Бархатный развод
Бархатный развод (чеш. sametový rozvod) — мирный и официально узаконенный распад союзного государства Чехословакии. Бархатный развод 1 января 1993 г. последовал за так называемой бархатной революцией, в ходе которой социалистический режим и плановую экономику сменили капитализм и рыночная экономика. Бархатным он был назван по причине своей бескровности.
Содержание
Предыстория
В Чехословакии именно этнические (а точнее, конфликт национальных элит, а не населения — согласно опросу[1]), а не чисто экономические, причины привели к распаду государства. Межэтнические проблемы (в несравненно меньших масштабах, чем в СССР) дестабилизировали экономическую ситуацию в стране и привели её к распаду. Межэтнические трения в республике существовали всегда, поскольку настоящая автономия многочисленным меньшинствам в стране так и не была предоставлена. Поначалу (до 1945), однако, они проходили по линии славяне (чехи, словаки, русины) — неславяне (в первую очередь во вторую группу входили судетские немцы в Чехии и венгры в южной Словакии). Однако после депортации немцев после Второй мировой войны и значительной эмиграции венгров, основные противоречия сместились в другую плоскость — между относительно однородной и более развитой Чешской СР, чей ВВП на душу населения на 20 % превосходил подобный показатель в более бедной Словакии, и Словакией. Тогда же чешские политики начали высказывать мнение, что Чехия обременена Словакией, куда уходят, как в прорву, налоговые поступления, а словацкие были раздражены тем, что находятся в унизительном положении в союзном государстве.
Накануне подписания соглашений о разделении республики, в сентябре 1992 года был проведён опрос населения Чехословакии об отношении к разделу страны. В Словакии за разделение страны было 37 %, против 63 %, в Чехии за 36 %, против 64 %[1].
Хронология событий
По мере дестабилизации обстановки в Чехословакии, встал вопрос и о национальном самоопределении составляющих её республик. Поначалу было найдено чисто формальное компромиссное решение — писать официальное название страны как Чехо-Словакия (полностью — Чешская и Словацкая Федеративная Республика, ЧСФР), которое действовало в 1990—1992 гг. В целом, несмотря на явственную смену политико-экономического курса страны, большинство населения, и чехов, и словаков, было не готово к национальному самоопределению, что подтвердили результаты опроса, проведенного в то время[1]. Тем не менее, судьба страны оказалась в руках политиков, которые распорядились иначе. Отдельные жители приграничных областей с обеих сторон новой границы негативно относились к разделу страны[2].
17 июля 1992 года словацкий парламент принял декларацию о независимости. Чехословацкий президент Вацлав Гавел, который выступал против разделения, ушёл в отставку. 25 ноября Федеральное собрание приняло закон о разделении страны с 1 января 1993 года.
См. также
Напишите отзыв о статье "Бархатный развод"
Примечания
|
Это заготовка статьи по истории Европы. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Бархатный развод
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
