Распад СССР

Распад СССР

Основной конфликт: Холодная война
Танки на Красной площади
Дата	1988 — 1991
Место	СССР
Причина	Перестройка
Результат	Парад суверенитетов

Распа́д СССР (также развал СССР) — процессы системной дезинтеграции в народном хозяйстве, социальной структуре, общественной и политической сфере Советского Союза, что привело к прекращению его существования как государства в 1991 году.

Итоги и значение

25 декабря 1991 года президент СССР Михаил Горбачёв объявил о прекращении своей деятельности на этом посту «по принципиальным соображениям».

26 декабря Совет Республик Верховного Совета СССР принял декларацию о прекращении существования СССР в связи с образованием Содружества Независимых Государств.

С распадом СССР обрели государственную самостоятельность пятнадцать бывших союзных республик.

Процессы реконфигурации постсоветского пространства, попытки его активного освоения начиная с конца 1980-х годов ключевыми конкурирующими игроками на политической арене: США, Великобританией, Германией, Францией, Италией, Китаем, Японией, Турцией, а позднее и самой Россией — привели к глобальной геополитической перестройке: сформировался однополярный мир при глобальном доминировании США как единственной сверхдержавы.

Предыстория

В 1922 году, на момент своего создания, Советский Союз унаследовал бо́льшую часть территории, многонациональную структуру и мульти-конфессиональную среду Российской империи.

В 1917—1921 годах Финляндия и Польша обрели независимость, провозгласили суверенитет: Литва, Латвия, Эстония и Тыва.

Некоторые территории бывшей Российской империи удалось присоединить в 1939—1946 годах.

В состав СССР были включены: Западная Украина и Западная Белоруссия, Прибалтика, Бессарабия и Северная Буковина, Тувинская Народная Республика, Закарпатье, а также ряд других территорий.

Как один из победителей во Второй мировой войне, Советский Союз, по её итогам и на основании международных договоров закрепил за собой право владеть и распоряжаться огромными территориями в Европе и Азии, доступ к морям и океанам, колоссальным природным и людским ресурсам.

Страна вышла из кровопролитной войны с довольно развитой для того времени экономикой социалистического типа, основанной на региональной специализации и межрегиональных экономических связях, большая часть которой работала на оборону страны.

В сфере влияния СССР находились страны так называемого социалистического лагеря. В 1949 году был создан Совет экономической взаимопомощи, позднее введёна в оборот коллективная валюта переводный рубль, имевшая хождение в социалистических странах.

Благодаря жёсткому контролю за этно-национальными группами, внедрению в массовое сознание лозунга нерушимой дружбы и братства народов СССР удалось свести к минимуму количество межнациональных (этнических) конфликтов сепаратистского или антисоветского толка.

Отдельные выступления трудящихся, имевшие место в 1960 — 1970-х годах, в большинстве своём носили характер протестов против неудовлетворительного обеспечения (снабжения) социально значимыми товарами, услугами, низкой заработной платы и недовольством работой властей «на местах».

До 80-х годов прошлого столетия о межнациональных конфликтах в СССР публично ничего не говорилось. Считалось, что в нашей стране национальный вопрос решен окончательно. И надо признать, что крупных открытых межнациональных конфликтов не было. На бытовом уровне существовали межнациональные антипатии и трения, а также совершались преступления на этой почве. Однако последние никогда отдельно не учитывались и не отслеживались

— М. М. Шарафулин: «Межнациональные конфликты: причины, типология, пути решения» .

В Конституции СССР 1977 года провозглашается единая, новая историческая общность людей — советский народ.

В середине и конце 1980-х годов, с началом перестройки, гласности и демократизации характер протестов и массовых выступлений несколько меняется .

Составлявшие Союз ССР союзные республики, по Конституции, считались суверенными государствами; за каждой из которых Конституцией закреплялось право выхода из состава СССР, но в законодательстве отсутствовали правовые нормы, регулировавшие процедуру этого выхода.

Лишь в апреле 1990 года был принят соответствующий закон, предусматривавший возможность выхода союзной республики из состава СССР, но после реализации довольно сложных и трудно выполнимых процедур .

Формально, союзные республики имели право вступать в сношения с иностранными государствами, заключать с ними договоры и обмениваться дипломатическими и консульскими представителями, участвовать в деятельности международных организаций; к примеру, Белорусская и Украинская ССР, по результатам достигнутых на Ялтинской конференции договорённостей, имели своих представителей в ООН с момента её основания.

В реальности же, подобные «инициативы снизу» требовали детального согласования в Москве. Все назначения на ключевые партийные и хозяйственные должности в союзных республиках и автономиях предварительно рассматривались и утверждались в центре, решающую роль при однопартийной системе играло руководство и Политбюро ЦК КПСС.

Причины распада

В настоящее время нет единой оценки и исчерпывающего анализа относительно причин, приведших к распаду СССР. Среди многочисленных факторов, повлиявших на процесс, называют следующие:

• деградация властных элит, преклонный возраст высшего партийно-хозяйственного актива (аппарата). Средний возраст членов Политбюро ЦК КПСС к 1980 г. составлял ~75 лет;
• моноцентризм в механизме принятия решений. Все важные решения принимались в «союзном центре», что приводило к неэффективности, бюрократизму, потере времени и недовольству региональных властей;
• центробежные националистические тенденции, присущие, по мнению некоторых авторов, каждой многонациональной стране и проявляющиеся в виде межнациональных противоречий и желания отдельных народов самостоятельно развивать свою культуру и экономику;
• некомпетентность отдельных руководителей в союзном руководстве, эгоистическое желание лидеров союзных республик избавиться от тотального контроля центра, их нежелание проводить линию «на дальнейшую демократизацию общества»;
• глубокие внутренние кризисы и конфликты, в том числе национальные: Нагорно-карабахский конфликт, Приднестровский конфликт, Грузино-южноосетинский конфликт, Грузино-абхазский конфликт;
• диспропорции экстенсивной экономики, характерные для всего периода существования СССР, что приводило к товарному дефициту, — спрос значительно превышал предложение;
• растущее техническое отставание в некоторых отраслях пищевой, лёгкой, обрабатывающей промышленности;
• система распределения, неравномерность, избранность (нормы и классы, районирование) при организации снабжения столичных центров и регионов продуктами питания и товарами народного потребления;
• неудачные попытки реформирования плановой экономики, приведшие к стагнации, а позже и к её развалу, что повлекло за собой развал политической системы;
• вызванное многими причинами, значительное снижение мировых цен на нефть, пошатнувшее сырьевую экономику СССР ;
• растущее недовольство населения, связанное с постоянными перебоями в поставках продовольствия и прочих товаров первой необходимости, карточная система (талоны), введённая в начале 1980-х годов;
• бездарно организованная и проводимая «с перегибами на местах» в середине 1980-х годов «Антиалькогольная кампания»;
• традиции железного занавеса; ограничения в свободе передвижения для граждан (выездные визы и пр.), запрет и порицание за прослушивание вражеских голосов, умалчивание целого ряда фактов о проблемах внутри страны, информационная блокада и пр.;
• тотальная цензура, в том числе средств массовой информации;
• холодная война и гонка вооружений, обязательства финансовой и военной помощи странам социалистического лагеря и так называемым «молодым революциям»;
• ряд техногенных катастроф (авиакатастрофы, чернобыльская авария, крушение «Адмирала Нахимова», взрывы газа и др.) и сокрытие полной информации о них;
• бывшие руководители КГБ СССР, ряд журналистов и исследователей заявляют «о немаловажной роли западных спецслужб в деле развала СССР», подрывной деятельности с их стороны, в том числе посредством внедрения «агентов влияния» в состав высшего политического руководства Советского Союза. Подобная оценка присутствует и в ряде официальных документов КПРФ.
• многие другие...

---

---

Вероятность скорого распада СССР рассматривалась и предрекалась известной писательницей, историком и советологом Элен д’Анкосс (Зурабишви́ли) («Расколовшаяся империя», 1978), советским диссидентом Андреем Амальриком («Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?», 1969).

Академик Андрей Сахаров видел свой «выход в сохранении и обновлении Союза». Он разработал и опубликовал в 1989 году Проект «Конституции Союза Советских Республик Европы и Азии», который многие его современники называли утопичным и даже наивным. Проект не стал предметом серьезного обсуждения Конституционной комиссии. Тем не менее, законодательные идеи академика оказали заметное влияние на социально-политические процессы последнего периода существования СССР.

Последний председатель Верховного Совета РСФСР, — Руслан Хасбулатов отмечал:

Самая большая опасность возникла, когда появилась идея заключения нового Союзного договора. Идея совершенно пагубная. Первый Союзный договор, объединивший Российскую Федерацию, Украину, Закавказье, был заключён в 1922 году. Он послужил основой первой советской Конституции в 1924 году. В 1936 году была принята вторая, а в 1977 — третья Конституция. И Союзный договор в них окончательно растворился, о нём помнили только историки. И вдруг он возникает вновь. Своим появлением он ставил под сомнение все предыдущие конституции, как бы признавал СССР нелегитимным. С этого момента дезинтеграция начала набирать силу.

— Так разбивали Советский Союз. Беседа с Русланом Хасбулатовым.

Ход событий

В 1985 году Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачёв и его соратники по партии объявили о новой программе идеологии и старте реализации пакета реформ под общим названием Перестройка. Вследствие чего резко выросла политическая активность народа, сформировались массовые, в том числе радикальные и националистические объединения и организации. Попытки реформирования системы управления привели к углублению кризиса в стране.

Распад СССР происходил на фоне общего экономического и внешнеполитического спада. В 1989 году, впервые бвло официально объявлено о начале экономического кризиса в СССР (рост экономики сменяется падением). (подробнее...)

В период 1989—1991 годов доходит до максимума главная проблема советской экономики — хронический товарный дефицит — из свободной продажи исчезают практически все основные товары. Почти во всех регионах страны вводится нормированное снабжение в форме талонов.

В 1991 году впервые зафиксирован демографический кризис (превышение смертности над рождаемостью).

Проведение политики «отказа от вмешательства во внутренние дела других стран» повлекло за собой массовое падение просоветских коммунистических режимов в Восточной Европе.

9 декабря 1990 года, в Польше приходит к власти бывший лидер профсоюза «Солидарность» Лех Валенса. 29 декабря 1989 года, в Чехословакии — бывший диссидент Вацлав Гавел. В Румынии коммунистическое правительство было смещено силой, а президент страны Николае Чаушеску вместе с женой расстреляны по приговору трибунала. Советская сфера влияния в Европе переживает фактический коллапс.

Межнациональные (этнические) конфликты

На территории СССР разгорается ряд межнациональных конфликтов.

Первым проявлением напряжённости в период Перестройки стали события в Казахстане. 16 декабря 1986 года в Алма-Ате состоялась демонстрация протеста после того, как утром того же дня, Пленум ЦК компартии Казахстана, отправил на пенсию многолетнего партийного лидера республики Динмухамеда Кунаева и «единогласно избрал» на его место — Геннадия Колбина, работавшего до этого первым секретарем Ульяновского обкома КПСС. Демонстрация была подавлена внутренними войсками. Эти события известны в Казахстане как «Желтоксан» (каз. Желтоқсан көтерілісі).

Позднее, декабрьские выступления стали официально оцениваться в Казахстане как событие, «ставшее началом распада тоталитарной системы, импульсом к решению вопроса о государственной независимости Казахстана». Участники этих событий были полностью реабилитированы, пострадавшим в ходе подавления волнений была оказана определенная социальная помощь. Некоторым из них предоставлено жильё. В 2006 году на центральной площади Алм-Аты был возведен памятник «В честь независимости» (каз. Теуелсiздiктаны), посвященный «Желтоксану».

В июне 1989 года вспыхивают межэтнические столкновения в Новом Узене между казахами и выходцами с Кавказа, для подавления которых были задействованы бронетранспортёры, танки, боевые вертолёты и другая военная техника.

15, 16 июля в Сухуми произошли столкновения между грузинами и абхазами.

Наибольшей остротой отличался разгоревшийся в 1988 году карабахский конфликт. Происходят взаимные этнические чистки, начинается исход армян из Азербайджана и азербайджанцев с курдами-мусульманами из Армении.

В 1989 году Верховный Совет Армянской ССР объявляет о присоединении Нагорного Карабаха. Летом того же года Армянская ССР вводит блокаду Нахичеванской АССР, а Народный фронт Азербайджана в качестве ответной меры объявляет экономическую блокаду всей Армении. В апреле 1991 года между двумя советскими республиками фактически начинается война.

Происходят беспорядки в Ферганской долине, где смешано проживают несколько народов. В конце мая 1989 года в Ферганской области Узбекской ССР обострились отношения между узбеками и турками-месхетинцами. В июне того же года там зафиксированы погромы и убийства турок-месхетицев, известные как «Ферганские события», послужившие причиной массовой эвакуации турок-месхетинцев из республики.

В первых числах мая 1990 года, в узбекском Андижане проходят погромы, инициированные группой радикальных футбольных фанатов после незапланированной отмены матча между командами «Спартак» (Андижан) и «Пахтакор» (Ташкент). Были разграблены, разрушены и сожжены квартиры и дома «богатых бухарских евреев и богатых армян», уничтожен павильон по продаже прохладительных напитков и мастерская по ремонту обуви. За медицинской помощью обратились 44 человека, 13 были госпитализированы, двое находились в тяжёлом состоянии.

