Расследование преступлений

Расследование преступлений — деятельность специально уполномоченных государственных органов по получению сведений о действии или бездействии, могущих иметь признаки преступления, установлению события и состава преступления, изобличению виновных в его совершении лиц, принятию мер по возмещению причинённого преступлением ущерба, выявлению причин и условий, способствовавших совершению преступления. [shpori-vsem.ru/yurisprudencia/213-rassledovanie.html]

Римское право

В римском праве судебное производство распадалось на два отдела: предварительное производство (in iure), заменявшее собой современное предварительное Следствие и предание суду, и окончательное (in iudicio). Предварительное разбирательство в конце республиканского периода состояло в том, что обвинитель являлся к претору или вообще председателю соответствующего суда и просил разрешения начать уголовное преследование (postulatio); затем следовало более точное указание обвиняемого и совершенного им преступления (nominis vel criminis delatio), причем вызывался и обвиняемый, подвергавшийся допросу (interrogatio) по главным пунктам обвинения как со стороны обвинителя, так и судьи. После этого составлялся окончательный протокол, в котором определялось преступление, время и место его совершения и виновное в нём лицо (inscriptio). На основании этого протокола делалось постановление о принятии дела к разбирательству (nominis receptio) и назначался день судебного заседания. С этого момента лицо, против которого было начато преследование, становилось обвиняемым и теряло право быть свидетелем и избираться в должности, а обвинитель мог требовать полномочия на собирание доказательств, вызов свидетелей и т. д. В период империи (до смерти Юстиниана) предварительное производство значительно изменилось вследствие постепенного усиления в процессе следственного, розыскного начала.

Предъявление обвинения было соединено с его окончательным принятием. Положение обвиняемого также изменилось; он стал подвергаться как большим ограничениям в правах, так обыкновенно и строгому предварительному заключению.

Средневековая Европа

Постепенно уменьшалась гласность производства (с начала V стол.), увеличивалась письменность; прежнее право каждого гражданина предъявлять обвинение стало сокращаться. Изменившиеся условия общественной жизни постепенно привели к передаче преследования в руки представителей судебной власти; исполнение обязанностей обвинителя, не представлявшее раньше ничего предосудительного, стало считаться позорным. Это объясняется характером деятельности обвинителей ещё в конце республиканского периода, когда среди них все чаще и чаще стали появляться люди, преследовавшие только свои личные, корыстные интересы. В древнем германском праве, как и в римском, процесс был строго обвинительным. Все предварительное производство состояло первоначально в торжественном вызове обвиняемого на суд в присутствии свидетелей; задержан он мог быть только вслед за совершением преступления.

С XI в. основанием для начала преследования, наряду с обвинением, стал служить донос, по которому судья должен был начать уголовное преследование ex officio. Значительное влияние на процесс в государствах, образованных германскими племенами, имело каноническое право. Сначала в церковных судах, как и в светских, уголовный процесс начинался при наличии обвинителя (за исключением преступлений, ставших общеизвестными).

Папа Иннокентий III расширил и укрепил процесс по расследованию (inquisitio; см. Розыскной процесс). Все действия судьи и показания протоколировались в виду возможности апелляции; процесс per inquisitionem стал письменным и тайным (последнее — вследствие желания церкви избегать соблазна, вызываемого проступками духовных лиц). Формы следственного производства тем легче могли утвердиться именно в каноническом праве, что оно опиралось на римское, в котором следственное начало приобрело при императорах значительное влияние.

В XIII в. распространился обычай посылать особых следователей для допроса свидетелей на месте; такое предварительное исследование могло производиться без бытности подсудимого и без предоставления ему права вызывать свидетелей и предъявлять доказательства (aprise). В сочинениях светских юристов той эпохи встречается уже признание форм следственного производства (Albertus de Gandino, «Libellus super maleficiis»), причем предварительное производство подразделяется на inquisitio generalis и specialis. Инквизиционное предварительное С. стало окончательно господствующим в XV—XVI в.

Новое время в Европе

Во Франции оно получило полную формулировку в законе 1670 г., сохранившем силу до великой французской революции. Начало уголовного преследования по этому закону обусловливалось доносом, жалобой или распоряжением судебной власти, в силу которого начиналось предварительное следствие (information), предоставленное исключительно судебным органам. Судья, начав Следствие, должен был вести его в строжайшей тайне и письменно. Свидетели допрашивались отдельно, в присутствии только судьи, производившего Следствие, и его секретаря. Обвиняемый также допрашивался отдельно и в тайне, причём его допросу придавалось особое значение. При С. употреблялась пытка. Законченное предварительное С. сообщалось прокурору и гражданским истцам на их заключение, и затем уже дело разрешалось окончательно.

