЫЙ]
• [nesusvet.narod.ru/books/domostroy.htm Книга глаголемая ДОМОСТРОЙ]
• Сенатов В. Г. [ashinfo.narod.ru/library/Senatov.pdf Философия истории старообрядчества]. — М.: Библиотека журнала «Церковь», 1995.
• Калашников Л. Ф. [samstar-biblio.ucoz.ru/Posobija/KalashnikovAzbuka.pdf «Азбука демественного пения»]
• Тулупов Т. С. Путь жизни: собрание сочинений. / Сост. П. В. Половинкин. — Самара: Изд-во «Офорт», 2008. — 243 с.
• Тулупов Т. С. [starajavera.narod.ru/tulupov_div.html О разделении Русской Церкви (материалы для изучения вопроса).] — М.: Издательство Археодоксiя, 2012. — 152 с. ISBN 5-8396-0648-0

Ссылки

• Раскол // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Старообрядство // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Старообрядцы и сектанты // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.rpsc.ru Официальный сайт Митрополии Московской и всея Руси (Русская Православная Старообрядческая Церковь)]
• [www.staroobrad.ru «СОВРЕМЕННОЕ ДРЕВЛЕПРАВОСЛАВИЕ» — Портал о современном старообрядчестве всех согласий]
• [www.archipelag.ru/ru_mir/volni/religio_voln/russian_diaspora/ Русская старообрядческая диаспора в странах дальнего зарубежья]
• [www.pereplet.ru/text/estafiev12jun02.html Очерк о жизни старообрядцев в США]
• [www.sobornik.ru Соборник. Собрание книг кириллической печати. Отсканированные страницы старопечатных книг]
• [www.starover.religare.ru/article7886.html Ершова О. П. «Старообрядчество и власть. Гл. I. Проблема раскола в трудах отечественных ученых»]
• [www.proza.ru/2008/11/22/402 Валериан Чобану: К старообрядцам]
• [www.izdrevle.ru Сайт Старообрядческого Покровского Собора в Ростове-на-Дону (Русская Православная Старообрядческая Церковь)]
• [www.voskres.ru/interview/2rus.htm Два русских меж собою говорят], Беседа с епископом Новосибирским и Всея Сибири старообрядческой митрополии Силуяном
• [www.chelhistory.ru/content-view-8.html Рассказ о казаке Петре Рамкине] Рукописный документ 1884 года с «интервью» старообрядца миссионеру
• [www.starover.lt/ Сайт Древлеправославной Поморской Церкви Литвы]

Отрывок, характеризующий Старообрядчество

Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.