Спустя месяц на территории Киргизской ССР разразились межэтнические столкновения, известные как «Ошская резня 1990 года».

13 — 20 января 1990 года в городе Баку, прошли беспорядки, сопровождавшиеся массовым насилием в отношении армянского населения, — грабежами, убийствами, поджогами и уничтожением имущества. (подробнее...)

Решения о реабилитации депортированных в 1930-1940-х годах народов, приводит к нарастанию напряжённости в ряде регионов, в частности, в Крыму — между вернувшимися крымскими татарами и украинцами, русскими. В Пригородном районе Северной Осетии, — между осетинами и вернувшимися ингушами.

На фоне общего кризиса растёт популярность демократов во главе с Борисом Ельциным, имевших максимальную поддержку в Москве и Ленинграде.

Движения в республиках за выход из состава СССР и «парад суверенитетов»

7 февраля 1990 года Центральный Комитет КПСС объявил об ослаблении монополии на власть, в течение нескольких недель прошли первые конкурентные выборы. Многие места в парламентах союзных республик получили либералы и националисты.

В течение 1990—1991 годов произошёл т. н. «парад суверенитетов», в ходе которого все союзные (одной из первых была РСФСР) и многие из автономных республик приняли Декларации о суверенитете, в которых оспаривался приоритет общесоюзных законов над республиканскими, что привело к «войне законов». Также республиками были предприняты действия по контролю над местной экономикой, включая отказы выплачивать налоги в союзный и федеральный российский бюджеты. Эти конфликты перерезали многие экономические связи, что ещё больше ухудшило экономическое положение в СССР.

Первой территорией СССР, объявившей независимость в январе 1990 года в ответ на бакинские события, была Нахичеванская АССР. До августовского путча объявили о независимости пять союзных республик (Литва, Латвия, Эстония, Армения и Грузия), об отказе вступать в предполагавшийся новый союз (ССГ, см. далее) и переходе к независимости лишь одна республика — Молдавия.

За исключением Казахстана, ни в одной из центральноазиатских союзных республик не было организованных движений или партий, ставивших своей целью достижение независимости. Среди мусульманских республик, за исключением азербайджанского Народного Фронта, движение за независимость существовало лишь в одной из автономных республик Поволжья — партия «Иттифак» Фаузии Байрамовой в Татарстане, которая с 1989 года выступала за независимость Татарстана.

Сразу после событий ГКЧП независимость провозгласили почти все оставшиеся союзные республики, а также несколько автономных вне России, часть из которых позже стали т. н. непризнанными государствами.

Процесс отделения Прибалтики

Борьба стран Прибалтики за независимость с одной стороны встречала некоторое сопротивление со стороны союзного центра, но с другой стороны находила и широкую поддержку в перестроечной РСФСР. Характерно, что Борис Ельцин с 1989 году уже отчетливо обозначивший себя как альтернативный Михаилу Горбачеву претендент на место лидера, не раз выступал с заявлении о необходимости построения мирных, основанных на конституционных нормах отношениях между советскими республиками, выступал против нарастания межнациональной и межпартийной напряженности в республиках, при гарантии взаимных прав меньшинств. Например, в январе 1991 года он опубликовал «Открытое письмо народам Прибалтики», в котором призывал попытаться снизить градус взаимного напряжения и подчеркивал: «Я верю — реакция не пройдет, но для этого нужно приложить сегодня максимум усилий и сохранить гражданский мир в каждой прибалтийской республике, в России, во всем союзе».

Литва

3 июня 1988 года в Литовской ССР было основано движение «в поддержку перестройки» Саюдис, сначала негласно, затем открыто ставящее свой целью выход из состава СССР и восстановление независимого литовского государства. Оно проводило многотысячные митинги и вело активную работу по пропаганде своих идей. В январе 1990 года визит Горбачёва в Вильнюс собрал на улицах Вильнюса громадное количество сторонников независимости (хотя формально речь шла об «автономии» и о «расширении полномочий в составе СССР»), численностью до 250 тыс. человек.

В ночь на 11 марта 1990 года Верховный Совет Литовской ССР во главе с Витаутасом Ландсбергисом провозгласил независимость Литвы. На территории республики было прекращено действие Конституции СССР и возобновлено действие литовской конституции 1938 года. Таким образом, Литва стала первой из союзных республик, объявившей независимость, и одной из пяти, которые сделали это до августовских событий и ГКЧП. Независимость Литвы тогда не была признана ни центральным правительством СССР, ни другими странами (кроме Исландии). В ответ на это советским правительством в середине 1990 года была предпринята «экономическая блокада» Литвы, а позже была применена и военная сила — начиная с 11 января 1991 года советскими частями были заняты Дом печати в Вильнюсе, телевизионные центры и узлы в городах, другие общественные здания (т. н. «партийная собственность»). 13 января советские войска штурмом взяли телебашню в Вильнюсе, остановив республиканское телевещание. Местное население оказало массовое противодействие, в итоге погибло 13 человек, десятки ранены.

16 января Верховный Совет Литовской ССР издал Постановление «Об опросе жителей Литовской Республики» (уточнив его затем постановлением от 18 января 1991 года), согласно которым в Литве должен был пройти «всенародный опрос» по вопросу независимости республики, формально уже провозглашённой 11 марта прошлого года. Это было расценено Президентом СССР как намерение блокировать исполнение в республике решений о проведении всесоюзного референдума о сохранении СССР, он назвал этот опрос и попытки объявить его «плебисцитом о будущем Литовского государства» — юридически несостоятельными. Участие во всесоюзном референдуме было блокировано местными властями и состоялось только на избирательных участках, организованных в ограниченном количестве в зданиях, контролируемых к тому моменту силовыми органами Центра.

9 февраля был проведён «всенародный опрос» (или же «избирательная консультация») по вопросу независимости Литвы. В нём приняло участие 84 % избирателей, 90,4 % из них высказались за независимую демократическую Литовскую республику. На этом основании 12 февраля Исландия признала факт декларированной ранее независимости Литвы.

11 марта 1991 года КПЛ (КПСС) образовало Комитет национального спасения Литвы, на улицах было введено армейское патрулирование. Однако реакция мировой общественности и усилившееся влияние либералов в России сделали невозможными дальнейшие силовые действия.

В ночь на 31 июля 1991 года неизвестными (в дальнейшем было установлено, что это были сотрудники вильнюсского и рижского отрядов ОМОН) на контрольно-пропускном пункте в Мядининкай (на границе Литвы с Белорусской ССР) были расстреляны 8 его сотрудников.

После августовских событий 1991 года независимость Литовской республики была немедленно признана большинством стран Запада.

Эстония

В Эстонской ССР в апреле 1988 года образован Народный Фронт Эстонии в поддержку перестройки, формально не ставивший своей целью выход Эстонии из СССР, но ставший базой для её достижения.

В июне—сентябре 1988 года в Таллине прошли следующие массовые мероприятия, вошедшие в историю как «Поющая революция», на которых исполнялись песни протеста, а также распространялись агитационные материалы и значки Народного фронта:

• Ночные певческие праздники на Ратушной площади и на Певческом поле, прошедшие в июне, во время проведения традиционных Дней Старого города;
• рок-концерты, прошедшие в августе;
• музыкально-политическое мероприятие «Песнь Эстонии», на котором по версии СМИ собралось около 300 000 эстонцев, то есть около трети от численности эстонского народа, состоявшееся 11 сентября 1988 года на Певческом поле. В ходе последнего мероприятия диссидентом Тривими Веллисте был публично озвучен призыв к независимости.

16 ноября 1988 года Верховный Совет Эстонской ССР большинством голосов принял Декларацию о суверенитете Эстонии.

23 августа 1989 года Народные фронты трёх прибалтийских республик провели совместную акцию под названием Балтийский путь.

12 ноября 1989 года Верховный Совет Эстонской ССР принял Постановление «Об историко-правовой оценке событий, имевших место в Эстонии в 1940 году», признающее незаконной декларацию от 22 июля 1940 года о вхождении ЭССР в СССР.

23 марта 1990 года Компартия Эстонии вышла из состава КПСС.

30 марта 1990 года Верховный Совет ЭССР принял постановление о государственном статусе Эстонии. Заявив, что оккупация Эстонской Республики Советским Союзом 17 июня 1940 года не прервала де-юре существования Эстонской Республики, Верховный совет объявил государственную власть Эстонской ССР незаконной с момента её установления и провозгласил начало восстановления Эстонской Республики. Был объявлен переходный период до формирования конституционных органов государственной власти Эстонской Республики.

3 апреля 1990 года Верховный Совет СССР принял постановление № 1410-I «О введении в действие Закона СССР „О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР“», фактически объявляющий юридически ничтожными декларации Верховных Советов прибалтийских республик об аннулировании вхождения в СССР и вытекающие из этого последующие решения.

8 мая того же года Верховный Совет ЭССР принял закон о признании недействительным наименования «Эстонская Советская Социалистическая Республика». Также согласно этому закону было прекращено использование герба, флага и гимна Эстонской ССР в качестве государственных символов и восстановлено действие Конституции Эстонской Республики 1938 года (где в статье 1 указано, что Эстония является самостоятельной и независимой республикой), то есть фактически Эстония объявила о выходе из состава Союза ССР.

15 мая по инициативе рабочих заводов союзного подчинения перед зданием Верховного Совета собрался митинг, на котором представители русскоязычного населения республики потребовали отмены постановления ВС от 8 мая «О государственной символике» и отставки руководителей Эстонской ССР. Позже толпа двинулась к зданию Верховного Совета и ворвалась на её территорию. Глава правительства Эдгар Сависаар выступил по республиканскому радио к народу: "Люди Эстонии… Представители Интердвижения и Объединенного совета трудовых коллективов атакуют здание Верховного Совета… Происходит попытка переворота… Повторяю — нас атакуют… ". Тысячи эстонцев вышли на защиту своего правительства. Вскоре участники штурма покинули здание Верховного Совета, после чего члены отряда самообороны «Кайтселийта» взяли под охрану здание Верховного Совета, правительственные учреждения, почту, радио.

В ходе переговоров Эстонии с союзным центром, с правительством РСФСР и с приграничными областями происходили провокации. Так в ночь с 1 на 2 сентября члены организации «Кайтселийт» установили пограничные столбы и шлагбаум на территории Ленинградской и Псковской областей РСФСР, где проходила советско-эстонская граница, закреплённой Тартуским мирным договором 1920 года.

12 января 1991 года в ходе визита в Таллин Председателя Верховного Совета РСФСР Бориса Ельцина между ним и Председателем Верховного Совета Эстонской Республики Арнольдом Рюйтелем был подписан «Договор об основах межгосударственных отношений РСФСР с Эстонской Республикой», в котором обе стороны признавали друг друга суверенными государствами и субъектами международного права.

3 марта состоялся референдум по вопросу независимости Эстонской Республики, в котором приняли участие лишь правопреемные граждане Эстонской Республики (в основном эстонцы по национальности), а также лица, получившие так называемые «зелёные карточки» Конгресса Эстонии (условием получения карточки было устное заявление о поддержке независимости Эстонской Республики. Было выдано около 25 000 карточек, их обладателям впоследствии было предоставлено гражданство Эстонской Республики). 78 % проголосовавших поддержали идею национальной независимости от СССР.

20 августа 1991 года Верховный Совет Эстонии принял постановление «О государственной независимости Эстонии», которое подтвердило независимость республики, а 6 сентября того же года неконституционный Госсовет СССР официально признал независимость Эстонии.

Латвия

В Латвийской ССР, в период 1988—1990 годов, происходит усиление Народного Фронта Латвии, выступающего за независимость, нарастает борьба с Интерфронтом, выступающим за сохранение членства в СССР.

4 мая 1990 года Верховный Совет Латвийской ССР принял Декларацию о восстановлении независимости Латвийской Республики. 3 марта 1991 года декларация подкреплена опросом. Через 5 месяцев, 21 августа Верховный Совет Латвии принимает конституционный закон «О государственном статусе Латвийской Республики», который подтверждает независимость Латвии.

Особенностью отделения Латвии и Эстонии является то, что, в целях обретения контроля на своей территории в условиях сравнительно небольшого относительного большинства титульного населения, республиканское гражданство было предоставлено только лицам, проживавшим в этих республиках на момент их присоединения к СССР, и их потомкам.

Процесс отделения Грузии

Начиная с 1989 года в Грузии возникает движение за выход из состава СССР, которое усиливается на фоне разрастания грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов. 9 апреля 1989 года в Тбилиси происходят столкновения с войсками, в результате которых погибли 16 человек. С событий 9 апреля начался процесс консолидации грузинского общества вокруг идей национальной независимости, восстановления грузинской государственности. 9 марта 1990 года сессия Верховного Совета Грузинской ССР приняла постановление «О гарантиях защиты государственного суверенитета Грузии» в котором объявила, что ввод войск Советской России в Грузию в феврале 1921 года года и занятие всей её территории являлись «с правовой точки зрения военным вмешательством (интервенцией) и оккупацией с целью свержения существовавшего политического строя» (Грузинской Демократической Республики), «а с политической точки зрения фактической аннексией. Осуждая «оккупацию и фактическую аннексию Грузии Советской Россией как международное преступление», ВС объявил, что стремится к аннулированию последствий нарушения Договора от 7 мая 1920 года для Грузии и к восстановлению прав Грузии, признанных Советской Россией этим договором. Также было объявлено о начале переговоров о восстановлении независимого Грузинского государства, поскольку Договор об образовании СССР, по мнению депутатов, «являлся в отношении Грузии незаконным».

