Распопов, Пётр Михайлович

Пётр Михайлович Распопов
Дата рождения	12 (25) декабря 1911(1911-12-25)
Место рождения	с. Калугино, Кирсановский уезд, Тамбовская губерния, Российская империя
Дата смерти	14 декабря 1976(1976-12-14) (64 года)
Место смерти	Тамбов, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	стрелковые войска, кавалерия
Годы службы	1934—1936, 1941—1945
Звание	лейтенант
Часть	• Западный фронт;  • 21-я горно-кавалерийская дивизия;  • 103-й кавалерийский полк 20-й горно-кавалерийской дивизии;  • 59-й гвардейский кавалерийский полк 17-й гвардейской кавалерийской дивизии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Пётр Михайлович Распопов (1911—1976) — советский военный. Участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза (1945). Гвардии лейтенант.

Биография

Пётр Михайлович Распопов родился 12 (25) декабря 1911 года в селе Калугино Кирсановского уезда Тамбовской губернии (ныне — в Инжавинском районе Тамбовской области) в крестьянской семье. Русский. Образование неполное среднее. До призыва в армию работал в колхозе «Путь Ильича». В 1934—1936 годах Пётр Михайлович проходил срочную службу в Рабоче-крестьянской Красной Армии. После демобилизации он вернулся в родное село. Работал бригадиром колхозной бригады, а в начале 1940-х годов был избран председателем колхоза.

В первый же день Великой Отечественной войны Пётр Михайлович добровольно явился в Инжавинский районный военкомат и был направлен на станцию Рада, где на базе 39-го запасного стрелкового полка 3-й запасной стрелковой бригады шло формирование маршевых рот для отправки на фронт. Имевшего опыт армейской службы младшего командира П. М. Распопова из-за нехватки офицеров назначили командиром пулемётного взвода и в составе сформированной из тамбовцев роты направили на Западный фронт. В боях с немецко-фашистскими захватчиками П. М. Распопов с июля 1941 года. Пётр Михайлович участвовал в Смоленском сражении, затем в оборонительной фазе Битвы за Москву. В ноябре 1941 года он оказался на Брянском фронте в составе 21-й горно-кавалерийской дивизии. Участвовал в боях за посёлок Чернь Тульской области. В начале декабря 1941 года дивизия была выведена на доукомплектование в резерв Брянского фронта, а П. М. Распопова направили учиться на фронтовые кавалерийские курсы среднего начсостава.

В начале февраля 1943 года младший лейтенант П. М. Распопов получил назначение на должность командира сабельного взвода в 103-й кавалерийский полк 20-й горно-кавалерийской дивизии, которая незадолго до этого была выведена в резерв для пополнения после сорокадневного рейда по тылам врага. 18 июля 1943 года дивизия вернулась на фронт, где до начала Брянской наступательной операции по большей части находилась во втором эшелоне 2-го гвардейского кавалерийского корпуса. В начале сентября она была брошена в прорыв с задачей выйти в тыл немецких войск, оборонявшихся на линии «Хаген», и перерезать коммуникации врага. Форсировав Десну, кавалеристы захватили плацдарм на её правом берегу северо-западнее Брянска и перерезали стратегически важную для противника железнодорожную магистраль Брянск — Смоленск. Пытаясь очистить коммуникации, немцы бросили на ликвидацию советского плацдарма крупные силы пехоты и танков при поддержке авиации, но кавалеристы в течение четырёх дней стойко удерживали занятые рубежи. Сабельный взвод гвардии младшего лейтенанта П. М. Распопова держал оборону у деревни Рековичи. 10 сентября 1943 года с наступлением темноты немцы предприняли на его участке ночную атаку, но Пётр Михайлович со своими бойцами отразил нападение врага с большим для него уроном. В ожесточённом бою он лично уничтожил 10 немецких солдат, а также захватил ручной пулемёт и взял в плен его расчёт. На следующий день немцы подтянули к Рековичам 12 танков и вновь пошли в атаку. Когда из строя вышел командир взвода противотанковых ружей, младший лейтенант Распопов принял командование взводом на себя. При отражении танковой атаки, ведя огонь из противотанкового ружья, Пётр Михайлович лично подбил два немецких танка. Героические действия кавалеристов 20-й горно-кавалерийской дивизии оказали значительное влияние на успех советских войск в боях за Брянск и Бежицу. 18 сентября 1943 года дивизия была преобразована в 17-ю гвардейскую, а её 103-й кавполк стал 59-м гвардейским. 30 сентября 1943 года гвардейцы-кавалеристы форсировали реку Сож и захватили плацдарм на его правом берегу севернее Гомеля. В боях за плацдарм гвардии младший лейтенант П. М. Распопов был ранен, но к ноябрю вернулся в строй.

