Ратхауз, Кароль

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ратхауз»)
Перейти к: навигация, поиск
Кароль Ратхауз

Кароль Ратхауз (собственно Карл Леонхард Бруно Ратхаус, нем. Karl Leonhard Bruno Rathaus; 16 сентября 1895, Тарнополь, Австро-Венгрия (ныне Украина) — 21 ноября 1954, Нью-Йорк) — германский композитор австрийского происхождения.

Сын польки и австрийского еврея. Начал сочинять музыку в семилетнем возрасте. В 1913 году поступил в Венскую академию музыки в класс композиции Франца Шрекера, однако с началом Первой мировой войны был призван на военную службу и смог возобновить обучение лишь в 1919 году. В 1920 году вместе со своим учителем Шрекером перебрался в Берлин, чтобы продолжать образование под его руководством в Берлинской высшей школе музыки, однако ввиду невозможности найти заработок в Берлине на протяжении шести лет по-прежнему проводил большую часть времени в Вене, где начал приобретать известность как автор фортепианных пьес и одновременно закончил исторический факультет Венского университета. Репутацию Ратхауса-композитора упрочили его первая и вторая симфонии, впервые исполненные соответственно в 1924 г. в Дармштадте (дирижёр Йозеф Розеншток) и в 1926 г. во Франкфурте-на-Майне (дирижёр Герман Шерхен). Наибольшим успехом стала премьера балета Ратхауса «Последний Пьеро» (нем. Der letzte Pierrot; 1927) в Берлинской государственной опере; опера «Чужая земля» (нем. Fremde Erde), поставленная там же три года спустя, напротив, потерпела неудачу. С 1928 г. Ратхауз много сотрудничал как театральный композитор с режиссёром Максом Райнхардтом, а в 1931 г. дебютировал как кинокомпозитор музыкой к фильму Фёдора Оцепа «Убийца Дмитрий Карамазов» (по роману «Братья Карамазовы»).

В 1932 г. эмигрировал из Германии, на протяжении двух лет жил и работал в Париже (продолжая сотрудничать с также перебравшимся сюда Оцепом), затем в 1934—1938 гг. в Лондоне, где среди прочего написал музыку для спектакля «Уриэль Акоста» (пьеса Карла Гуцкова), поставленного театром «Габима» для британских гастролей и частично снятого на плёнку компанией BBC, и балет «Влюблённый лев» (фр. Le Lion Amoureux) для гастролей Русского балета Монте-Карло на сцене театра Ковент-Гарден (постановка Давида Лишина). В 1938 г. перебрался в США, где и провёл последние 16 лет жизни, оформив перед этим польское гражданство для облегчения иммиграции. В 1938 г. написал музыку для бродвейской постановки «Ирод и Мариамна» (англ. Herodes and Mariamne, театр Кэтрин Корнелл). С 1940 г. преподавал в Куинс-колледже Городского университета Нью-Йорка. Продолжал заниматься композицией, написав, в частности, Третью симфонию (1943), симфоническую поэму «Драматическое видение» (фр. Vision Dramatique; 1945, по заказу Димитриса Митропулоса), увертюру «Бухта Солсбери» (англ. Salisbury Cove; 1949, к 70-летию Сент-Луисского симфонического оркестра), однако, как считается, полагал свою композиторскую карьеру загубленной нацистским переворотом и войной и уделял наибольшее внимание преподавательской деятельности. В 1952 г. по заказу Метрополитен-опера произвёл реконструкцию оригинальной оркестровки оперы Модеста Мусоргского «Борис Годунов».

Пианист и музыковед Дональд Пироне, учившийся и преподававший в том же Куинс-колледже, защитил в 1984 году диссертацию, посвящённую Ратхаузу, а впоследствии записал его фортепианный концерт. Однако более основательное возрождение интереса к музыке Ратхауза относится уже к концу 1990-х гг., когда Лондонский симфонический оркестр, Немецкий симфонический оркестр Берлина и Симфонический оркестр Словацкого радио выпустили по диску с его произведениями; в 2000 г. немецкий музыковед Мартин Шюсслер выпустил книгу о Ратхаузе.

Напишите отзыв о статье "Ратхауз, Кароль"



Литература

  • Martin Schüssler. Karol Rathaus. — Peter Lang GmbH, 2000. — 445 S.  (нем.)

Примечания

Ссылки

  • [pmc.usc.edu/PMJ/issue/6.1.03/schussler.html Martin Schüssler. «Karol Rathaus—An American Composer of Polish Origin…»: The Development of an Americanized View of Rathaus and its Consequences for the Reception of His Music] // Polish Music Journal. — Vol. 6, No. 1 (Summer 2003).  (англ.)
  • [archives.qc.cuny.edu/finding_aids/KarolRathausPapers Фонд Кароля Ратхауза] в архиве Куинс-колледжа  (англ.)

Отрывок, характеризующий Ратхауз, Кароль

«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.