28 ноября 1990 года в ходе выборов сформирован Верховный Совет Грузии во главе с радикальным националистом Звиадом Гамсахурдиа, который позже (26 мая 1991 года) был избран президентом на всенародном голосовании. 15 ноября 1990 года Верховный Совет принял постановление о переименовании Грузинской ССР в Республику Грузия.

31 марта 1991 года в Грузинской ССР состоялся референдум о восстановлении независимости Грузии, на котором за восстановление государственной независимости Грузии проголосовало 98, 93 % участников референдума. 9 апреля в 12 часов 30 минут Верховный Совет Грузии принял Акт о восстановлении государственной независимости Грузии. Грузия стала пятой из союзных республик, объявившей независимость, еще до августовских событий (ГКЧП).

Входившие в состав Грузии Абхазская АССР и Юго-Осетинская автономная область объявили о непризнании независимости Грузии и о желании остаться в составе Союза, а позже образовали непризнанные государства (в 2008 году, после вооружённого конфликта в Южной Осетии, их независимость признана в 2008 году Россией и Никарагуа, в 2009 Венесуэлой и Науру, в 2011 Тувалу).

Процесс отделения Азербайджана

В 1988 году в Азербайджане сформировался Народный фронт Азербайджана, ставший во главе азербайджанского национального движения, которое усиливается на фоне карабахского конфликта. 23 сентября 1989 года Верховный Совет Азербайджанской ССР принял Конституционный закон о суверенитете Азербайджанской ССР. 29 декабря того же года года в Джалилабаде активисты Народного фронта захватили здание горкома партии, при этом десятки людей были ранены. 31 декабря на территории Нахичеванской АССР толпы людей разрушили госграницу с Ираном. Почти 700 км границы было уничтожено.

Тысячи азербайджанцев пересекли реку Аракс, воодушевлённые первой за долгие десятилетия возможностью братания со своими соотечественниками в Иране. 10 января 1990 года Президиум Верховного Совета СССР принял постановление «О грубых нарушениях закона о государственной границе СССР на территории Нахичеванской АССР», решительно осудив произошедшее. 11 января 1990 года группа радикально настроенных членов Народного фронта штурмом взяла несколько административных зданий и захватила власть в городе Ленкорань, свергнув советскую власть. 19 января чрезвычайная сессия Верховного Совета Нахичеванской АССР приняла постановление о выходе Нахичеванской АССР из Союза ССР и объявлении независимости.

В ночь с 19 на 20 января 1990 года советская армия штурмовала Баку с целью разгрома Народного фронта и спасения власти Коммунистической партии в Азербайджане/ Том де Ваал считает, что «именно 20 января 1990 года Москва, в сущности, потеряла Азербайджан».

30 августа 1991 года Верховный Совет Азербайджанской ССР принял Декларацию «О восстановлении государственной независимости Азербайджанской Республики», а 18 октября был принят Конституционный акт «О государственной независимости Азербайджанской Республики». 10 сентября проводится Чрезвычайный съезд Коммунистической партии Азербайджана, на котором принимается решение о роспуске компартии. 29 декабря прошёл референдум о государственной независимости Азербайджана (уже после того, как Азербайджан подписал алма-атинский протокол к беловежскому соглашению о прекращении существования СССР и после того, как Совет Республик Верховного Совета СССР принял декларацию о признании этого соглашения), на котором за независимость проголосовало 99,58 % участников референдума.

Процесс отделения Молдавии

В Молдавии специфика идеологической направленности национального движения состояла в провозглашении тезиса об идентичности молдавского и румынского языков и в призывах к объединению Молдавии и Румынии. В мае 1989 года был создан Народный фронт Молдовы, объединивший в себе ряд националистических организаций. 23 июня Верховный Совет Молдавской ССР утвердил Заключение специальной комиссии по пакту Молотова-Риббентропа, в котором создание Молдавской ССР было объявлено незаконным актом, а Бессарабия и Северная Буковина — оккупированными румынскими территориями. На основании Заключения 31 июля президиум Тираспольского городского совета провозгласил, что если Молдавская ССР была создана незаконно, то левобережье Днестра также было незаконно в неё включено, и президиум «не считает себя связанным какими-либо обязательствами перед руководством ССР Молдовы». 7 ноября Народный фронт Молдавии сорвал проведение военного парада в Кишиневе, а 10 ноября был предпринят штурм здания МВД республики, в ходе которого пострадали несколько сотрудника МВД и сторонников НФМ.

Рост молдавского национализма, провозглашение курса на выход из СССР и призывы к объединению с Румынией, введение флага наподобие румынского триколора в качестве государственного, лишение государственного статуса русского языка и перевод молдавского на латинский алфавит — вызвали негативную реакцию у жителей южной и восточной Молдавии. 12 ноября состоялся Чрезвычайный съезд представителей гагаузского народа, на котором была провозглашена Гагаузская АССР в составе Молдавской ССР, но Президиум Верховного Совета Молдавской ССР отменил решения Чрезвычайного съезда, назвав их антиконституционными. Вслед за этим в конце 1989 — начале 1990 года в Приднестровье был проведён референдум об образовании Приднестровской Молдавской Советской Социалистической Республики. 2 сентября 1990 года на II Чрезвычайном съезде депутатов всех уровней Приднестровья была провозглашена Приднестровская Молдавская ССР в составе СССР. Оба образования не были признаны руководством СССР.

6 мая 1990 года вдоль всей реки Прут, разделяющей Молдавию и Румынию, состоялась акция «Мост цветов», в ходе которой жители Румынии пересекли советско-румынскую границу без предъявления каких-либо документов. Вторая акция подобного рода произошла 16 июня 1991 года, когда жители Молдавской ССР пересекли границу в сторону Румынии.

23 июня 1990 года Верховный Совет ССР Молдова принял декларацию о суверенитете. 19 августа состоялся I Съезд народных депутатов — гагаузов, избранных в Советы различных уровней, на котором была принята «Декларация о свободе и независимости гагаузского народа от Республики Молдова», провозгласив Республику Гагаузия в составе СССР. 21 августа на чрезвычайном заседании Президиума Верховного Совета Молдавской ССР решение о провозглашении республики было признано незаконным, а проведение съезда депутатов — антиконституционным. В октябре в Гагаузии были объявлены выборы в неконституционный орган — так называемый Верховный совет Гагаузии. Премьер-министр Молдавии Мирча Друк 25 октября с целью сорвать выборы направил в Комрат (т. н. «Поход на Гагаузию») автобусы с волонтёрами в сопровождении милиции. В Гагаузии начинается мобилизация, однако прибытие частей Советской Армии предотвратило кровопролитие.

27 августа 1991 года Верховный Совет Молдовы принял Декларацию о независимости и признал незаконной установленную в 1940 году границу с Украиной.

Население восточной и южной Молдавии, стремясь избежать интеграции с Румынией, объявило о непризнании независимости Молдавии от СССР и провозгласило образование двух новых республик (ГССР с центром в Комрате; ПМССР с центром в Тирасполе), которые изъявили желание остаться в СССР. Первой об отделении от Молдовы объявила ГССР, позже после распада СССР поменявшая своё название на Республика Гагаузия. На следующий день в знак солидарности с гагаузами об выходе из состав Молдовы объявила так же и ПМССР, позже в ходе референдума после распада СССР поменявшая своё название на ПМР (приднестровская Молдавская Республика).

Провозглашение независимости Украины

В сентябре 1989 года основано движение украинских национал-демократов Народный рух Украины (Народное движение Украины), которое участвовало в выборах 30 марта 1990 года в Верховную Раду (Верховный Совет) Украинской ССР. Народный рух Украины был в меньшинстве при большинстве членов Компартии Украины. 16 июля 1990 года Верховный Совет принял Декларацию о государственном суверенитете Украинской ССР.

В результате общекрымского референдума 20 января 1991 года была восстановлена Крымская АССР в составе УССР. В июне 1946 года автономия, будучи в составе РСФСР, была упразднена, а в апреле 1954 года территория ликвидированной республики была передана Украинской ССР. Референдум о восстановлении крымской автономии признаётся правительством Кравчука. В декабре 1991 года также был проведён референдум в Закарпатской области, на котором 78 % проголосовавших высказалось за предоставление области самоуправления, однако властями Украины результаты референдума не были реализованы, что стало одной из причин противостояния русинских политических движений с официальными властями Украины на страницах местной прессы.

После провала августовского путча 24 августа 1991 года Верховный Совет Украинской ССР принял постановление о провозглашении независимости Украины, вступившее в силу сразу после принятия, а также принял Акт провозглашения независимости Украины, который вступил в силу по результатам референдума 1 декабря этого же года, на котором за независимость проголосовало 90,32 % участников референдума. Первой независимость Украины признала Польша. Некоторые украинские и российские исследователи считают, что данный референдум был проведен незаконно, так как на нём не был чётко задан вопрос о выходе Украины из состава СССР, а также были допущены другие нарушения Закона СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» от 3 апреля 1990 года: в Крымской АССР не был проведён отдельный референдум по вопросу её пребывании в составе СССР или в выходящей союзной республике, как этого требовала статья 3 упомянутого закона.

Декларация о суверенитете РСФСР

12 июня 1990 года Первый Съезд народных депутатов РСФСР принял Декларацию о государственном суверенитете РСФСР. Декларация утвердила приоритет Конституции и Законов РСФСР над законодательными актами СССР. Среди принципов декларации были:

• государственный суверенитет (п. 5), обеспечение каждому неотъемлемого права на достойную жизнь (п.4), признание общепризнанных норм международного права в области прав человека (п. 10);
• нормы народовластия: признание носителем суверенитета и источником государственной власти многонационального народа России, его права на непосредственное осуществление государственной власти (п. 3), исключительное право народа на владение, пользование и распоряжение национальным богатством России; невозможность изменения территории РСФСР без волеизъявления народа, выраженного путём референдума;
• принцип обеспечения за всеми гражданами, политическими партиями, общественными организациями, массовыми движениям и религиозными организациями равных правовых возможностей участвовать в управлении государственными и общественными делами;
• разделение законодательной, исполнительной и судебной властей как важнейший принцип функционирования правового государства в РСФСР (п. 13);
• развитие федерализма: существенное расширение прав всех регионов РСФСР.

«Парад суверенитетов» в автономных республиках и областях РСФСР

6 августа 1990 года глава Верховного Совета РСФСР Борис Ельцин сделал в Уфе заявление: «берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить».

С августа по октябрь 1990 года происходит «парад суверенитетов» автономных республик и автономных областей РСФСР. Большинство автономных республик провозглашают себя советскими социалистическими республиками в составе РСФСР. 20 июля Верховный Совет Северо-Осетинской АССР принял Декларацию о государственном суверенитете Северо-Осетинской АССР. Вслед за этим 9 августа была принята Декларация о государственном суверенитете Карельской АССР, 29 августа — Коми ССР, 20 сентября — Удмуртской Республики, 27 сентября — Якутской-Саха ССР, 8 октября — Бурятской ССР, 11 октября — Башкирской ССР-Башкортостан, 18 октября — Калмыцкой ССР, 22 октября — Марийская ССР, 24 октября — Чувашской ССР, 25 октября — Горно-Алтайской АССР.

Попытка отделения Татарстана

30 августа 1990 года Верховный Совет Татарской АССР принял Декларацию о государственном суверенитете Республики Татарстан. В декларации, в отличие от некоторых союзных и почти всех других автономных российских (кроме Чечено-Ингушетии) республик, не было указано нахождение республики ни в составе РСФСР, ни СССР и было объявлено, что как суверенное государство и субъект международного права она заключает договоры и союзы с Россией и другими государствами. В ходе массового обвала СССР и позже Татарстан с такой же формулировкой принял декларации и постановления об акте о независимости и вхождении в СНГ, провёл референдум, принял конституцию.

18 октября 1991 было принято Постановление Верховного Совета об акте о государственной независимости Татарстана.

Осенью 1991, при подготовке к подписанию 9 декабря 1991 Договора о создании ССГ как конфедеративного союза, Татарстан вновь объявил о желании самостоятельного вступления в ССГ.

26 декабря 1991, в связи с беловежским соглашением о прекращении существования СССР и об образовании СНГ, была принята Декларация о вхождении Татарстана в СНГ на правах учредителя.

В конце 1991 было принято решение и в начале 1992 введена в обращение эрзац-валюта (суррогатное платежное средство) — Татарстанские купоны.

«Чеченская революция»

Летом 1990 года группа видных представителей чеченской интеллигенции выступила с инициативой проведения Чеченского национального съезда для обсуждения проблем возрождения национальной культуры, языка, традиций, исторической памяти. 23-25 в Грозном прошёл Чеченский национальный съезд, который избрал Исполнительный комитет во главе с председателем генерал-майором Джохаром Дудаевым. 27 ноября Верховный Совет Чечено-Ингушской АССР под давлением исполкома ЧНС и массовых акций принял Декларацию о государственном суверенитете Чечено-Ингушской Республики. 8-9 июня 1991 года прошла 2-я сессия Первого Чеченского национального съезда, которая объявила себя Общенациональным Конгрессом чеченского народа (ОКЧН). Сессия приняла решение о низложении Верховного Совета ЧИР и провозгласила Чеченскую Республику Нохчи-чо, а временным органом власти провозгласила Исполком ОКЧН во главе с Д. Дудаевым.