Ещё во второй половине октября 1943 года 2-й гвардейский кавалерийский корпус был переброшен на плацдарм, удерживаемый войсками Белорусского фронта в районе Лоева. 10 ноября 1943 года части корпуса были брошены на прорыв линии обороны противника на стыке 216-й и 102-й пехотных дивизий вермахта. В районе деревни Тучки противник, пытаясь не допустить прорыва, контратаковал кавалеристов. Проявив инициативу, гвардии младший лейтенант П. М. Распопов выдвинулся навстречу врагу и шквальным огнём из пулемёта обратил немцев в бегство, уничтожив при этом свыше 40 немецких солдат. В бою Пётр Михайлович был ранен, но остался в строю. Прорвав оборону немцев, 2-й гвардейский кавалерийский корпус перерезал дорогу Брагин — Холмеч, чем вынудил их начать отступление. 20 ноября 17-я гвардейская кавалерийская дивизия, совершив героический переход через Брагинское болото, неожиданно для немцев вышла на шоссе Речица — Овруч и разгромила отходившую к Хойникам колонну пехоты противника, после чего овладела населённым пунктом Дубровица, перерезав таким образом важную транспортную коммуникацию противника. Несмотря на многочисленные контратаки, немцам не удалось вернуть контроль над Овручским шоссе. Этому в немалой степени способствовала деятельность диверсионной группы, которой командовал гвардии младший лейтенант П. М. Распопов. Выполняя особое задание командования, Пётр Михайлович с группой бойцов проник в тыл немцев, и сняв боевое охранение, взорвал важный для противника мост, таким образом сделав невозможной переброску немецким командованием резервов. В ходе операции части 2-го гвардейского кавалерийского корпуса всё глубже вклинивались в немецкую оборону, создавая угрозу тылам противника. В районе села Большие Автюки взвод противотанковых ружей гвардии младшего лейтенанта Роспопова, преследуя отступающего противника, подбил две автомашины с вражеской пехотой, уничтожив при этом более 20 солдат неприятеля. К концу ноября 17-я гвардейская кавалерийская дивизия вышла к реке Припять севернее Юровичей, где перешла к обороне. После завершения операции она в составе корпуса была выведена во фронтовой резерв. В январе 1944 года в ходе Калинковичско-Мозырской операции дивизия принимала участие в рейде в тыл оборонявшей Мозырь группировки противника, сыграв большую роль в освобождении города, за что была удостоена почётного наименования «Мозырская». После завершения операции П. М. Распопову было присвоено очередное воинское звание гвардии лейтенанта.

Перед началом летнего наступления советских войск в Белоруссии 2-й гвардейский кавалерийский корпус сосредоточился в лесах под Ковелем. В составе конно-механизированной группы 1-го Белорусского фронта под командованием генерал-лейтенанта В. В. Крюкова 17-я гвардейская кавалерийская дивизия принимала участие в Люблин-Брестской операции. Гвардии лейтенант П. М. Распопов в составе своего подразделения освобождал польские города Лукув и Седлец, превращённые немцами в мощные опорные пункты на подступах к столице Польши городу Варшаве. За умелое руководство взводом противотанковых ружей в уличных боях и проявленное личное мужество Пётр Михайлович был награждён орденом Красной Звезды. С выходом к реке Висле корпус был выведен во фронтовой резерв, где находился до начала Варшавско-Познанской операции. В ночь с 15 на 16 января 1945 года части корпуса были введены на Магнушевский плацдарм и к полудню брошены в бой в полосе наступления 5-й ударной армии. Гвардии лейтенант П. М. Распопов отличился в боях за город Бромберг. На ближних подступах к городу продвижение 59-го гвардейского кавалерийского полка было остановлено шквальным миномётным огнём. Пётр Михайлович личным примером поднял свой взвод в атаку, и увлекая его за собой, первым ворвался во вражеские траншеи. В ходе ожесточённой рукопашной схватки бойцы Распопова уничтожили расчёты двух вражеских миномётов и до 30 немецких автоматчиков, обеспечив продвижение конницы.

