Рахумяэ
| Рахумяэ | |
| Нымме | |
|---|---|
| Площадь: |
1,62 км² |
| Население: |
3075 чел. |
|
| |
|
Территория микрорайона (красный цвет) на фоне района Нымме (жёлтый) | |
Ра́хумяэ (эст. Rahumäe) — микрорайон в районе Нымме города Таллина. Его население составляет 3 075 человек (1 января 2014)[1].
Через территорию Рахумяэ проходит железная дорога Таллин — Кейла. В микрорайоне находится кладбище Рахумяэ, железнодорожная остановка Рахумяэ и крупный торговый центр Ярве Кескус.
В Рахумяэ жил писатель Фридеберт Туглас. В честь его романа «Маленький Иллимар» в 1971 году в микрорайоне была названа улица (эст. Väikese Illimari). Также в микрорайоне расположена Таллинская улица (эст. Tallinna). Она была так названа в 1937 году, когда город Нымме еще не входил в состав Таллина. Благодаря этой улице Таллин является единственным городом Эстонии, в котором есть улица, названная в честь него самого[2].
Содержание
История
До XX века земли совеременного микрорайона Рахумяэ относились к мызе Яльгимяэ. В 1899 году по решению таллинского городского собрания для четырех приходов на землях мызы рядом со старым пярнуским шоссе было образовано кладбище Рахумяэ. Отдельно от него в 1911 рядом было образовано еврейское клабище, а вскоре и другие независимые участки кладбища — шведское, кладбище прихода святого Павла, а также так называемые светские кладбища. Позднее границы кладбищ были снесены[2].
В начале XX века на территории Рахумяэ функционировало несколько промышленных предприятий. Первый завод здесь построил Мартин Бёклер в 1899 году. В 1910 году инженер Оскар Амберг основал в Рахумяэ завод по производству строительных материалов. В советское время предприятие получило название «Силикат». В настоящее время завод не функционирует, а на его месте находится торговый центр Ярве[2].
Для нужд Морской крепости Императора Петра Великого через Рахумяэ была проведена узкоколейная железная дорога. В Рахумяэ находилась станция этой железной дороги. В 1914 году здесь был построен деревянный виадук, на месте которого в 1927 году по проекту инженера Адо Йохансона был построен виадук из железобетона[2].
Во время освободительной войны рядом с кладбищем находился лагерь для военнопленных. В нём содержались пленные красноармейцы и подозреваемые в связях с «красными», а позднее интернированные военные распущенной Северо-Западной армии. Погибшие в лагере солдаты Северо-Западной армии были похоронены здесь же, на клабище Рахумяэ. 21 ноября 1937 года в их память был установлен мемориал, который освятил митрополит Александр[2].
В 1920 году приехавший из Хаапсалу Карл Тейхман открыл радом с клабищем мастерскую по производству надгробных плит. Эта мастерская работает и в наше время[2].
16 сентября 1926 года на проходящей через микрорайон железной дороге Таллин — Кейла был создан остановочный пункт Рахумяэ. В начале 1930 года было построено здание вокзала[2].
В 30-х годах здесь функционировала добровольное пожарное объединение Рахумяэ. 16 декабря 1936 года оно было объединено с пожарным объединением Нымме[2].
В 1935 году открылась начальная школа Рахумяэ, которая впоследствии стала средней школой Рахумяэ. Здание школы сгорело в пожаре в 1985 году. Новое здание было построено в 1986 году[2].
Население
По данным самоуправления Таллина, на 1 января 2014 года население Рахумяэ составляло 3075 человек. Мужчин среди них 46 %. Эстонцы составляют 84 % жителей микрорайона[1].
| 2008 | 2010 | 2011 | 2012 | 2014 |
|---|---|---|---|---|
| 3014 | ↘ 2978 | ↘ 2967 | ↗ 3043 | ↗ 3075 |
Напишите отзыв о статье "Рахумяэ"
Примечания
Литература
- Robert Nerman, Leho Lõhmus. Rahumäe // Tallinna asumid ja ametlikud kohanimed. — Tallinn: Tallinna Linnaplaneerimise Amet, 2013. — P. 201-203. — 312 p. — ISBN 978-9949-33-215-1.
- Peeter Kuulpak. Tallinna asumid // [www.tallinn.ee/est/Tallinn-arvudes-2014-3 Tallinn Arvudes 2014]. — Tallinn: Tallinna Linnakantselei, 2014. — С. 52-54. — 187 с. — ISBN 978-9949-17-310-5.
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Рахумяэ
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