События в Москве 19-21 августа 1991 года стали катализатором политической обстановки в республике. 19 августа по инициативе Вайнахской демократической партии на центральной площади Грозного начался митинг в поддержку российского руководства, но после 21 августа он стал проходить под лозунгами отставки Верховного Совета вместе с его председателем за «пособничество путчистам», а также перевыборов парламента. 1-2 сентября 3-я сессия ОКЧН объявила Верховный Совет Чечено-Ингушской Республики низложенным и передала всю власть на территории Чечни Исполкому ОКЧН. 4 сентября произошёл захват грозненского телецентра и Дома радио. Председатель Грозненского исполкома Джохар Дудаев зачитал обращение, в котором назвал руководство республики «преступниками, взяточниками, казнокрадами» и объявил, что с «5 сентября до проведения демократических выборов власть в республике переходит в руки исполкома и других общедемократических организаций». В ответ Верховный Совет объявил с 00 часов 5 сентября до 10 сентября чрезвычайное положение в Грозном, но через шесть часов Президиум Верховного Совета отменил чрезвычайное положение. 6 сентября председатель Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР Доку Завгаев ушёл в отставку, а и. о. председателя стал Руслан ХасбулатовК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). Спустя несколько дней 15 сентября состоялась последняя сессия Верховного Совета Чечено-Ингушской Республики, на которой было принято решение о самороспуске. В качестве переходного органа был образован Временный высший совет (ВВС), состоящий из 32 депутатов.

К началу октября между сторонниками Исполкома ОКЧН во главе с её председателем Хусейном Ахмадовым и его противниками во главе с Ю. Черновым возник конфликт. 5 октября семеро из девяти членов ВВС приняли решение о смещении Ахмадова, но в тот же день Национальная гвардия захватила здание Дома профсоюзов, в котором заседал ВВС, и здание республиканского КГБ. Затем они арестовали прокурора республики Александра Пушкина. На следующий день Исполком ОКЧН «за подрывную и провокационную деятельность» объявил о роспуске ВВС, возложив на себя функции «революционного комитета на переходный период со всей полнотой власти».

Процесс отделения Белоруссии

В июне 1988 года был официально учреждён Белорусский народный фронт «Возрождение». Среди учредителей были представители интеллигенции, в том числе писатель Василь Быков.

Оргкомитетом БНФ 19 февраля 1989 года был проведен первый санкционированный митинг с требованием отмены однопартийной системы, собравший 40 тысяч человек. Митинг БНФ против якобы недемократического характера выборов 1990 года собрал 100 тысяч человек.

По итогам выборов в Верховный Совет БССР Белорусскому народному фронту удалось сформировать фракцию из 37 человек в парламенте республики.

Фракция БНФ стала центром объединения продемократических сил в парламенте. Фракция инициировала принятие декларации о государственном суверенитете БССР, предлагала программу широкомасштабных либеральных реформ в экономике. Действия БНФ пользовались поддержкой общереспубликанских независимых профсоюзов, решающие голосования сопровождались многочисленными демонстрациями в поддержку БНФ на Площади Ленина, перед зданием парламента Белоруссии.

В отличие от прибалтийских республик и Украины, партийная элита Белоруссии в основном оставалась лояльной в отношении центральной советской власти и противилась требованиям Белорусского народного фронта по преданию Декларации о суверенитете силы конституционного закона, созданию институтов государственной власти, собственной армии, валюты и пр.

Тем не менее, после Августовского путча БНФ удалось убедить коммунистическое большинство придать Декларации силу конституционного закона, принять новую государственную символику и начать строить институты суверенного государства.

Референдум 1991 года «о сохранении СССР в обновлённом виде»

В марте 1991 года состоялся референдум, на котором проголосовало за «сохранение СССР как обновлённой федерации равноправных суверенных республик» более 76 % от числа принявших участие в референдуме (в том числе более 70 % в РСФСР и в Украинской ССР).

В шести союзных республиках (Литва, Эстония, Латвия, Грузия, Молдавия, Армения), которые ранее объявили о независимости или о переходе к независимости, всесоюзный референдум фактически не проводился (властями этих республик не были сформированы Центральные избирательные комиссии, всеобщего голосования населения не было) за исключением некоторых территорий (Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье), но в другое время проводились референдумы о независимости.

На основе концепции референдума с учётом его результатов предполагалось заключение 20 августа 1991 года нового союза — Союза Суверенных Государств (ССГ) как мягкой федерации.

Проект нового Союзного договора

Стремительное нарастание процессов распада подталкивает руководство СССР во главе с Михаилом Горбачёвым к следующим действиям:

• проведение общесоюзного референдума см. выше;
• учреждение поста Президента СССР в связи с перспективой утраты КПСС власти;
• проектирование нового Союзного договора, существенно расширяющего права республик.

Роль органов власти РСФСР в распаде Советского Союза

Попыткам Михаила Горбачёва сохранить СССР был нанесён серьёзный удар с избранием Бориса Ельцина 29 мая 1990 года Председателем Верховного Совета РСФСР. Это избрание прошло в упорной борьбе, с третьей попытки и с перевесом в три голоса над кандидатом от консервативной части Верховного Совета Иваном Полозковым.

Россия также входила в СССР как одна из союзных республик, представлявшая подавляющее большинство населения СССР, его территории, экономического и военного потенциала. Центральные органы РСФСР также находились в Москве, как и общесоюзные, однако традиционно воспринимались как второстепенные по сравнению с органами власти СССР.

С избранием Бориса Ельцина главой этих органов власти, РСФСР взяла курс на провозглашение суверенитета в составе СССР, и на признание суверенитета остальных союзных и собственных автономных республик.

12 июня 1990 года Съезд народных депутатов РСФСР принял Декларацию о государственном суверенитете, установив приоритет российских законов над союзными. С этого момента общесоюзные органы власти начали терять контроль над страной; «парад суверенитетов» усилился.

12 января 1991 года Ельцин подписал договор с Эстонией об основах межгосударственных отношений, в котором РСФСР и Эстония признали друг друга суверенными государствами.

На посту Председателя Верховного Совета Ельцин смог добиться учреждения поста Президента РСФСР и 12 июня 1991 года выиграл всенародные выборы на эту должность.

ГКЧП и его последствия

Ряд государственных и партийных деятелей предприняли попытку сохранения единства страны, известную также как «августовский путч».

19 августа 1991 года группа политиков из окружения Горбачёва объявила о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП). Они потребовали от находившегося на отдыхе в Крыму президента введения в стране чрезвычайного положения или временной передачи власти вице-президенту Геннадию Янаеву. Только две союзные республики — Азербайджанская и Белорусская ССР поддержали ГКЧП, другие республики — Казахская, Киргизская, Латвийская, Литовская, Молдавская, РСФСР и Эстонская ССР отвергли акты ГКЧП.

После объявления о создании ГКЧП и изоляции Горбачёва в Крыму, Ельцин возглавил противодействие ГКЧП и превратил Дом Советов России в центр сопротивления. Уже в первый день событий Ельцин, выступая с танка перед Белым домом, назвал действия ГКЧП государственным переворотом, затем обнародовал ряд указов о непризнании действий ГКЧП. 23 августа Ельцин подписал указ о приостановлении деятельности КП РСФСР, а 6 ноября — о прекращении деятельности КПСС.

Поражение и самороспуск ГКЧП фактически привел к краху центральной власти СССР, переподчинению властных структур республиканским лидерам и ускорению распада Союза. В течение месяца после путча объявили о независимости одна за другой власти почти всех союзных республик. Некоторые из них для придания легитимности этим решениям провели референдумы о независимости.

Незамедлительно, в сентябре 1991, западными странами была массово признана независимость прибалтийских республик (которая ими была объявлена ещё в начале 1990-го).

2 октября 1991 на аэродроме Юбилейный (Байконур) прошла встреча руководителей 12 республик СССР (не присутствовали лидеры Латвии, Литвы и Эстонии).

18 октября 1991 года в Кремле был заключён Договор об Экономическом сообществе, преамбула которого начиналась словами: «Независимые государства, являющиеся и бывшие субъектами Союза Советских Социалистических Республик, безотносительно к их нынешнему статусу…», что означало фактическое признание независимости республик, которые ранее объявили о выходе из Союза. Его подписали лидеры восьми республик (кроме Азербайджана, Грузии, Молдавии и Украины) и М. С. Горбачёв как президент СССР. Участниками договора признавались свобода выхода из сообщества, частная собственность, свобода предпринимательства и конкуренция. Договором разрешалось введение национальных валют; предполагалось разделение золотого запаса СССР, его алмазного и валютного фондов.

28 октября 1991 на пост Председателя Верховного Совета РСФСР избран Р. И. Хасбулатов.

6 ноября 1991 указом Президента РСФСР Б. Ельцина деятельность КПСС и Коммунистической партии РСФСР на территории РСФСР была прекращена.

14 ноября 1991 семью республиками из двенадцати (Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан) было принято решение по заключению договора о создании Союза Суверенных Государств (ССГ) как конфедерации со столицей в Минске. Подписание было намечено на 9 декабря 1991 года.

Референдум на Украине, проведённый 1 декабря 1991, на котором сторонники независимости победили даже в таком традиционно пророссийски настроенном регионе как Крым, сделал (по мнению некоторых политиков, в частности, Б. Н. Ельцина) сохранение СССР в каком бы то ни было виде окончательно невозможным. Некоторые украинские и российские исследователи считают, что данный референдум был проведен незаконно, так как на нём не был чётко задан вопрос о выходе Украины из состава СССР, а также были допущены другие нарушения Закона СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» от 3 апреля 1990 года: в Крымской АССР не был проведен отдельный референдум по вопросу о её пребывании в составе СССР или в выходящей союзной республике, как этого требовала статья 3 упомянутого закона.

Провозглашение суверенитета республиками СССР

Союзные республики

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Республика	Переименование	Провозглашение суверенитета	Провозглашение выхода из СССР	Независимость де-юре
Эстонская ССР	8 мая 1990	16 ноября 1988	8 мая 1990	6 сентября 1991
Литовская ССР	11 марта 1990	26 мая 1989	11 марта 1990	6 сентября 1991
Латвийская ССР	4 мая 1990	28 июля 1989	4 мая 1990	6 сентября 1991
Азербайджанская ССР	5 февраля 1991	23 сентября 1989	30 августа 1991	26 декабря 1991
Грузинская ССР	14 ноября 1990	26 мая 1990К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)	9 апреля 1991	26 декабря 1991
Российская СФСР	25 декабря 1991	12 июня 1990	—	26 декабря 1991
Узбекская ССР	30 сентября 1991	20 июня 1990	31 августа 1991	26 декабря 1991
Молдавская ССР	5 июня 1990	23 июня 1990	27 августа 1991	26 декабря 1991
Украинская ССР	17 сентября 1991	16 июля 1990	24 августа 1991	26 декабря 1991
Белорусская ССР	19 сентября 1991	27 июля 1990	—	26 декабря 1991
Туркменская ССР	27 октября 1991	22 августа 1990	27 октября 1991	26 декабря 1991
Армянская ССР	24 августа 1990	—	23 августа 1990	26 декабря 1991
Таджикская ССР	31 августа 1991	24 августа 1990	9 сентября 1991	26 декабря 1991
Казахская ССР	10 декабря 1991	25 октября 1990	16 декабря 1991	26 декабря 1991
Киргизская ССР	5 февраля 1991	15 декабря 1990	31 августа 1991	26 декабря 1991

Государственный Совет СССР (созданный 5 сентября 1991 орган, состоящий из глав союзных республик под председательством Президента СССР) формально признал независимость лишь трёх балтийских республик (6 сентября 1991, постановления Госсовета СССР № ГС-1, ГС-2, ГС-3). 4 ноября начальник управления Генпрокуратуры СССР по надзору за исполнением законов о государственной безопасности В. И. Илюхин возбудил уголовное дело против Горбачёва по статье 64 УК РСФСР (измена Родине) в связи с данными постановлениями Госсовета. По мнению Илюхина, Горбачёв, подписав их, нарушил Конституцию СССР и закон СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из состава СССР» и тем самым нанёс ущерб территориальной неприкосновенности и государственной безопасности СССР. Генеральный прокурор СССР Николай Трубин закрыл дело в связи с тем, что решение о признании независимости прибалтийских республик принимал не лично президент, а Госсовет^{[неавторитетный источник?]}. После этого Илюхин был уволен из прокуратуры СССР^{[неавторитетный источник?]}.

АССР и АО

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

• 19 января — Нахичеванская АССР.
• 30 августа — Татарская АССР ^{(формально — см. выше)}.
• 27 ноября — Чечено-Ингушская АССР ^{(формально — см. выше)}.
• 8 июня — Общенациональный конгресс чеченского народа.
• 4 сентября — Крымская АССР.

