Рачинский, Антон Михайлович
Поделись знанием:
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.
В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
| Антон Михайлович Рачинский | |
Антон Михайлович Рачинский (1769 — 19 ноября (1 декабря) 1825) — генерал-лейтенант, Санкт-Петербургский обер-полицмейстер; тайный советник.
Содержание
Биография
Был сыном подпоручика Михаила Константиновича Рачинского (1713—1810) и Евфросинии Васильевны (урожд. Баратынской; род. 1739). Своим возвышением был обязан своей сестре, Анне Михайловне, вышедшей замуж за Александра Ивановича Нелидова, брата Е. И. Нелидовой, фаворитки Павла I. В начале 1790-х годов в чине поручика он значился в числе офицеров так называемых «гатчинских войск» цесаревича Павла. К 1794 году А. М. Рачинский уже майор — командир двух егерских рот. С 9 октября 1796 года — подполковник, командир лейб-егерского батальона; 31 декабря 1796 года стал полковником. С 1798 года он — генерал-майор, шеф лейб-гвардии Егерского полка; с 1800 года — генерал-лейтенант. С мая по октябрь 1800 года он — Санкт-Петербургский обер-полицмейстер и тайный советник. Однако вскоре попал в немилость и в конце 1800 года был отправлен в отставку. В Отечественную войну 1812 года возглавил ополчение из крестьян, мобилизованных для несения караульной службы в Дорогобуже.
Ещё в 1797 году был пожалован Павлом I пятьюстами душами; в 1800 году получил три тысячи десятин земли.
Имел орден Св. Анны 1-й степени с алмазами.
Семья
Был женат на Александре Николаевне Потёмкиной (1782—?), дочери секунд-майора Николая Богдановича Потёмкина (1751— ?) от брака с Анастасией Алексеевной Лыкошиной (1760—?). У них родились[1]:
- Александр (27.9.1799 — 1866)
- Михаил (26.1.1801—?)
- Анастасия (7.3.1802—?), замужем за Калитиным
- Николай (20.3.1804—?), унаследовал село Пониколь (ныне Каменка), где усердием деда был «устроен Придел во имя Тихвинской Божией Матери»[2] и где были похоронены прадед Михаил Константинович и дед Антон Михайлович со своей женой Александрой Николаевной.
- Алексей (16.4.1807 — 1888), был женат на Анне Петровне Колечицкой (1818—1886), единственной дочери Петра Петровича и Анастасии Ивановны Колечицких[3].
- Екатерина (25.6.1808 — 1893)
- Анна (16.12.1809—?), замужем за Николаем Ивановичем Каховским
- Софья (10.1.1811 — 1860)
- Надежда (17.1.1812 — 19.7.1813)
- Ольга (11.7.1813 — 1886), замужем за А. Е. Стремоуховым.
- Дети
- Raczyński by Karl Gampeln3.jpg
Александр
- Ek. Raczyńskay.jpg
Екатерина
- Anna Raczyńskay.jpg
Анна
- Olga Raczyńskay.jpg
Ольга
Напишите отзыв о статье "Рачинский, Антон Михайлович"
Примечания
- ↑ Рачинский, Александр Антонович // Декабристы. Биографический справочник / М.В. Нечкина. — Москва: Наука, 1988. — С. 155. — 447 с. — 50 000 экз.
- ↑ Редков Н. Историко-статистическое описание Смоленской епархии.
- ↑ Алексей Антонович и Анна Петровна Рачинские имели трёх сыновей и двух дочерей. Из них старший — Николай Алексеевич (1847—1898) был председателем Смоленской губернской земской управы; в 1880-х годах владел селом Пониколь, которое затем перешло к его дочери — Софье Николаевне. Средний сын — Григорий Алексеевич (1856—1925) занимался литературной деятельностью; его жена Татьяна Анатольевна (урожд. Мамонтова; ум.1920) занималась общественной деятельностью в области женского профессионального образования. О младшем сыне, Владимире, известно (РГАЛИ. [www.rgali.ru/objecttype/70512968/60776606/34?tv=427&lc=ru Ф. 427]), что он учился в 1-й московской военной гимназии. Младшая из дочерей, Анна Алексеевна (1855—1916), унаследовала Бобровку, где много труда вложила в школьное и больничное дело, а в годы первой мировой войны занималась лазаретами и устройством беженцев. Здесь, в Бобровке, сложился т.н. «бобровский архив Рачинских», включивший архивы Колечицких и Верховских (после смерти Анны Алексеевны Бобровка перешла к её племяннице, дочери Николая Алексеевича, Александре Николаевне, жене петербургского педагога-химика Вадима Никандровича Верховского.).
Источники
- [impereur.blogspot.ru/2012/12/1769-1825.html Биография]
- [books.google.ru/books?id=UICLPsXCyKcC&pg=PA191&lpg=PA191&dq=%D0%A0%D0%B0%D1%87%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9,+%D0%90%D0%BD%D1%82%D0%BE%D0%BD+%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B9%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87&source=bl&ots=FwVoLCKYEH&sig=CqMCiPX1ekCJIMhZCvEAAs91oFU&hl=ru&sa=X&ei=C9c_VJzsGIjMyAO8mILIBw&ved=0CCoQ6AEwAw#v=onepage&q=%D0%A0%D0%B0%D1%87%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%2C%20%D0%90%D0%BD%D1%82%D0%BE%D0%BD%20%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B9%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87&f=false Рачинский, Антон Михайлович] // Руководители Санкт-Петербурга. — СПб.: Издательский Дом «Нева»; М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 2003. — 576 с.
- [dlib.rsl.ru/viewer/01003553928#?page=2 Гвардейские егеря при Павле Петровиче: (К столетию Л.-гв. егер. полка).] — с портр. первого командира майора Рачинского / Сост. проф. Николаев. акад. Ген. штаба полк. Н. А. Орлов, командовавший 3-м батальоном Л.-гв. егер. полка. - СПб.: тип. Гл. упр. уделов, 1896. — 26 с., 1 л. фронт. (портр.).
- [www.panrus.com/books/details.php?langID=2&bookID=4869 Река Времен: Книга Истории и Культуры. Русский Провинциальный Некрополь]
Отрывок, характеризующий Рачинский, Антон Михайлович
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.
В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