В Германии по уголовному уложению Карла V (1532) разбирательство сохранило только внешность обвинительного процесса, сущность же его заключалась в применении следственного начала.

Исследование преступления ex officio формально уравнивалось с преследованием по обвинению, но на самом деле первое господствовало. Окончательное разбирательство имело мало значения: дело разрешалось при предварительном С. В этом направлении предварительное Следствие развивалось и дальше; все усилия его, при господстве тайны и письменности, клонились к получению сознания подсудимого, хотя бы путём применения физического воздействия (пытки) и всевозможных уловок со стороны судьи. Полное выражение инквизиционное предварительное Следствие (в смягчённом виде) получило в баварском уложении 1813 г. Оно делилось на общее и специальное; последнее должно было производиться по особому постановлению суда, после которого подозреваемый переходил в разряд обвиняемых. В такой форме предварительное Следствие просуществовало в Германии до половины настоящего столетия.

Россия

В древней Руси процесс уголовный и гражданский был обвинительным; все зависело от деятельности заинтересованных лиц; никаких твёрдо разграниченных ступеней судопроизводства не было. В Московском государстве впервые рядом с обвинительным процессом становится следственный и делается различие между судом и сыском. Последний является сначала экстраординарным средством, применяемым к лихим людям, уголовное преследование в таком случае начиналось по инициативе власти. Здесь уже можно различить, хотя и не вполне определённо, предварительное производство, состоявшее в собирании материала для судебного рассмотрения. Важнейшими средствами этого собирания были вначале обыск и пытка. Со времени Петра Великого к нам переносятся западные формы процесса, усиливается значение тайны и письменности; предписывается, напр., не сообщать обвиняемым в важнейших преступлениях пунктов обвинения. По воинским процессам предварительное С. отделяется от окончательного; главными его средствами остаются допрос с пристрастием и пытка; заканчивается оно постановлением заключения (сентенции), в которое вносятся все собранные доказательства. Петровское законодательство просуществовало, с некоторыми изменениями, до судебных уставов 1864 г. Согласно данным судебным уставам, произошло большее (хотя и не окончательное) разграничение функций суда и обвинения (см. Розыскной процесс).

Расследование преступлений в современной России

В российском праве расследование преступлений представляет собой досудебную стадию производства по уголовному делу — предварительное расследование, которое может производиться в форме дознания или предварительного следствия. Судебное следствие производится на судебной стадии и потому не является этапом или частью предварительного расследования по уголовному делу.

Определение дознания и следствия в УПК РФ не содержится, вместе с тем, расследование в форме предварительного следствия может осуществляться при производстве по любому уголовному делу. Следователь при производстве предварительного следствия обладает всеми процессуальными полномочиями, предусмотренными уголовно-процессуальным законодательством. Производство предварительного расследования в форме дознания осуществляется исключительно при расследовании уголовных дел о преступлениях, перечень составов которых указан в части 3 статьи 150 и части 3 статьи 151 УПК РФ. Дознание по уголовным делам представляет собой несколько упрощённую форму предварительного расследования по уголовному делу, например при производстве расследования в форме дознания, лицо, подозреваемое в совершении преступления, обычно не привлекается в качестве обвиняемого, а по окончании расследования дознаватель составляет обвинительный акт, который по своей сути заменяет процедуру привлечения в качестве обвиняемого и по юридической технике проще, чем обвинительное заключение в предварительном следствии.

Такое разделение происходит из исторического (унаследованного из римского права) разделения предварительного следствия на общее (inquisitio generalis) — исследование события преступления и розыск его совершителя, — и специальное (inquisitio specialis) — направленное против определённого лица и имевшее целью установить его виновность или невиновность; последнее предполагало наличность серьёзных подозрений.

Федеральным законом РФ от 04.03.2013 [base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=LAW;n=156899 N 23-ФЗ] введена новая и дополнительная разновидность дознания - дознание в сокращенной форме (глава 32.1 УПК РФ).

До 1917 г. в России дознанием занимались органы полиции, а следствие являлось прерогативой суда (то есть следователи были судебными сотрудниками), при этом полиция играла вспомогательную роль.