Подписание Беловежского соглашения о создании СНГ

8 декабря 1991 года главы трёх из четырёх республик, основателей СССР, — Белоруссии, России и Украины, — собравшись в Беловежской пуще (село Вискули, Белоруссия), констатировали, что СССР прекращает своё существование, объявили о невозможности образования ССГ и подписали Соглашение о создании Содружества Независимых Государств (СНГ). Подписание соглашений вызвало негативную реакцию Горбачёва, однако после августовского путча реальной властью он уже не обладал. По выражению Б. Н. Ельцина, Беловежское соглашение не распускало СССР, а лишь констатировало его фактический к тому моменту распад.

10 декабря Верховный Совет Украины c оговорками ратифицировал соглашение о создании СНГ. За ратификацию проголосовало 288 депутатов, 10 проголосовали против и 7 воздержались. Сразу после этого состоялся телефонный разговор Кравчука с Шушкевичем, который в этот момент вел заседание Верховного Совета Белорусии. После окончания этого разговора белорусские депутаты поставили соглашение на голосование. За ратификацию проголосовало 263 депутата, 1 проголосовал против и 2 воздержались. По некоторым данным, упоминания об СССР оставались в Конституции Республики Беларусь 1978 года вплоть до принятия новой в марте 1994 года.

В Викитеке есть полный текст Предложения народных депутатов СССР от 10.12.1991 о созыве чрезвычайного Съезда народных депутатов СССР

В тот же день народные депутаты СССР Александр Оболенский и Владимир Самарин начали сбор подписей среди своих коллег за созыв чрезвычайного VI Съезда народных депутатов СССР. Под обращением к Президенту СССР и Верховному Совету СССР с предложением созвать Съезд подписалось 397 депутатов.

В Викитеке есть полный текст Заявления Комитета конституционного надзора СССР от 11.12.1991

11 декабря Комитет конституционного надзора СССР выступил с заявлением, осуждавшим Беловежское соглашение. Полный текст заявления в печати не был опубликован. Заявление содержало следующий вывод: «Любые республики не могут принимать на себя решение вопросов, касающихся прав и интересов других республик. С этой точки зрения содержащаяся в Соглашении констатация того, что „Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает своё существование…“ не имеет юридической силы». Позиция ККН основывалась также на том, что «в соответствии с Союзным договором 1922 года Белоруссия, РСФСР и Украина, являясь одними из учредителей СССР, вместе с тем никакого особого статуса и каких-либо дополнительных прав по сравнению с остальными союзными республиками не имели. С того времени в конституционном законодательстве СССР стал действовать принцип равноправия союзных республик. Следовательно, Белоруссия, РСФСР и Украина были неправомочны решать вопросы, касающиеся прав и интересов всех республик, входящих в Советский Союз». Практических последствий это заявление не имело.

12 декабря Верховный Совет РСФСР под председательством спикера парламента Р. И. Хасбулатова ратифицировал Беловежское соглашение, а также принял решение о денонсации РСФСР союзного договора 1922 года (ряд юристов считает, что денонсация этого договора была бессмысленной, так как он утратил силу в 1924 году с принятием первой конституции СССР) и об отзыве российских депутатов из Верховного совета СССР. Вследствие отзыва депутатов, Совет Союза лишился кворума. Ряд членов российского парламента отмечали, что, согласно ст. 104 действовавшей на тот момент Конституции РСФСР для ратификации соглашения необходимо было созвать высший орган государственной власти — Съезд народных депутатов РСФСР, поскольку соглашение затрагивало государственное устройство республики как части Союза ССР и тем самым влекло за собой изменения российской конституции. Следует отметить, что формально Россия и Белоруссия не провозглашали независимость от СССР, а лишь констатировали факт прекращения его существования. Также, Россия является государством-продолжателем СССР.

13 декабря президент СССР Михаил Горбачев свои указом утвердил новый текст воинской присяги, в которой не было упоминания об СССР.

17 декабря председатель Совета Союза К. Д. Лубенченко констатировал отсутствие кворума на заседании. Члены Совета Союза провели собрание народных депутатов СССР. Собрание приняло заявление в связи с подписанием Беловежского соглашения и ратификацией его Верховными Советами России, Белоруссии и Украины, в котором отметило, что считает принятые решения о ликвидации общегосударственных органов власти и управления незаконными и не отвечающими сложившейся ситуации и жизненным интересам народов и заявило, что в случае дальнейшего осложнения обстановки в стране оставляет за собой право созыва в будущем Съезда народных депутатов СССР.

18 декабря Совет Республик принял заявление, согласно которому он «воспринимает с пониманием Соглашение Республики Беларусь, РСФСР и Украины о создании Содружества Независимых Государств и считает его реальной гарантией выхода из острейшего политического и экономического кризиса». Также в данном заявлении отмечалось, что «недопустимы антиконституционные действия по отношению к Верховному Совету СССР и Президенту СССР».

19 декабря, в связи с ратификацией соглашения о создании СНГ, президент РСФСР Борис Ельцин подписал постановление российского правительства о прекращении деятельности МВД СССР на территории Российской Федерации.

21 декабря 1991 года на встрече президентов в Алма-Ате (Казахстан) к СНГ присоединилось ещё 8 республик: Азербайджан, Армения, Казахстан, Киргизия, Молдавия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан, были подписаны Алма-Атинская декларация и протокол к беловежскому соглашению о создании СНГ.

СНГ было основано не в качестве конфедерации, а как международная (межгосударственная) организация, которая характеризуется слабой интеграцией и отсутствием реальной власти у координирующих наднациональных органов. Членство в этой организации было отвергнуто прибалтийскими республиками, а также Грузией (она присоединилась к СНГ только в октябре 1993 года и заявила о выходе из СНГ после войны в Южной Осетии летом 2008 года).

Завершение распада и ликвидация властных структур СССР

Органы власти СССР как субъекта международного права прекратили существование 25—26 декабря 1991 года. Россия объявила себя правопреемником и государством-продолжателем СССР.

Российская Федерация получила официальное либо молчаливое признание в качестве государства, воспринявшего от Союза ССР основные компоненты его международно-правового статуса. В договорах, заключённых Российской Федерацией с отдельными государствами, был использован новый термин «государство-продолжатель»… Вместе с тем можно отметить, что далеко не все такого рода договоры используют такую формулу, исходя, очевидно, из того, что она относится лишь к определенным международным делам и не претендует на вытеснение традиционной категории правопреемства. Концепция государства-продолжателя проявилась при определении, во-первых, судьбы членства Союза ССР в ООН и в других международных организациях, а во-вторых, судьбы дипломатических и консульских представительств СССР в зарубежных государствах. Оба вопроса решались по согласованию с заинтересованными государствами.

— Международное право. Игнатенко. Тиунов. Норма. 2005. стр. 76

По предоставленным РФ данным, на конец 1991 года пассивы бывшего Союза оценивались в 93,7 млрд $, а активы — в 110,1 млрд $. Депозиты Внешэкономбанка составляли около 700 миллионов долларов. В Соглашении государств СНГ о собственности бывшего Союза ССР за рубежом от 30 декабря 1991 года предусматривалось, что каждое из государств-участников СНГ получает справедливую долю в собственности СССР за рубежом, размеры долей были определены Соглашением о распределении всей собственности бывшего Союза ССР за рубежом от 6 июля 1992 года. Впоследствии, однако, на двусторонней основе Россия договорилась с государствами-участниками СНГ, за исключением Украины, о принятии их долей внешнего долга бывшего СССР и долей в активах бывшего СССР за границей.

23 декабря Верховный Совет Казахской ССР ратифицировал Беловежское соглашение вместе с Алма-атинским протоколом. Упоминания о том, что Казахстан является союзной республикой СССР, оставались в Конституции Казахской ССР 1978 года (Глава 7. Казахская ССР — Союзная Республика в составе СССР, ст. 68-75) вплоть до 28 января 1993 года, когда была принята и вступила в силу Конституция Республики Казахстан.

25 декабря Президент СССР М. С. Горбачёв объявил о прекращении своей деятельности на посту президента СССР «по принципиальным соображениям», подписал указ о сложении с себя полномочий Верховного главнокомандующего Советских Вооружённых Сил и передал управление стратегическим ядерным оружием президенту России Б. Н. Ельцину. В тот же день соглашение о создании СНГ было ратифицировано Верховным Советом Таджикистана.

Из воспоминаний народного депутата СССР Владимира Самарина:

21 декабря. Везу в Кремль Горбачеву папку с подписями народных депутатов СССР, собранными под требованием о созыве чрезвычайного Съезда. На встрече присутствует помощник Горбачева, народный депутат СССР Валентин Иванович Карасев.

— Сколько ? - задает вопрос М. С.

— 446 при численности народных депутатов СССР - 2225.

— И из союзных республик ? - недоверчиво уточняет он.

— Да, из всех союзных республик, включая прибалтийские. Причем подписи не только русских депутатов но и соответствующих национальностей.

— Боюсь крови, - раздумчиво произносит М. С. И заканчивает разоговор более уверенно: - Будем решать!

25 декабря. По ТВ объявлено чрезвычайное обращение Президента СССР.

С бьющимся сердцем жду, - вот сейчас он объявит о созыве Съезда.

В душе пустота!

Все было напрасно...

Президент сдал страну без боя !

Над Кремлем медленно ползет вниз флаг Страны Советов.

—

В Викитеке есть полный текст Декларации Совета Республик ВС СССР в связи с созданием Содружества Независимых Государств от 26.12.1991 № 142-Н

26 декабря сессия верхней палаты Верховного Совета СССР, сохранившей кворум, — Совета Республик (образованного Законом СССР от 05.09.1991 № 2392-I, но не предусмотренного Конституцией СССР), — из которого на тот момент не были отозваны только представители Казахстана, Киргизии, Узбекистана, Таджикистана и Туркменистана, приняла под председательством народного депутата Казахской ССР А. Алимжанова декларацию № 142-Н о прекращении существования СССР в связи с образованием СНГ (ошибочно в ней указав, что высший государственный орган Российской Федерации (РСФСР) — Съезд народных депутатов ратифицировал соглашение о создании СНГ), а также ряд других документов (постановление об освобождении от должности судей Верховного и Высшего арбитражного судов СССР и коллегии Прокуратуры СССР (№ 143-Н), постановления об освобождении от должности председателя Госбанка В. В. Геращенко (№ 144-Н) и его первого заместителя В. Н. Куликова (№ 145-Н)).

28 декабря 1991 года Президиум Верховного Совета РСФСР принял постановление, где говорилось, что Верховный Суд СССР, Высший Арбитражный Суд СССР и Прокуратура СССР упраздняются со 2 января 1992 года.

26 декабря 1991 года считается днём прекращения существования СССР, хотя некоторые учреждения и организации СССР (например, Госстандарт СССРК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан), Контрольная палата, Комитет по охране государственной границы) ещё продолжали функционировать в течение 1992 года , а Комитет конституционного надзора СССР и Межреспубликанский экономический комитет СССР вообще не были официально распущены.

4 января 1992 года Верховный Совет Республики Узбекистан ратифицировал соглашение о создании СНГ и протокол к нему.

6 марта 1992 года Верховный Совет Республики Кыргызстан ратифицировал Алма-атинский протокол к Беловежскому соглашению. Также была ратифицирована Алма-Атинская декларация о целях и принципах СНГ, где тоже говорилось о прекращении существования СССР.

В апреле 1992 года Vl съезд народных депутатов России трижды отказался ратифицировать соглашение и исключить из текста Конституции РСФСР упоминание о Конституции и законах СССР, что впоследствии стало одной из причин противостояния Съезда народных депутатов с президентом Ельциным и в дальнейшем привело к разгону Съезда в октябре 1993 года. Конституция СССР и законы СССР продолжали упоминаться в статьях 4 и 102 Конституции Российской Федерации — России (РСФСР) 1978 года вплоть до 25 декабря 1993 года, когда вступила в силу принятая всенародным голосованием Конституция Российской Федерации, которая не содержала упоминания о Конституции и законах Союза ССР.

19 июня 1992 года президент Украины Леонид Кравчук подписал закон о полном исключении упоминаний об СССР из Конституции Украины 1978 года.

В сентябре 1992 года группа народных депутатов Российской Федерации во главе с Сергеем Бабуриным направила в Конституционный суд Российской Федерации ходатайство о проверке конституционности постановлений Верховного Совета РСФСР от 12 декабря 1991 года «О ратификации Соглашения о создании Содружества Независимых Государств» и «О денонсации Договора об образовании СССР». Это обращение так и не было рассмотрено из-за событий сентября—октября 1993 года(накануне этих событий суд готовился к рассмотрению этого ходатайства).

После распада СССР Россия и «ближнее зарубежье» составляют т. н. постсоветское пространство.

Последствия в краткосрочной перспективе

Преобразования в России

Распад СССР привёл к практически немедленному началу Ельциным и его сторонниками широкой программы преобразований. Самыми радикальными первыми шагами были:

• в экономической области — либерализация цен 2 января 1992 года, послужившая началом «шоковой терапии»;
• в политической области — запрет КПСС и КПРСФСР (ноябрь 1991 года); ликвидация системы Советов народных депутатов (21 сентября — 4 октября 1993 года).

