Раутио, Нина Валентиновна

Нина Валентиновна Раутио
Дата рождения	21 сентября 1957(1957-09-21) (66 лет)
Страна	СССР СССР Россия Россия Великобритания Великобритания
Профессии	оперная певица
Певческий голос	сопрано
Инструменты	фортепиано
Жанры	опера, романс
Коллективы	Михайловский театр, Большой театр
[www.ninarautio.com ninarautio.com]

Ни́на Валенти́новна Ра́утио (родилась 21 сентября 1957 года) — певица (сопрано), артистка оперы.

Биография и артистическая карьера

Первые 19 лет своей жизни певица провела в Петрозаводске, Республика Карелия, где окончила музыкальную школу по классу фортепиано и музыкальное училище по двум специальностям (теоретическое и вокальное отделения) с отличием в классе вокала З. И. Ларькиной.

В 1983 окончила вокальный факультет Ленинградской гос. консерватории (класс доцента Е. А. Абросимовой). Во время учёбы исполняла партию Виолетты («Травиата») в спектаклях Оперной студии консерватории. Лауреат Международного конкурса вокалистов им. Э. Вила Лобоса (1983, II премия, Рио-де-Жанейро) и Международного конкурса им. П. И. Чайковского (1986, IV премия, Москва).

С 1984 года началась её оперная карьера с выступлением в Малеготе на сцене Санкт-Петербургского Малого Оперного Театра в главной роли (солистка). После участия в конкурсе им. П. И. Чайковского последовало приглашение присоединиться к оперной труппе Большого Театра в Москве, где уже с января 1987 года ей было предложено место ведущей оперной солистки. Одновременно она принимала участие в концертных выступлениях на престижных сценах Москвы, Ленинграда и на радио.

В 1987—1993 — солистка Большого театра. Исполняла партии первого положения, среди которых: Мария («Мазепа», реж. С. Ф. Бондарчук), Амелия («Бал-маскарад», реж. С. А. Штейн) обе — 1987, Елизавета («Дон Карлос», реж. И. М. Туманов), Сантуцца («Сельская честь», реж. Штейн, обе — 1988), Татьяна («Евгений Онегин», реж. Б. А. Покровский), Лиза («Пиковая дама», реж. Баратов, редакция Покровского, обе — 1989), Оксана (1990, «Ночь перед Рождеством», реж. А. Б. Титель), Иоанна («Орлеанская дева», реж. Покровский) и другие.

«Обладательница голоса красивейшего тембра, несущего в себе широкую палитру граней и оттенков, Нина Раутио владеет волевым потенциалом, определяющим природу её актёрского дарования», — писал режиссёр Большого Театра В. Г. Милков. Критик А. Э. Хрипин отмечал, что «любое определение (драматическое, лирико-драматическое сопрано) будет условным, ибо голос этот как бы синтезирует в себе звуки и краски всех женских регистров: от бархатистых контральтовых низов до звонких переливов колоратурного сопрано. Её диапазон (рабочий) уникален — от соль малой октавы до ми-бемоль третьей, почти три октавы. Всего оригинальнее нижний, „грудной“ регистр, обволакивающий слух, густой и наполненный. Верхний отмечен чистотой, серебристостью и полётностью. В нём одновременно виртуозная подвижность и динамическая плотность звука…» («СК», 06.10.1990).

В конце 1980-х Нина Раутио сотрудничала с музыкальным театром «Форум» под руководством М. В. Юровского, где исполнила партию жрицы Фаусты в опере Д. С. Бортнянского «Квинт Фабий» (1990, 1-я исполнительница в России, реж. Д. А. Бертман).

В 1991 она впервые выступила в Метрополитене, Нью-Йорк и на Эдинбургском фестивале. После этих выступлений она была приглашена в «Ла Скала», Милан, в феврале 1992, как дублёр на главную роль в «Манон Леско» Пучинни, под руководством дирижёра Лорина Маазеля. После нескольких дней репетирования в «Ла Скала» она была приглашена на запись оперы с маэстро Маазелем.

Позже она исполнила там же партию Елизаветы в «Дон Карлосе» Верди (дир. Р. Мути), участвовала в исполнении «Глаголической мессы» Л. Яначека (дир. Р. Шайи).

С успешного дебюта в «Ла Скала» началось плодотворное сотрудничество Раутио с выдающимися европейскими дирижёрами — Л. Маазелем (в 1992 гастролировала с Питтсбургским симфоническим оркестром и Р. Шайи, по приглашению которого выступила в качестве солистки с Королевским оркестром Концергебау (Нидерланды) в Рождественском концерте «Евровидения».

Творчество Н. Раутио высоко ценил Л. Паваротти, неоднократно выступавший её партнером в спектаклях («Дон Карлос», «Бал-маскарад», «Андре Шенье», «Манон Леско», Реквием Верди и др.).