По состоянию на 2016 г. органы дознания имеются в составе МВД, ФССП, МЧС, Таможенных органах и иных органов, уполномоченных федеральным законом на осуществление дознания, а органы следствия — в составе МВД, ФСБ, и Следственного комитета Российской Федерации.

Соотношение расследования, оперативно-розыскных мероприятий и судопроизводства по уголовному делу

0. Оперативно-розыскная деятельность — как гласная, так и негласная деятельность уполномоченных должностных лиц органа дознания, направленная на выявление преступлений и их раскрытие (установление обстоятельств и лиц, их совершивших). Эта деятельность производится постоянно, независимо от производства по какому бы то ни было уголовному делу, вместе с тем следователь или дознаватель вправе давать указание соответствующим сотрудникам органов дознания о проведении оперативно-розыскных мероприятий по конкретному уголовному делу.

1. Проверка сообщения о преступлении. После поступления информации о совершении преступления в орган дознания или предварительного следствия, сообщение направляется в орган, уполномоченный его рассматривать по подследственности. По результатам проверки принимается решение о возбуждении уголовного дела или об отказе в возбуждении уголовного дела.

2. После возбуждения уголовного дела начинается предварительное расследование в форме предварительного следствия или дознания. Уголовное дело может быть возбуждено по факту или в отношении конкретного лица. Уголовные дела, возбуждённые по факту требуют проведения различных мероприятий, направленных на их «раскрытие». Расследовать нераскрытое преступление невозможно. Если до окончания срока предварительного расследования по уголовному делу (2 месяца) лицо, совершившее преступление не будет установлено, уголовное дело приостанавливается. Срок следствия продлевается. Максимального срока следствия не существует. Уголовное дело может расследоваться довольно долгий срок.

Если преступление раскрыто, следователь (дознаватель) выполняет различные процессуальные действия, направленные на доказывание обстоятельств, перечисленных в статье 73 Уголовно-процессуального кодекса РФ. По окончании предварительного расследования может быть принято решение о прекращении уголовного дела при наличии обстоятельств, перечисленных в ст. 24-28 УПК РФ, или о направлении с обвинительным заключением (актом) прокурору для утверждения.

3. В случае утверждения прокурором обвинительного заключения, уголовное дело направляется в суд. В ходе судебного заседания рассматриваются все представленные доказательства на предмет относимости, допустимости и достоверности, и в их совокупности — достаточности для принятия решения по существу уголовного дела, после чего следуют прения сторон и вынесение приговора по уголовному делу.

3а. При несогласии с решением суда соответствующие лица могут обжаловать решение (приговор, постановление, определение) в вышестоящие суды.

4. Исполнение наказания.

Следует обратить внимание на тот факт, что раскрытие преступления и его расследование не тождественны. При раскрытии — устанавливаются фактические обстоятельства, при расследовании — установленным обстоятельствам придается процессуальная форма, делающая их доказательствами.

Участие в расследовании преступлений гражданских лиц

В расследовании преступлений могут принимать участие граждане, не являющиеся сотрудниками правоохранительных или судебных органов. Обычно это гражданские истцы (ч. 1 ст. 44 УПК РФ) или гражданские ответчики (ч. 1 ст. 54 УПК РФ), а также их представители.

Как гражданскому истцу, так и гражданскому ответчику предоставлены значительные права по участию в уголовном судопроизводстве, которые они могут реализовать как в ходе расследования преступления, так и при судебном разбирательстве. Гражданский истец может «участвовать с разрешения следователя или дознавателя в следственных действиях, производимых по его ходатайству, либо ходатайству его представителя» (п. 10 ч. 4 ст. 44 УПК РФ).

Как и потерпевший, гражданский истец, так и гражданский ответчик могут иметь представителя, который пользуется теми же правами, что и представляемое им лицо (ч. 3 ст. 45 и ч. 2 ст. 55 УПК РФ). Представителем гражданского истца (физического лица) может быть адвокат, а при рассмотрении дела мировым судьей, последний, по ходатайству гражданского истца, может допустить в качестве представителя родственника или иное лицо (ч. 1 ст. 45 УПК РФ). Представителем гражданского ответчика помимо адвоката, на основании определения суда или постановления судьи, прокурора, следователя, дознавателя, в качестве такого могут быть близкий родственник или иное лицо, о допуске которых ходатайствует гражданский ответчик (ч. 1 ст. 55 УПК РФ).