Межнациональные конфликты

В последние годы существования СССР на его территории разгорелся ряд межнациональных конфликтов. После его распада большинство из них немедленно перешли в фазу вооружённых столкновений:

• карабахский конфликт — война армян и азербайджанцев за Нагорный Карабах;
• грузино-абхазский конфликт — конфликт между Грузией и Абхазией;
• грузино-южноосетинский конфликт — конфликт между Грузией и Южной Осетией;
• осетино-ингушский конфликт — столкновения между осетинами и ингушами в Пригородном районе;
• Гражданская война в Таджикистане — межклановая гражданская война в Таджикистане;
• Первая чеченская война — борьба российских федеральных сил с сепаратистами в Чечне;
• конфликт в Приднестровье — борьба молдавских властей с сепаратистами в Приднестровье.

По данным Владимира Мукомеля, число погибших в межнациональных конфликтах в 1988-96 годах составляет около 100 тыс. человек. Число беженцев в результате этих конфликтов составило не менее 5 млн человек.

Ряд конфликтов так и не привели к полномасштабному военному противостоянию, однако продолжают осложнять обстановку на территории бывшего СССР до сих пор:

• трения между крымскими татарами и местным славянским населением в Крыму;
• положение русского населения в Эстонии и Латвии;
• государственная принадлежность Крымского полуострова.

Распад рублёвой зоны

Стремление отгородиться от советской экономики, вступившей с 1989 года в фазу острого кризиса, подтолкнуло бывшие советские республики к введению национальных валют. Советский рубль сохранился только на территории РСФСР, однако гиперинфляция (за 1992 год цены увеличились в 24 раза, в последующие несколько лет — в среднем в 10 раз за год) практически полностью уничтожила его, что послужило поводом для замены советского рубля на российский в 1993 году. 26 июля - 7 августа 1993 года в России была проведена конфискационная денежная реформа, в ходе которой из денежного обращения России были изъяты казначейские билеты Госбанка СССР. Реформа также решала задачу по разделению денежных систем России и других стран СНГ, использовавших рубль в качестве платежного средства во внутреннем денежном обороте.

В течение 1992—1993 годов практически все союзные республики ввели собственные валюты. Исключением является Таджикистан (российский рубль сохранил хождение до 1995 года), непризнанная Приднестровская Молдавская Республика (ввела приднестровский рубль в 1994 году), частично признанные Абхазия и Южная Осетия (сохранялось хождение российского рубля).

В ряде случаев национальные валюты произошли от введённой в последние годы существования СССР талонной системы путём превращения одноразовых талонов в постоянную валюту (Украина, Белоруссия, Литва, Грузия и др.).

Следует отметить, что советский рубль имел наименования на 15 языках — языках всех союзных республик. Для некоторых из них названия национальных валют первоначально совпадали с национальными названиями советского рубля (карбованец, манат, рубель, сом и др.)

Распад единых Вооружённых Сил

В ходе событий 1991 года наряду с «парадом суверенитетов» бывших советских республик начал проводиться в жизнь принцип «новым независимым государствам — собственные вооружённые формирования».

Подписанию в Беловежской пуще Соглашения о Содружестве Независимых Государств предшествовало совещание в союзном министерстве обороны, на котором министры обороны суверенных государств, ещё входивших в состав СССР, договорились о долевом участии в формировании военного бюджета страны.

30 декабря 1991 года в Минске состоялась встреча глав государств СНГ, в ходе которой страны — участницы СНГ подписали ряд документов по военным вопросам, в соответствии с которыми министерство обороны бывшего СССР подлежало ликвидации, а вместо него создавалось Главное командование Вооружённых сил СНГ. Государства СНГ получили право создавать собственные вооружённые силы на базе частей и подразделений ВС СССР, которые дислоцировались на территории этих государств, за исключением тех из них, которые признавались «стратегическими силами» и должны были остаться под объединённым командованием СНГ. Дальнейшие события, однако, показали, что у руководителей, подписавших пакет военных документов, не было единого представления ни о том, что входит в понимание «стратегические силы», ни о том, каков должен быть статус и условия размещения этих сил на территории новых государств.

В течение первых месяцев существования СНГ лидеры основных союзных республик обсуждали вопрос о формировании единых вооружённых сил СНГ, однако этот процесс развития не получил. Министерство обороны СССР функционировало как Главное командование Объединённых Вооружённых сил СНГ до декабря 1993 года. До мая 1992 года после отставки Михаила Горбачёва т. н. ядерный чемоданчик находился у министра обороны СССР Евгения Шапошникова.

Российская Федерация

Первое военное ведомство появилось в РСФСР в соответствии с законом «О республиканских министерствах и государственных комитетах РСФСР» от 14 июля 1990 года, и носило название «Государственный комитет РСФСР по общественной безопасности и взаимодействию с Министерством обороны СССР и КГБ СССР». В 1991 году несколько раз переформирован.

Должность министра обороны РСФСР временно учреждена 19 августа 1991 года из-за выступления ГКЧП и её занял Константин Кобец. 9 сентября 1991 года должность упразднена. Также власти РСФСР предпринимали во время путча 1991 года попытки учреждения Российской гвардии, формирование которой было поручено президентом Ельциным вице-президенту Руцкому.

Предполагалось сформировать 11 бригад численностью 3—5 тыс. чел. каждая. В ряде городов, в первую очередь в Москве и Санкт-Петербурге, начался приём добровольцев; в Москве этот набор был прекращён 27 сентября 1991 года, к этому времени комиссия московской мэрии успела отобрать в предполагаемую Московскую бригаду национальной гвардии РСФСР около 3 тыс. чел.

Был подготовлен проект соответствующего указа Президента РСФСР, вопрос проработан в ряде комитетов Верховного Совета РСФСР. Однако соответствующий указ так подписан и не был, и формирование национальной гвардии было прекращено.

6 ноября 1991 года указом Президента РСФСР № 172 была утверждена структура правительства, в которой предусматривалось существование министерства обороны РСФСР.

16 марта 1992 года на базе Министерства обороны СССР Указом Президента Российской Федерации создано Министерство обороны Российской Федерации. С этого момента и до 18 мая 1992 года Борис Ельцин был и. о. министра обороны РФ.

Вооружённые Силы Российской Федерации образованы указом Президента Российской Федерации Бориса Ельцина от 7 мая 1992 года № 466 «О создании Вооружённых Сил Российской Федерации».

7 мая 1992 года президент Борис Ельцин, ссылаясь на Конституцию, объявил о вступлении в должность Верховного Главнокомандующего Вооружёнными Силами Российской Федерации, хотя действовавшая на тот момент редакция Конституции РСФСР не предусматривала данной должности. 24 сентября 1992 года Верховный Совет РФ принял закон «Об обороне», статья 5 которого предусматривала статус президента страны как Верховного Главнокомандующего Вооружёнными Силами Российской Федерации, а 9 декабря 1992 года Съезд народных депутатов России внёс соответствующее изменение в Конституцию Российской Федерации, которое вступило в силу 12 января 1993 года.

23 мая 1992 года в соответствии с указом о создании Вооружённых Сил РФ министр обороны Павел Грачёв издал приказ № 16:

О составе Вооружённых Сил Российской Федерации Приказ Министерство обороны Российской Федерации 23 мая 1992 г. № 16 (МОБ) В соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 7 мая 1992 г. № 466 «О создании Вооружённых Сил Российской Федерации» и актом «О составе Вооружённых Сил Российской Федерации», утвержденным Президентом Российской Федерации 7 мая 1992 г., приказываю: В состав Вооружённых Сил Российской Федерации включить: объединения, соединения, воинские части, учреждения, военно-учебные заведения, предприятия и организации Вооружённых Сил бывшего СССР, дислоцирующиеся на территории Российской Федерации; находящиеся под юрисдикцией Российской Федерации войска (силы), дислоцирующиеся на территории Закавказского военного округа, Западной, Северной и Северо-Западной групп войск, Черноморского флота, Балтийский флот, Каспийскую флотилию, 14 гв. армию, соединения, воинские части, учреждения, предприятия и организации на территории Монголии, Республики Куба и других государств. Приказ разослать до отдельной роты. Министр обороны Российской Федерации, генерал армии П. Грачев 23 мая 1992 г. № 16

1 января 1993 года вместо устава Вооружённых сил СССР вступили в действие временные общевоинские уставы Вооружённых Сил Российской Федерации. 15 декабря 1993 принят Устав Вооружённых сил РФ.

Прибалтика

После распада СССР и подписания соответствующих договоров, вывод частей Советской Армии из этих стран был закончен в 1994 году.

Литва

В Литве сформированы Вооружённые силы (лит. Ginkluótosios pájėgos) численностью до 16 тыс. чел., состоящие из армии, авиации, флота и спецназа, формировавшихся на основе призыва (до 2009, с 2009 — на контрактной основе), а также добровольцев.

Латвия

В Латвии сформированы Национальные вооружённые силы (латыш. Nacionālie bruņotie spēki) численностью до 6 тыс. чел., состоящие из армии, авиации, флота и береговой охраны, а также добровольной военизированной организации «Страж Земли» (дословно; латыш. Zemessardze, рус. Зе́мессардзе).

Эстония

В Эстонии в период 1991—2001 годов в соответствии с решением Верховного Совета Эстонии от 3 сентября 1991 года сформированы Силы обороны (эст. Kaitsejõud, рус. Ка́йтсейыюд), включающие в себя Вооружённые силы (эст. Kaitsevägi, рус. Ка́йтсевяги; армия, авиация и флот; формируются на основе призыва) численностью около 4500 чел. и добровольную военизированную организацию «Союз обороны» (эст. Kaitseliit, рус. Ка́йтселийт) численностью до 10 тыс. чел.

Украина

На момент распада СССР на территории Украины находились три военных округа, в их состав входили многочисленные соединения Сухопутных Войск, одна ракетная армия, четыре воздушных армии, армия ПВО и Черноморский Флот. 24 августа 1991 года Украина согласно «Акту о провозглашении независимости» и результатам всеукраинского референдума начала создавать суверенное независимое государство, гарантом безопасности и территориальной целостности которого должны были стать собственные вооружённые силы. В соответствии с постановлением Верховного Совета Украины «О воинских формированиях на Украине» все воинские формирования, дислоцированные на её территории, были формально подчинены Верховному Совету Украины. В их число входили, в частности, 1 272 межконтинентальные баллистические ракеты с ядерными боеголовками, насчитывались также большие запасы обогащённого урана.

На время провозглашения Украиной независимости численность войск на Украине насчитывала около 700 000 человек. С 24 августа 1991 года под юрисдикцию Украины перешли: 14 мотострелковых, 4 танковые, 3 артиллерийских дивизии и 8 артиллерийских бригад, 4 бригады спецназа, 2 воздушно-десантные бригады, 9 бригад ПВО, 7 полков боевых вертолётов, три воздушных армии (около 1 100 боевых самолётов) и отдельная армия ПВО. Стратегические ядерные силы, дислоцированные на территории Украины, имели 176 межконтинентальных баллистических ракет, а также около 2 600 единиц тактического ядерного оружия. В настоящее время ядерное оружие вывезено в Россию.

6 декабря Верховный Совет Украины принял закон «О Вооружённых силах» и «Об обороне», официально провозгласив создание своих национальных вооружённых сил на базе объединений, соединений и частей ВС СССР, которые дислоцировались на её территории. Характерными признаками того периода были одновременное формирование правовой основы деятельности вооружённых сил, реорганизация их структуры, создание соответствующих систем управления, обеспечения и других элементов, необходимых для их функционирования. Кроме того, становление Вооружённых Сил Украины сопровождалось значительным сокращением военных структур, численности личного состава, количества вооружений и военной техники.

Белоруссия

На момент распада СССР на территории республики располагался Белорусский военный округ численностью до 180 тыс. военнослужащих. В мае 1992 года округ был упразднён, 1 января 1993 года всем военнослужащим предложено присягнуть Республике Беларусь либо уволиться.

Закавказье

Азербайджан

Летом 1992 года Министерство Обороны Азербайджана выдвинуло ультиматум ряду частей и соединений Советской Армии, дислоцированных на территории Азербайджана, передать вооружение и военную технику республиканским властям во исполнение указа президента Азербайджана. В результате к концу 1992 года Азербайджан получил достаточно техники и оружия, чтобы сформировать четыре мотопехотные дивизии.

Формирование Вооружённых Сил Азербайджана проходило в условиях карабахской войны. Азербайджан потерпел поражение.

Армения

Формирование национальной армии началось с января 1992 года.

В связи с тем, что на момент распада СССР на территории Армении не оказалось ни одного военного училища, офицеры национальной армии обучаются в России.

Грузия

Первые национальные вооружённые формирования существуют уже на момент распада СССР (Национальная Гвардия, основанная 20 декабря 1990 года, также военизированные формирования Мхедриони). Источником оружия для разнообразных формирований становятся части и соединения распадающейся Советской Армии. В дальнейшем формирование грузинской армии происходит в обстановке резкого обострения грузино-абхазского конфликта, и вооружённых столкновений между сторонниками и противниками первого президента Звиада Гамсахурдиа.

На 2007 год численность Вооружённых Сил Грузии доходит до 28,5 тыс. чел., разделяются на Сухопутные войска, ВВС и ПВО, ВМС, Национальную гвардию.

Средняя Азия и Казахстан

Казахстан

Первоначально правительство объявляет о намерении сформировать небольшую Национальную гвардию численностью до 20 тыс. чел., возложив основные задачи по обороне Казахстана на Вооружённые Силы ОДКБ. Однако уже 7 мая 1992 года президент Казахстана издал указ о формировании национальной армии.