С начала 1990-х живёт в Лондоне. Гастролирует по всему миру: выступала в спектаклях театров: «Ковент Гарден» (Лондон, дир. Д. Гатти, партии: Амелия («Бал-маскарад»), Аида, Дездемона; дир. М. В. Юровский, партия Абигайль, «Набукко»), Римская опера (партия Аиды, дир. Д. Орен), «Метрополитен Опера» (Нью-Йорк, дир. К. Бадя, партия Аиды; партия Тоски), «Опера Бастиль» (Париж, партия Лизы в «Пиковой даме», реж. А. С. Кончаловский), Новая Израильская опера (партия Аиды; Реквием Верди с Израильским филармоническим оркестром, дир. З. Мета), Венская опера (партия Лизы, реж. К. Хоррес; Манон, дир. Маазель), театр Комунале (Флоренция, Дездемона), Немецкой государственной опере (Берлин, Амелия в опере «Симон Бокканегра», Аида, Леонора («Сила судьбы»), Арена ди Верона (Аида) и др.

В оперном репертуаре Раутио более 20 главных партий, среди которых также Леди Макбет, Леонора в «Трубадуре» Верди, Матильда в опере «Вильгельм Телль» Россини, Маддалена в «Андре Шенье» У. Джордано, Донна Анна в «Дон Жуане» Моцарта и др. Неоднократно участвовала в спектаклях фестиваля в Савонлинне (Финляндия), где пела Аиду (1992), выступала с концертными программами; фестивалей в Оранже (партия Дездемоны, оркестр BBC) и в Зальцбурге (Симфония № 2 Г. Малера, оба — дир. Маазель). Участница отечественных музыкальных проектов (фестиваль «Золотые голоса мира в Москве», концерт «Звезды оперной сцены в Москве», Международный оперный фестиваль имени М. Д. Михайлова в Чебоксарах, фестиваль «Алябьевская музыкальная осень» в С и др.)

Много работает на концертной сцене. В обширном камерно-ораториальном репертуаре — произведения мировой классики (в том числе сочинения Л. ван Бетховена, Г. Малера, Чайковского, Рахманинова, Ф. Пуленка, И. Ф. Стравинского, М. Типпетта, Г. В. Свиридова и др.). В 1990 в концерте, посвященном 75-летию Свиридова, исполнила его романсы и поэму для голоса с фортепиано «Отчалившая Русь» на стихи С. А. Есенина (партия фортепияно Е. П. Савельева, БЗК).

В 2002—2003 годах возглавляла Музыкальный театр Карелии (артистический директор) в Петрозаводске. В качестве режиссёра осуществила постановку на сцене театра оперы «Сельская честь» Масканьи, где также исполнила партию Сантуццы.

В 2003 году была приглашена Правительством Республики Карелия на должность советника Главы республики по культурным связям. Сотрудничала с Академией хорового искусства имени В. С. Попова (преподавала вокал) в Москве.

В настоящее время Нина Раутио преподаёт вокал в Лондоне и в России.

Сын — пианист, дирижёр Ян-Карл Раутио.

Партии

Итальянский Репертуар

• Амелия («Бал-маскарад» Дж. Верди)
• Елизавета («Дон Карлос» Дж. Верди)
• Дездемона («Отелло» Дж. Верди)
• Леонора («Трубадур» Дж. Верди)
• Амелия («Симон Бокканегра» Дж. Верди)
• Абигайль (" Набукко " Дж. Верди)
• Леди Макбет (" Макбет " Дж. Верди)
• Виолетты (" Травиата " Дж. Верди)
• Манон Леско («Манон Леско»Пуччини)
• Тоска («Тоска» Пуччини)
• Маддалена («Андре Шенье»Джордано)
• Донна Анна (" Дон Жуан " Моцарта)
• Матильда (" Вильгельм Телль " Россини)
• Жрица Фауста (" Квинт Фабий " Керубини)
• Сантуцца («Сельская честь» П. Масканьи)

Славянский Репертуар

• Татьяна («Евгений Онегин» П.И.Чайковского)
• Лиза («Пиковая дама» П. И. Чайковского)
• Иоанна («Орлеанская дева» П. И. Чайковского)
• Мария (" Мазепа " П. И. Чайковского)
• Оксана(«Ночь перед Рождеством» Н. А. Римского-Корсакова)
• Параша («Мавра» И. Ф. Стравинского)

Дискография

CD and DVD

• 1992 — Пуччини: Манон Леско, Sony Classical, Teatro alla Scala;
• 1993 — Чайковский: Орлеанская Дева, Warner Music Group;
• 1995 — The Puccini Experience, Conifer Records, Royal Opera House;
• 1996 — Чайковский: Романсы, 2 часть, Conifer Records;
• 1996 — Чайковский: Романсы , 5 часть, Conifer Records;
• 1996 — Рахманинов: Романсы, Conifer Records;

Ссылки

• [www.ninarautio.com Официальный сайт певицы]
• [www.nytimes.com/1995/10/05/arts/opera-review-russian-makes-met-debut-in-season-s-first-aida.html?ref=opera Дебют в Метрополитен Опере]
• [www.belcanto.ru/deva.html Опера Петра Чайковского «Орлеанская дева»]
• [money-tovary.ru/Russkaya-publika-zhdet-krovi-pevcov.html Сольный концерт Нины Раутио на сцене Большого зала консерватории в рамках фестиваля 'Золотые голоса мира в Москве']
• [gov.karelia.ru/gov/News/2002/1220_09.html Официальный портал органов государственной власти Республики Карелия]
• [gov.karelia.ru/Karelia/2373/35.html Интервью газете «Карелия». март 2013]

Отрывок, характеризующий Раутио, Нина Валентиновна

– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.