Участие представителя гражданского истца и гражданского ответчика в расследовании преступлений полезно не только в связи с оказанием ими юридической помощи представляемым лицам, но и в том, что существенная помощь оказывается и следователю, который часто не в состоянии уделять достаточно внимания обоснованию иска или установлению всех деталей преступления и ущерба от него.

Расследование преступлений в других странах

В странах Западной Европы, в США и Канаде разделение на следствие и дознание не практикуется.

Более того, в государствах, основанных на англо-саксонской системе права, например в США, предварительное следствие и дознание по уголовным делам не производится ввиду отсутствия таких процедур в уголовном процессе.

Производство расследований в США имеет много общего с проверкой сообщений о преступлениях в порядке ст. 144—145 УПК РФ. Проще говоря, должностное лицо, осуществляющее расследование в США собирает материал, который при наличии достаточных данных полагать, что конкретное лицо совершило конкретное преступление, передаётся прокурору, который принимает решение о выдвижении обвинения. При этом какие-либо процессуальные процедуры, направленные на доказывание, в ходе расследования не производятся.

Критика расследования преступлений в Российской Федерации

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Согласно уголовно-процессуальному законодательству в России перед возбуждением уголовного дела производится проверка сообщения о преступлении в порядке статей 144—145 уголовно-процессуального кодекса РФ, которая представляет собой процессуальную форму познания, осуществляемого следователем, дознавателем или иным должностным лицом органа дознания с целью принятия решения о возбуждении уголовного дела или об отказе в возбуждении уголовного дела.

Далее, после возбуждения уголовного дела, следователь, дознаватель осуществляет процессуальную деятельность для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию, которые предусмотрены статьёй 73 УПК РФ.

При передаче уголовного дела в суд стороны осуществляют процессуальную деятельность, исследуют доказательства на предмет относимости, допустимости и достоверности.

В итоге существуют три отдельных друг от друга процесса, в которых осуществляется доказывание. На стадии возбуждения уголовного дела должностное лицо доказывает состав преступления «самому себе», на стадии предварительного расследования следователь или дознаватель доказывает наличие состава прокурору, прокурор, после утверждения обвинительного заключения (акта), доказывает то же самое в суде.

Такое положение дел порождает множество дискуссий среди учёных-юристов. С одной стороны, исключение предварительного расследования из уголовного процесса (как, например, в США, где отсутствует даже институт понятых) может упростить и ускорить производство по уголовным делам, а также избавить должностных лиц от бессмысленных процессуальных действий по уголовным делам о преступлениях, если не установлено лицо их совершившее. С другой стороны подобные изменения в уголовном процессе могут привести к взрыву нарушений прав граждан, что несомненно будет происходить по причине несовершенства отчетности в органах дознания и предварительного следствия.

Распространённые заблуждения, связанные с расследованием преступлений

В связи с широким распространением различных зарубежных детективных фильмов и сериалов, показывающих деятельность полиции и иных правоохранительных органов в государствах с англо-саксонской системой права, жители России приобрели множество различных стереотипов о работе правоохранительных органов. Например, в ЮАР, согласно решению Верховного Суда Miranda v. Arizona (1966), полицейский обязан немедленно сказать задержанному о его праве сохранять молчание, о том, что любые показания, данные полицейскому, могут быть использованы против задержанного во время последующего суда и о том, что задержанный имеет право нанять адвоката или потребовать быть представленным в суде государственным адвокатом. Ничего подобного российский милиционер не обязан говорить задержанному.

Российская кино-продукция также изобилует большим количеством ошибок и неточностей, откровенных заимствований у зарубежных «собратьев». Существенно размыто разграничение должностей следователей и работников иных правоохранительных органов. Не проводится различие между следственными действиями и оперативно-розыскными мероприятиями.

Также широко распространено несоответствие отдельных «юридических» формулировок, совершаемых действий действующему законодательству. Современное уголовно-процессуальное право предусматривает единственный уполномачивающий документ, носящий название «ордер» — это обычно небольшой листок бумаги, посредством которого адвокат входит в процесс в качестве защитника. В настоящее время прокурор не даёт санкцию на совершение определённых процессуальных и оперативно-розыскных действий, для их совершения требуется соответствующее судебное решение и пр., в том числе такие откровенные и грубые ошибки как «непредумышленное убийство», «следователь уголовного розыска (криминальной милиции)» и т. д.

См. также

• Розыскной процесс (устаревший термин)
• Уголовный процесс
• Предварительное расследование

Литература

• Тимофеев А. Г. Следствие // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Расследование преступлений

– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.


31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.