В настоящее время у Казахстана насчитывается до 74 тыс. чел. в регулярных войсках, и до 34,5 тыс. чел. в военизированных формированиях. Состоит из Сухопутных войск, Сил воздушной обороны, Военно-морских сил и Республиканской гвардии, четыре региональных командования (Астана, Запад, Восток и Юг). Ядерное оружие вывезено в Россию. Армия формируется по призыву, срок службы — 1 год.

Раздел Черноморского флота

С августа 1992 года Черноморский флот существовал как объединённый флот России и Украины, для кораблей и судов которого был предусмотрен Военно-морской флаг Черноморского флота.

Несколько лет флот сохранял неопределённый статус и служил источником трений между двумя государствами. Статус бывшего Черноморского флота СССР был урегулирован только в 1997 году с его разделом между Россией и Украиной. 12 июня 1997 года на кораблях российского Черноморского флота был поднят исторический Андреевский флаг.

См. также: Черноморский флот ВМФ России и Военно-морской флот Украины

Безъядерный статус Украины, Белоруссии и Казахстана

В результате распада СССР число ядерных держав увеличилось, так как на момент подписания Беловежских соглашений советское ядерное оружие дислоцировалось на территории четырёх союзных республик: России, Украины, Белоруссии и Казахстана.

Совместные дипломатические усилия России и Соединённых Штатов Америки привели к тому, что Украина, Белоруссия и Казахстан отказались от статуса ядерных держав, и передали России весь военный атомный потенциал, оказавшийся на их территории.

• 24 октября 1991 года принято постановление Верховной Рады о безъядерном статусе Украины. 14 января 1992 года подписано трёхстороннее соглашение России, Соединённых Штатов и Украины. Все атомные заряды демонтируются и вывозятся в Россию, стратегические бомбардировщики и шахты для запуска ракет уничтожаются на деньги США. Взамен Соединённые Штаты и Россия дают гарантии независимости и территориальной целостности Украины.
• 5 декабря 1994 года лидерами Украины, США, России и Великобритании был подписан Меморандум о гарантиях безопасности в связи с присоединением Украины к Договору о нераспространении ядерного оружия (Будапештский меморандум), подтверждавший выполнение в отношении Украины положений Заключительного акта СБСЕ, Устава ООН и Договора о нераспространении ядерного оружия как не обладающего ядерным оружием государства-участника Договора.
• В Белоруссии безъядерный статус закреплён в Декларации о независимости и в Конституции. Соединённые Штаты и Россия дают гарантии независимости и территориальной целостности.
• Казахстан в течение 1992—1994 года передаёт России до 1150 единиц стратегических ядерных вооружений.

Статус космодрома Байконур

Расположенный на территории Республики Казахстан крупнейший советский космодром Байконур с распадом СССР оказывается в критическом положении в связи с сокращением финансирования. Статус космодрома урегулирован в 1994 году с заключением с казахстанской стороной договора о долгосрочной аренде.

Отмена единого советского гражданства

Распад СССР повлёк за собой введение новыми независимыми государствами своего гражданства и замену советских паспортов на национальные. В России замена советских паспортов окончилась только в 2004 году, в непризнанной Приднестровской Молдавской Республике они сохраняют хождение по сей день.

Гражданство России (на тот момент — гражданство РСФСР) введено Законом «О гражданстве Российской Федерации» от 28 ноября 1991 года, который вступил в силу с момента опубликования 6 февраля 1992 года. В соответствии с ним, гражданство Российской Федерации предоставлено всем гражданам СССР, постоянно проживающим на территории РСФСР на день вступления в силу закона, если в течение года после этого они не заявят об отказе от гражданства. 9 декабря 1992 года вышло постановление правительства РСФСР № 950 «О временных документах, удостоверяющих гражданство Российской Федерации». В соответствии с этими нормативными актами населению были выданы вкладыши в советские паспорта о российском гражданстве.

В 2002 году вступил в силу новый Закон «О гражданстве Российской Федерации», устанавливающий гражданство в соответствии с этими вкладышами. В 2004 году, как отмечалось выше, проводилась замена советских паспортов на российские.

Установление визового режима

Из республик бывшего СССР Россия по состоянию на 2015 год сохраняла безвизовый режим со следующими:

1. Армения,
2. Азербайджан (пребывание до 90 дней),
3. Белоруссия,
4. Казахстан,
5. Киргизия (пребывание до 90 дней),
6. Молдавия (пребывание до 90 дней),
7. Таджикистан,
8. Узбекистан,
9. Украина (пребывание до 90 дней),
10. Грузия (односторонняя отмена виз Грузией для граждан России в 2011 году).

Таким образом, визовый режим существует с Эстонией, Латвией, Литвой и Туркменией.

Статус Калининграда

С распадом СССР территория Калининградской области, включённая в состав СССР после Второй мировой войны и на 1991 год административно входившая в состав РСФСР, вошла также в состав современной Российской Федерации. Вместе с тем она оказалась отрезана от остальных областей РФ литовской и белорусской территорией.

В начале 2000-х годов, в связи с намечаемым вхождением Литвы в Евросоюз, а затем — в Шенгенскую зону, статус транзитного наземного сообщения Калининграда с остальными территориями РФ стал вызывать определённые трения между властями РФ и Евросоюза.

Статус Крыма

29 октября 1948 года Севастополь стал городом республиканского подчинения в составе РСФСР (принадлежность или непринадлежность к Крымской области при этом законами не уточнялась). Крымская область была передана в 1954 году законом СССР [constitution.garant.ru/DOC_3846680.htm] из состава РСФСР в состав Советской Украины, в рамках празднования 300-летия Переяславской рады («воссоединение России и Украины»). В результате распада СССР в составе независимой Украины оказалась область, большинство населения которой составляют этнические русские (58,5 %[2001.ukrcensus.gov.ua/results/general/nationality/crimea/]), традиционно сильны пророссийские настроения, и размещён Черноморский флот РФ. Кроме того, основной город Черноморского флота — Севастополь — является для России значительным патриотическим символом.

Делимитация границ между бывшими советскими республиками

В результате распада СССР возникла неопределённость границ между бывшими союзными республиками. Процесс делимитации границ растянулся до 2000-х годов. Делимитация российско-казахстанской границы проведена только в 2005 году.

Эстоно-латвийская граница к моменту вступления обеих стран в Евросоюз была фактически разрушена. 18 мая 2005 года главы МИД России и Эстонии Сергей Лавров и Урмас Паэт подписали «Договор между Правительством Эстонской Республики и Правительством Российской Федерации об эстонско-русской границе» и «Договор между Правительством Эстонской Республике и Правительством Российской Федерации о делимитации морских зон в Финском заливе и в заливе Нарва», закрепившие российско-эстонскую границу по существовавшей в советские времена административной границе между РСФСР и Эстонской ССР с уступкой друг другу по 128,6 га суши и по 11,4 км² поверхности озёр.

3 сентября 2010 года был подписан «Договор о государственной границе между Азербайджанской Республикой и Российской Федерацией» и соглашение о рациональном использовании и охране водных ресурсов реки Самур, по которым 390-километровый участок азербайджано-российской границы проходит от точки стыка России, Азербайджана и Грузии до Каспийского моря посреди реки.

Между рядом новых независимых государств граница по состоянию на декабрь 2007 году не делимитирована.

Отсутствие делимитированной границы между Россией и Украиной в Керченском проливе привело к конфликту из-за острова Тузла. Разногласия по поводу границ привели к территориальным претензиям Эстонии и Латвии к России. Однако, некоторое время назад был подписан и в 2007 году вступил в силу Пограничный договор между Россией и Латвией, разрешивший все болезненные вопросы.

Распад СССР с точки зрения права

Законодательство СССР

Статья 72 Конституции СССР 1977 года определяла:

За каждой союзной республикой сохраняется право свободного выхода из СССР.

Порядок реализации этого права, закреплённый законом, соблюдён не был (см. выше), однако был легитимизирован, главным образом, внутренним законодательством союзных республик, вышедших из СССР, а также последующими событиями, например их международно-правовым признанием со стороны мирового сообщества — все 15 бывших союзных республик признаются мировым сообществом как независимые государства и представлены в ООН.

Международное право

Россия объявила себя продолжателем СССР, что было признано почти всеми остальными государствами. Остальные постсоветские государства (за исключением прибалтийских) стали правопреемниками СССР (в частности, обязательств СССР по международным договорам) и соответствующих союзных республик. Латвия, Литва и Эстония объявили себя продолжателями соответствующих государств, существовавших в 1918—1940 годах, Грузия объявила себя продолжателем Республики Грузия 1918—1921 годов, Молдова не является продолжателем МССР, поскольку был принят закон, в котором указ о создании МССР назван незаконным, что воспринимается многими как юридическое обоснование претензий ПМР на независимость. Азербайджан объявил себя продолжателем АДР, при этом сохраняя некоторые соглашения и договоры, принятые Азербайджанской ССР. В рамках ООН все 15 государств считаются продолжателями соответствующих союзных республик, в связи с чем не признаются территориальные претензии этих стран друг к другу (в том числе, существовавшие ранее претензии Латвии и Эстонии к России) и не признаётся независимость государственных образований, которые не были в числе союзных республик (в том числе Абхазии, которая имела такой статус, но утратила его).

Россия

15 марта 1996 года Государственная Дума Российской Федерации приняла два Постановления:

• № 156-II ГД «Об углублении интеграции народов, объединявшихся в Союз ССР, и отмене Постановления Верховного Совета РСФСР от 12 декабря 1991 года „О денонсации Договора об образовании СССР“»;
• № 157-II ГД «О юридической силе для Российской Федерации — России результатов референдума СССР 17 марта 1991 года по вопросу о сохранении Союза ССР».

Первое из Постановлений признавало утратившим силу соответствующее Постановление Верховного Совета РСФСР от 12 декабря 1991 года и устанавливало, «что законодательные и другие нормативные правовые акты, вытекающие из Постановления Верховного Совета РСФСР от 12 декабря 1991 года „О денонсации Договора об образовании СССР“, будут корректироваться по мере движения братских народов по пути все более глубокой интеграции и единения».

Вторым из Постановлений Государственная Дума объявила недействительным Беловежское соглашение в части роспуска СССР; Постановление, в частности, гласило:

1. Подтвердить для Российской Федерации — России юридическую силу результатов референдума СССР по вопросу о сохранении Союза ССР, состоявшегося на территории РСФСР 17 марта 1991 года.

2. Отметить, что должностные лица РСФСР, подготовившие, подписавшие и ратифицировавшие решение о прекращении существования Союза ССР, грубо нарушили волеизъявление народов России о сохранении Союза ССР, выраженное на референдуме СССР 17 марта 1991 года, а также Декларацию о государственном суверенитете Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, провозгласившую стремление народов России создать демократическое правовое государство в составе обновлённого Союза ССР.

3. Подтвердить, что Соглашение о создании Содружества Независимых Государств от 8 декабря 1991 года, подписанное Президентом РСФСР Б. Н. Ельциным и государственным секретарем РСФСР Г. Э. Бурбулисом и не утвержденное Съездом народных депутатов РСФСР — высшим органом государственной власти РСФСР, не имело и не имеет юридической силы в части, относящейся к прекращению существования Союза ССР.

—

Совет Федерации направил 19 марта 1996 года нижней палате Обращение № 95-СФ, в котором призвал Государственную Думу «вернуться к рассмотрению упомянутых актов и ещё раз тщательно проанализировать возможные последствия их принятия», ссылаясь на негативную реакцию «ряда государственных и общественных деятелей государств — участников Содружества Независимых Государств», вызванную принятием этих документов.

В ответном обращении к членам Совета Федерации, принятом Постановлением Государственной Думы от 10 апреля 1996 года № 225-II ГД, нижняя палата фактически дезавуировала свою позицию, выраженную в Постановлениях от 15 марта 1996 года, указав:

… 2. Принятые Государственной Думой Постановления носят прежде всего политический характер, дают оценку ситуации, сложившейся после развала Советского Союза, отвечая чаяниям и надеждам братских народов, их стремлению жить в едином демократическом правовом государстве. Более того, именно Постановления Государственной Думы способствовали заключению четырёхстороннего Договора между Российской Федерацией, Республикой Белоруссия, Республикой Казахстан и Киргизской Республикой об углублении интеграции в экономической и гуманитарной областях…

3. Договор об образовании СССР 1922 года, который Верховный Совет РСФСР «денонсировал» 12 декабря 1991 года, не существовал в качестве самостоятельного юридического документа. Первоначальный вариант этого Договора был подвергнут коренной переработке и уже в переработанном виде вошёл в Конституцию СССР 1924 года. В 1936 году была принята новая Конституция СССР, с вступлением в силу которой прекратила действовать Конституция СССР 1924 года, включая и Договор об образовании СССР 1922 года. Кроме того, Постановлением Верховного Совета РСФСР от 12 декабря 1991 года был денонсирован международный договор Российской Федерации, который в соответствии с кодифицированными Венской конвенцией о праве международных договоров 1969 года нормами международного права вообще не подлежал денонсации.