Во второй половине января 1945 года командованию полка понадобился опытный командир для руководства разведывательным взводом. Выбор пал на гвардии лейтенанта П. М. Распопова, имевшего большой опыт ведения разведки и диверсионной работы в тылу врага. Уже в первые дни работы в новой должности Пётр Михайлович оправдал оказанное ему доверие. Он со своими разведчиками неоднократно добывал ценные разведданные о противнике, доставлял контрольных пленных, во время операций за линией фронта лично уничтожил до 20 солдат противника. Особо отличился гвардии лейтенант П. М. Распопов во время разведывательной операции в населённом пункте Линде.

29 января 1945 года передовые части 2-го гвардейского кавалерийского корпуса вышли на польско-германскую границу и вторглись в Померанию. Первым крупным населённым пунктом на пути кавалеристов был небольшой городок Линде. Для уточнения боевой обстановки на основном направлении движения корпуса ещё накануне вечером вперёд была выслана разведгруппа под командованием гвардии лейтенанта П. М. Распопова. Скрытно проникнув в тыл неприятеля, Пётр Михайлович со своими бойцами под покровом темноты вышел к железнодорожной станции, охрану которой осуществлял немецкий отряд в количестве до 60 человек. Численное превосходство противника не смутило разведчиков. Пользуясь элементом неожиданности, они атаковали станцию и разгромили вражеский гарнизон, уничтожив более 30 солдат вермахта. Ещё четверо были взяты в плен и дали ценные сведения о противнике. Используя полученные данные, части корпуса 29 января овладели городком Линде. Благодаря действиям разведгруппы Распопова на железнодорожной станции кавалеристы захватили 2 бронепоезда, 11 паровозов и 270 вагонов с грузами.

В дальнейшем гвардии лейтенант П. М. Распопов участвовал в штурме Померанского вала, взятии города Бервальде. Во время Берлинской операции Пётр Михайлович со своим взводом непрерывно вёл разведку, двигаясь в авангарде своего полка. 31 апреля 1945 года в районе города Фризак он был тяжело ранен в голову и эвакуирован в госпиталь. Но о подвигах Петра Михайловича в части не забыли. 6 мая 1945 года командир 59-го гвардейского кавалерийского полка гвардии подполковник П. С. Журба представил гвардии лейтенанта П. М. Распопова к званию Героя Советского Союза. Высокое звание Петру Михайловичу было присвоено указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года.

Около пяти месяцев П. М. Распопов провёл в госпиталях. В результате ранения он потерял правый глаз и полностью лишился зрения. Осенью 1945 года Пётр Михайлович был уволен из армии по инвалидности. Вернувшись на тамбовщину, жил в посёлке Инжавино. Несмотря на слепоту, вёл активный образ жизни. Руководил организацией общества слепых Инжавинского района, был членом Президиума Тамбовской областной организации Всесоюзного общества слепых, избирался в районный Совет депутатов трудящихся. Последние годы жизни П. М. Распопов провёл в Тамбове. 14 декабря 1976 года Пётр Михайлович скончался. Похоронен на Воздвиженском кладбище города.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» (31.05.1945);
• орден Ленина (31.05.1945);
• орден Красного Знамени (08.04.1945);
• орден Красной Звезды (18.10.1944);
• медали, в том числе:
  • медаль «За отвагу» (24.09.1943);
  • медаль «За оборону Москвы»;
  • медаль «За освобождение Варшавы».

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Дьячков Л. Г. Наша гордость и слава: очерки о Героях Советского Союза — тамбовцах. — Воронеж: Центрально-Чернозёмное кн. изд-во, 1968. — С. 150. — 192 с.

Документы

• [podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»].

[www.podvignaroda.ru/?n=150027640 Представление к званию Героя Советского Союза].

[www.podvignaroda.ru/?n=46485279 Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза].

[www.podvignaroda.ru/?n=25101426 Орден Красного Знамени (наградной лист и приказ о награждении)].

[www.podvignaroda.ru/?n=36052143 Орден Красной Звезды (наградной лист и приказ о награждении)].

[www.podvignaroda.ru/?n=18611361 Медаль «За отвагу» (наградной лист и приказ о награждении)].

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=14681 Распопов, Пётр Михайлович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.az-libr.ru/Persons/000/Src/0008/4c8cc0e1.shtml Распопов Пётр Михайлович на www.az-libr.ru].
• [ingavinci.blogspot.ru/p/blog-page.html Они прошли по той войне].

Отрывок, характеризующий Распопов, Пётр Михайлович

– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.