Расогенез

Расогене́з — процесс возникновения и становления человеческих рас.

Возникновение рас

Проблема возникновения человеческих рас является сложной для современной науки, а в ряде стран — ещё и имеет политический контекст, что накладывает свой отпечаток на исследования в данной области.

Данные генетики позволяют датировать выход анатомически современного человека из Африки временем около 80 тыс. лет назад. Однако археологическая летопись этого периода неполна, и первые однозначно достоверные находки людей современного типа за пределами Африки относятся к периоду не ранее 45…40 тыс. лет назад (начало верхнего палеолита), причём они уже в достаточной степени различаются между собой по расовым признакам. Таким образом, характер процессов расообразования в период 85…40 тыс. лет назад остаётся неизвестным, а именно в это время должна была произойти дивергенция предков всех неафриканских рас.

Среди учёных-антропологов существует как минимум два противоположных взгляда на проблему расогенеза, сторонники которых различным образом трактуют высокую разнородность ископаемых находок останков людей, датируемых верхним палеолитом.

Первая группа учёных на основе этой разнородности постулирует отсутствие рас ранее голоцена. В частности, антрополог В. В. Бунак сформулировал концепцию «краниологического полиморфизма» в верхнем палеолите, согласно которой в то время в каждой отдельной популяции людей существовали разнородные по своим расовым признакам индивидуумы, и, таким образом, выделить чёткие расы было невозможно.

Противоположная точка зрения состоит в том, что человеческие расы существовали всегда, но в прошлом могли быть не похожи на современные — наблюдаемая в настоящее время картина является лишь одним из возможных вариантов. Эту точку зрения в довоенные годы поддерживал, в том числе, и сам В. В. Бунак, в 1938 году выдвинувший концепцию расы как исторической категории.

Сторонники популяционного подхода к понятию расы обосновывают позднее сложение рас современного типа исходя из представления о популяционной обусловленности рас, согласно которому раса — это популяция или группа популяций, населяющая определённый ареал, имеющая общую историю возникновения и своеобразный генофонд — набор биологически наследуемых признаков. С этой точки зрения, современные «большие расы» — просто популяции, которым за счёт каких-либо факторов удалось резко увеличить свою численность, уничтожив, ассимилировав или оттеснив своих малочисленных и разрозненных менее «удачливых» соседей. Эти преимущества должны были иметь не биологический, а скорее социальный и технологический характер — в первую очередь сюда можно отнести появление производящего хозяйства, переход к земледелию и скотоводству, появление иерархической социальной структуры и государства с его аппаратом насилия. Все эти институты стали складываться не ранее голоцена. Согласно этой точке зрения, подавляющая часть современных расовых типов сформировалась на протяжении последних двух-трёх тысячелетий — в период интенсивного развития человеческой культуры и появления развитых цивилизаций.

В древности же малые группы людей за счёт процессов изоляции, генного дрейфа, многократного прохождения через «бутылочное горлышко» и проявлений «эффекта основателя» по своему своеобразию генофонда и расовых признаков могли очень быстро достигать уровня «больших» рас, причём таких резко различных между собой рас даже на небольшой территории могло проживать большое количество, что и создаёт впечатление «краниологического полиморфизма» в верхнем палеолите. Впоследствии количество рас резко уменьшилось, а расовые признаки популяций, которым условия жизни позволили достичь определённого преимущества над соседями, распространились на огромные пространства, что и создало современную расовую картину человечества. Исключение составляют лишь небольшие, хорошо изолированные ареалы, население которых («малые расы») и сегодня сохраняет свой «полиморфизм», то есть, большое разнообразие расовых признаков на ограниченной территории.

Например, айны имеют некоторые черты морфологии, характерные для южных популяций, но в генетическом отношении проявляют отчётливую монголоидность, которая не может быть объяснена метисацией. Таким образом, не остаётся ничего, кроме как считать их специфической, очень рано отделившейся ветвью общего с монголоидами надрасового ствола, своеобразно развивавшуюся в условиях многотысячелетней изоляции. Это — остатки былого расового разнообразия в восточно-азиатском регионе, в настоящее время весьма однородного в этом отношении.

Данный сценарий не является универсальным — скажем, он не объясняет высокой степени сходства расовых признаков у австралийских аборигенов, которые до прибытия европейцев имели исключительно примитивную культуру. Однако в данном случае свою роль сыграло отсутствие чётких географических границ в пределах континента, что в сочетании с очень примитивным общественным устройством создало условия практически полной панмиксии. Существуют и обратные примеры — скажем, в Индии существующая в рамках очень развитой цивилизации кастовая система способствовала, напротив, консервации расовых признаков малых групп населения и возникновению множества новых расовых вариантов.

Характер расовых признаков

Многие современные исследователи отрицают приспособительный характер расовых признаков. Расы характеризуются главным образом комплексом нейтральных признаков, не являющихся адаптивными, то есть, не связанных непосредственно с приспособлением к определённым условиям жизни. Формирование многих деталей строения тела — результат случайной концентрации этих признаков в замкнутых ареалах первоначального распространения основных расовых делений человечества, а также корреляционной изменчивости, то есть изменения одного из двух признаков в том случае, если изменился другой. Например, при изменении ширины черепа происходит изменение ширины лица, имеется связь между окраской волос и глаз.

