Рассерженные молодые люди
«Рассерженные молодые люди», или «Сердитые молодые люди» (англ. Angry young men), — обозначение группы писателей критического направления в литературе Великобритании, сложившегося в 1950-е годы[1].
Содержание
Термин
Этот термин впервые был использован в рецензии на пьесу Джона Осборна «Оглянись во гневе» (1956) и распространился на всю группу английских прозаиков и драматургов, поднимавших в своём творчестве схожие темы в этот же период. Считается, что термин восходит к заголовку автобиографии Лесли Пола «Рассерженный молодой человек» (англ. Angry young man), опубликованной в 1951 году.
Особенности творчества
Основной темой творчества «сердитых молодых людей» был протест героя — как правило, из рабочего или среднего класса — против окружающей его действительности 1950-х годов в Великобритании.
Так, главный герой «Оглянись во гневе» Джимми Портер видел мир таким:
Всем все безразлично. Все пребывают в состоянии упоительной лени. Я с вами скоро вообще обалдею. Уверен, вы поставили своей целью свести меня с ума. Боже мой, как хочется хоть какого-то душевного подъема, хоть совсем немного. Просто услышать теплый, проникновенный голос — «Господи! Я живой!» Есть мысль — немного поиграем? Давайте притворимся, что мы человеческие существа и действительно живем. Почему для смеха не повалять дурака? Притворимся, будто мы люди.[2]
Часто авторы придавали протесту социальный, «левый» характер, демонстрируя, что он направлен против «буржуазных» общественных ценностей[1]. Лидерами этого литературного направления признаны уже упомянутый Джон Осборн и Кингсли Эмис[3]. Кроме них, к «рассерженным» причисляют Джона Брэйна, Джона Уэйна и других авторов.
Произведения
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Наиболее известны следующие произведения «сердитых молодых людей»:
- Оглянись во гневе — пьеса Дж. Осборна
- «Вкус мёда» — пьеса Шилы Делани
- «Комедиант» — пьеса Дж. Осборна
- «Путь наверх» и продолжение «Жизнь наверху» — романы Джона Брэйна
«Рассерженные молодые люди» в кинематографе
Литературное движение «сердитых молодых людей» породило отклик и в кино, где ряд режиссёров и сценаристов создали фильмы на те же темы, что и «рассерженные» писатели, по большей части на основе их литературных произведений. К таким картинам относят «Путь наверх» Джека Клейтона, «Вкус мёда» и «Одиночество бегуна на длинную дистанцию» Тони Ричардсона, «Такова спортивная жизнь» Линдсея Андерсона и другие.
Напишите отзыв о статье "Рассерженные молодые люди"
Примечания
- ↑ 1 2 Рассерженные молодые люди — статья из Большой советской энциклопедии.[уточните ссылку]
- ↑ [lib-drama.narod.ru/osborne/gnev.html Дж. Осборн. Оглянись во гневе. Пер. Д.Урнова. Москва, изд-во «Искусство», 1978]
- ↑ Fargis Paul. The New York Public Library Desk Reference - 3rd Edition. — Macmillan General Reference, 1998. — P. 261-262. — ISBN 0-02-862169-7.
Ссылки
- [www.cinematheque.ru/threadtree/14386 Статья о молодых рассерженных в британском кино на сайте Синематека]
|
Это заготовка статьи о литературе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Рассерженные молодые люди
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