4. Принятые 15 марта 1996 года Государственной Думой Постановления никоим образом не отражаются на суверенитете Российской Федерации, а тем более других государств — членов Содружества Независимых Государств. В соответствии с Конституцией СССР 1977 года Российская Федерация, как и другие союзные республики, являлась суверенным государством. Это исключает всякого рода неправомерные утверждения о том, что якобы с принятием Государственной Думой Постановлений от 15 марта 1996 года Российская Федерация «прекращает» существовать как самостоятельное суверенное государство. Государственность не зависит ни от каких договоров или постановлений. Исторически она создаётся по воле народов.

5. Постановления Государственной Думы не ликвидируют и не могут ликвидировать Содружество Независимых Государств, которое в нынешних условиях фактически является реально существующим институтом и которое необходимо максимально использовать для углубления интеграционных процессов…

—

Таким образом, никаких практических последствий денонсация за собой не повлекла.

Оценки

Оценки распада СССР неоднозначны.

Противники СССР в холодной войне восприняли коллапс СССР как свою победу. В связи с этим, в США, например, можно часто услышать разочарование в победе: проигравшие войну «русские» по-прежнему являются ядерной державой, защищают национальные интересы, вмешиваются во внешнеполитические споры и так далее. «Проигравший не проиграл… проигравший не считает, что проиграл… и не ведёт себя так, как потерпевший поражение с самого 1991 года», — сказал бывший командующий стратегическими ядерными силами США генерал Юджин Хабигер в интервью, показанном в телепередаче «Репетиция конца света» канала CNN.

По мнению обозревателя The New Times, «язык очень тонко чувствует общественные настроения: в России мало кто говорит о „распаде“, у нас словесным клише стал „развал СССР“».

25 апреля 2005 года Президент России В. Путин в послании Федеральному Собранию Российской Федерации назвал распад СССР «крупнейшей геополитической катастрофой века»:

Прежде всего, следует признать, что крушение Советского Союза было крупнейшей геополитической катастрофой века. Для российского же народа оно стало настоящей драмой. Десятки миллионов наших сограждан и соотечественников оказались за пределами российской территории. Эпидемия распада к тому же перекинулась на саму Россию.

—

Аналогичное мнение в 2008 году высказал президент Белоруссии А. Г. Лукашенко:

Развал Советского Союза был величайшей геополитической катастрофой 20 века, в первую очередь, из-за разрушения существовавшей системы биполярного мира. Многие надеялись, что окончание «холодной войны» станет избавлением от больших военных расходов, а высвободившиеся ресурсы будут направлены на решение глобальных задач — продовольственных, энергетических, экологических и других. Но эти ожидания не оправдались. На смену «холодной войне» пришла ещё более ожесточенная борьба за энергоресурсы. По сути, начался новый передел мира. В ход идут любые средства, вплоть до оккупации независимых государств

—

По мнению американского политолога и социолога Збигнева Бжезинского:

Короче говоря, Россия, являвшаяся до недавнего времени созидателем великой территориальной державы и лидером идеологического блока государств‑сателлитов, территория которых простиралась до самого центра Европы и даже одно время до Южно‑Китайского моря, превратилась в обеспокоенное национальное государство, не имеющее свободного географического доступа к внешнему миру и потенциально уязвимое перед лицом ослабляющих его конфликтов с соседями на западном, южном и восточном флангах. Только непригодные для жизни и недосягаемые северные просторы, почти постоянно скованные льдом и покрытые снегом, представляются безопасными в геополитическом плане.

Первый президент России Б. Н. Ельцин в 2006 году подчёркивал неизбежность распада СССР и отмечал, что, наряду с отрицательными, нельзя забывать о его положительных сторонах:

Но все-таки не стоит забывать, что в последние годы в СССР людям жилось очень тяжело. И материально, и духовно, — добавил он. — Все сейчас как-то забыли, что такое пустые прилавки. Забыли, каково это — бояться высказать собственные мысли, идущие вразрез с «генеральной линией партии». А забывать это ни в коем случае нельзя.

—

Аналогичное мнение неоднократно высказывал и бывший председатель Верховного Совета Белоруссии С. С. Шушкевич, отмечавший, что гордится своим участием в подписании Беловежских соглашений, которые оформили фактически состоявшийся к концу 1991 года распад СССР.

В октябре 2009 года в интервью с главным редактором Радио «Свобода» Людмилой Телень первый и единственный президент СССР М. С. Горбачёв признал свою ответственность за развал СССР:

Людмила Телень: Вас до сих пор упрекают в том, что вы развалили Советский Союз?
Михаил Горбачёв: Это вопрос решённый. Развалил…

В апреле 2016 года на встрече со студентами в Московской школе экономики МГУ Михаил Горбачев признал свою ответственность за распад Советского Союза:

Я старался сохранить, но сделать не сумел. <...>Нет, я считаю, что я вот за это несу ответственность. Меня же никто не снимал с работы, я сам ушёл, потому что не мог с ними справиться.

Согласно данным шестой волны регулярных международных опросов населения в рамках программы «Евразийский монитор» (2006 год), о распаде Советского Союза сожалеют 52 % опрошенных жителей Белоруссии, 68 % — России и 59 % — Украины; не сожалеют, соответственно, 36 %, 24 % и 30 % респондентов; 12 %, 8 % и 11 % затруднились ответить на этот вопрос. Согласно украинскому общенациональному опросу, проведенному Институтом социологии НАН Украины летом 2015 года, во всех регионах страны кроме западного распад СССР был назван одним из самых негативных исторических событий.

Отказ от признания распада СССР

15 мая 1996 года Госдума РФ объявила беловежское соглашение о создании СНГ недействительным в части прекращения существования СССР. Реальных политических последствий данное решение не имело.

Некоторые партии и организации также отказались признать Советский Союз распавшимся (например, КПРФ, Большевистская платформа в КПСС). По мнению некоторых из них, СССР следует считать социалистической страной, оккупированной западными империалистическими державами, с помощью новых методов ведения войны вогнавших советский народ в информационно-психологический шок. Например, О. С. Шенин с 2004 года по 2009 год возглавлял коммунистическую партию Советского Союза вплоть до самой смерти. Сажи Умалатова до 2000-х годов вручала ордена и медали от имени самопровозглашенного Постоянного Президиума Съезда народных депутатов СССР. Риторика о предательстве «сверху» и призывы к освобождению страны от экономической и политической оккупации используются в политических целях полковником Квачковым, получившим в 2005 году существенную поддержку населения на выборах в Государственную Думу.

См. также

• Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?
• Перестройка
• Августовский путч
• Беловежское соглашение
• Беловежская эпоха
• Золото партии
• Постсоветское пространство
• Ностальгия по СССР
• Экономика СССР
• Экономика России
• Евразийский Союз
• Сепаратизм в России
• Горячие точки на постсоветском пространстве
• Мы (телесериал)

Литература

• [www.imemo.ru/files/File/ru/publ/2014/2014_025.pdf Внутриполитические процессы в России и Украине и перспективы российско-украинских отношений в период 2014-2020 гг.] / Отв. редакторы - В. И. Пантин, В. В. Лапкин. — М.: ИМЭМО РАН, 2014. — 119 с. — (Библиотека Института мировой экономики и международных отношений). — 1500 экз. — ISBN 978-5-9535-0413-3.
• Гайдар Е. Т.. [books.google.ru/books?id=5MTsAAAAMAAJ&q Гибель империи: уроки для современной России]. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: РОССПЭН, 2007. — 448 с. — 8000 экз. — ISBN 5-8243-0759-8.
• Зенькович Н. А. 1991. СССР. Конец проекта. — М.: Олма Медиа Групп, 2009. — 576 с. — 2500 экз. — ISBN 978-5-373-02629-1.
• Рой Медведев. [books.google.ru/books?id=jLsyDAAAQBAJ&pg Советский Союз. Последние годы жизни]. — М.: Время, 2015. — 416 с. — (Собрание сочинений Жореса и Роя Медведевых). — 2000 экз. — ISBN 978-5-9691-0859-2.
• [books.google.ru/books?id=zFhpAAAAMAAJ&q Ферганская долина: этничность, этнические процессы, этнические конфликты] / Редакторы: Сергей Абашин, Валентин Бушков. — М.: Наука, 2004. — 224 с. — (Антология). — 1050 экз. — ISBN 5-02-009809-4.
• Stephen Frand Cohen (Коэн, Стивен). «Вопрос вопросов»: почему не стало Советского Союза? / перевод Ирины Давидян. — М.: АИРО-XXI, 2007. — 200 с. — (Первая публикация в России). — 3000 экз. — ISBN 5-91022-044-6.
• Лигачёв Е. К. «Кто развалил СССР?» (мемуары)
• Мяло К. Г. Россия и последние войны XX века (1989—2000). К истории падения сверхдержавы. М.: Вече, 2002. 480 с., ISBN 5-7838-0994-2
• Нефёдов С. А., Алексеев В. В. Гибель Советского Союза в контексте истории мирового социализма // Общественные науки и современность. № 6, 2002, С. 66-77
• Панарин И. Н. Первая мировая информационная война. Развал СССР.. — СПб.: «Питер», 2010. — 256 с. — (Вне серии). — 3000 экз. — ISBN 978-5-49807-753-6.
• Рыжков Н. И. «Последний свидетель» (мемуары)
• Сэттер Д. Век безумия: распад и падение Советского Союза. — М.: Объединённое гуманитарное издательство, 2005. — 397 с. — ISBN 5-94282-302-2.
• Черняев А. С., Вебер А. Б., Палажченко П. Р., Славин Б. Ф., Логинов В. Т., Пучкова Л. Н., Королева Н. Ф., Александрова Т. А. Союз можно было сохранить. Белая книга: Документы и факты о политике М. С. Горбачёва по реформированию и сохранению многонационального государства. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: АСТ, 2007.
• Венгеров А. Б. Теория государства и права.. — М.: Омега-Л, 2014. — 608 с. — (Высшее юридическое образование). — 1500 экз. — ISBN 978-5-370-03203-5.

Статьи и публикации

• Шарафулин М. М. [www.km.ru/referats/9FB8DD1584934D8BA7984471A50AB2BD Межнациональные конфликты: причины, типология, пути решения] (рус.) // KM.RU : Сетевое издание. — 2012. — 8 октября.
• Евгения Альбац, Егор Гайдар. [echo.msk.ru/programs/albac/44499/ Почему рухнула советская империя?] // «Эхо Москвы» : радиостанция, официальный сайт. — 2006. — 2 июля. — Дата обращения: 28.06.2016.
• Поляков Ю. А. [his.1september.ru/2001/19/1.htm Главное Столетие Истории] (рус.) // Россия На Рубеже XXI Века : Сборник научных статей РАН. Институт российской истории. — М.: Наука, 2000. — С. 184-202.
• Хасбулатов Р. И. [www.km.ru/front-projects/belovezhskoe-soglashenie/kommunisty-razrushili-edinstvo-segodnya-rvut-na-grudi-rubakh «Коммунисты разрушили единство, а сегодня рвут на груди рубахи»] (рус.) // KM.RU : Сетевое издание. — 2015.
• Соб. корр. [www.voskres.ru/interview/hasbulat.htm Так разбивали Советский Союз. Беседа с Русланом Хасбулатовым] // Интервью. — Русское воскресение. Православное обозрение, 2001. — 17 августа. — Дата обращения: 21.05.2016.
• Лев Сирин [www.fontanka.ru/2011/03/05/042/ «Юрий Дроздов: Россия для США - не поверженный противник»] (рус.) // Фонтанка : петербургская интернет-газета. — 2011. — 5 марта.
• Никита Красников [www.kp.ru/daily/24604/774824/ ЦРУ свалило СССР «экономической подножкой»?] (рус.) // Комсомольская правда : интернет-версия газеты. — 2010. — 8 декабря.
• Коммунистическая партия Российской Федерации. [kprf.ru/kpss/92009.html Резолюция Пленума Совета СКП-КПСС «О международном положении и задачах Союза коммунистических партий – КПСС в современных условиях»] // Официальный интернет-портал. — 2011. — 16 мая. — Дата обращения: 29.06.2016.
• [constitution20.ru/documents/99 Конституция Союза Советских Республик Европы и Азии (проект А.Д.Сахарова)] // История конституционализма и государства в России. — 2013. — 29 ноября. — Дата обращения: 29.06.2016.
• Михаил Калишевский [www.fergananews.com/articles/7210 Загадки «Желтоксана». К 25-летию алма-атинских событий 16–18 декабря 1986 года] (рус.) // Международное информационное агентство «Фергана». — 2011. — 16 декабря.
• Н. Вольнов, Л. Орлов Андижан, 2 мая. «Черная» среда (рус.) // Андижанская правда : газета. — 1990. — 6 мая. — С. 4.
• Кремнев П. П [www.law.msu.ru/node/7769 Международно-правовые проблемы, связанные с распадом СССР] (рус.) // Вестник Московского университета (МГУ имени М. В. Ломоносова) : научный журнал. — 2010. — С. 22-30. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0579-9392&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0579-9392].

Ссылки

• [base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ESU;n=6 Закон СССР от 03.04.1990 «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР»] // Консультант Плюс : справочная правовая система. — Дата обращения: 27.06.2016.

Отрывок, характеризующий Распад СССР

В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.


Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.


В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…


В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.


Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
Билибин собрал кожу над бровями и с улыбкой на губах задумался.
– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.