Негроидная раса

Выделение негроидной расы в настоящее время является в определённой мере архаичным и опирается скорее на научную традицию, чем на объективные данные: с точки зрения генетики темнокожие африканцы не могут считаться единой общностью. Говоря строго, негроиды — это не раса, а совокупность сразу нескольких чрезвычайно рано обособившихся линий, которые между особой отличаются в не меньшей степени, чем от иных расовых групп. Так, бушмены и пигмеи в отношении генетического родства противостоят не только всем остальным африканским линиям, но и всем прочим группам людей вообще. Если бы выделение рас производилось на основе генетики, то среди негроидов можно было бы выделить как минимум четыре резко обособленные друг от друга расовые группы, в то время, как все неафриканские группы оказались бы в пятой, происходящей от сравнительно поздней африканской линии, видимо, имевшей общего предка с современной восточноафриканской расой, и в генетическом отношении достаточно однородной (переселяющаяся часть популяции всегда уносит с собой не полную выборку предкового генофонда, а лишь его часть, что и обуславливает меньшее генетическое разнообразие). Поэтому сегодня термин «негроидная раса» может употребляться как обозначение группы рас, включающей негрскую, восточноафриканскую, пигмейскую и койсанскую малые расы, либо как синоним только негрской расы.

Среда обитания негроидов характеризуется высокой температурой и большой влажностью, что могло привести к появлению тёмной кожи, курчавых волос, широкого носа, толстых губ. Так, тёмный цвет кожи объясняется наличием в покровных слоях кожи большего, чем у других рас, количества меланина — пигмента, предохраняющего кожу от ожогов. Курчавые волосы создают вокруг головы воздухоносную прослойку, которая предохраняет от перегрева. Широкий нос с крупными ноздрями и толстые губы с обширной поверхностью слизистой оболочки усиливают теплоотдачу, как и большее количество потовых желёз на единицу поверхности тела. Большая высота и удлинённая форма черепной коробки также способствует защите от перегрева.

Следует повторить, что многие современные исследователи отрицают приспособительный характер расовых признаков. Что касается цвета кожи, определяемого содержанием меланина, то он варьируется у представителей различных рас, большое количество меланина не является специфически негроидным признаком, а встречается у всех жителей низких широт, причём появление тёмной окраски обусловлено у разных рас различными генетическими механизмами.

Из древних находок очень условно к негроидам можно отнести череп Назлет Хатер 2 из южного Египта (30 до 45 тыс.л.н.). При этом череп примерно того же времени из Южной Африки (Хофмейр) не может быть отнесён ни к одной современной расе, хотя обнаруживает некоторые общие черты с современными бушменами и европейскими верхнепалеолитическими людьми.

Древнейшие находки, которые можно относительно достоверно отнести к негроидам обнаруживаются в Северной Африке (18 тыс. — 12 тыс. лет назад). Хотя ряд останков этого периода с определяемыми признаками негроидной расы известны и в Экваториальной Африке, но их классификация затруднена из-за фрагментарности находок.

Современный вариант негрской расы вероятно сложился не ранее голоцена (около 11 тысяч лет назад).

Достоверные находки, выявляющие родство с южноафриканской расой, также вероятнее всего датируется голоценом. Возможно, на сложение этого типа повлияли условия изоляции во время ледникового максимума между 25 и 16 тыс. лет назад, когда большая территория на юге Африке оказалась засушливой и непригодной для жизни и отрезала северные популяции от южной.

О времени происхождения центральноафриканской расы имеются разные гипотезы (от происхождения в последние несколько тысяч лет от племён банту- и адамауа-убангийскоговорящих земледельцев до разделения с другим негроидами от 60 до 30 тысяч лет назад и дальнейшей изоляцией между западным и восточным типом около 18 тысяч лет назад)..

Европеоидная раса

Европеоидная раса в современном варианте сложилась не ранее голоцена. Наиболее вероятным является предположение, что основная масса большой европеоидной расы имела исходный ареал происхождения где-то в пределах обширной области, охватывавшей некоторые районы юго-западной Азии, а также южной Европы и северной Африки.

Наиболее характерная особенность европеоидной расы — выступающий нос — может быть объяснена сравнительно суровым климатом Европы в конце четвертичного периода, когда необходимо было предохранить организм человека от переохлаждения. Сильное выступание носовой полости удлиняло путь воздуха до дыхательных путей и способствовало его согреванию.

Монголоидная раса

Монголоидный комплекс признаков не был резко выраженным и широко распространённым до появления земледелия и централизованных государств Китая. Его распространение можно связать с получением небольшой популяцией, перешедшей к земледелию, преимуществ для выживания. По другим данным — монголоидный комплекс признаков сформировался примерно 10…15 тыс. лет назад.

Расовый тип индейцев, мигрировавших в Северную Америку как раз в период, непосредственно предшествующий или синхронный с появлением монголоидного комплекса признаков, иногда считается «протомонголоидным» — переходным от расового типа древнего населения Азии к монголоидному (однако следует понимать, что расовый тип современных индейцев является продуктом отдельного эволюционного процесса и не соответствует непосредственно протомонголоидному типу Восточной Азии, существовавшему на момент заселения Америки).

Австралоидная раса

Австралоиды развивались в изоляции в течение последних 20 000 лет, что определило своеобразие их расовых черт.

См. также

• Антропогенез
• Национальность
• Раса

Литература

• Алексеев В. П. Историческая антропология. М., 1979.
• Алексеев В. П., Першиц А. И. История первобытного общества. М., 2004 (6-е изд.).
• История первобытного общества. Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза. М., 1983.

Ссылки

[antropogenez.ru/races/ Становление современных расовых комплексов]

Отрывок, характеризующий Расогенез

Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!