Рачкевич, Владислав

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Владислав Рачкевич
Władysław Raczkiewicz<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Польши в изгнании
30 сентября 1939 года — 6 июня 1947 года
Предшественник: Болеслав Венява-Длугошовский
Преемник: Аугуст Залеский
Маршал Сената Польши
9 декабря 1930 года — 3 октября 1935 года
Предшественник: Юлиан Шиманский
Преемник: Александр Пристор
Министр внутренних дел Польши
28 июня — 13 сентября 1921 года
Глава правительства: Винценты Витос
Президент: Юзеф Пилсудский (начальник государства)
Предшественник: Леопольд Скулский
Преемник: Станислав Довнарович
Министр внутренних дел Польши
15 июня 1925 года — 5 мая 1926 года
Глава правительства: Владислав Грабский
Александр Скшиньский
Президент: Игнаций Мосцицкий
Предшественник: Кирилл Ратайский
Преемник: Стефан Смольский
Министр внутренних дел Польши
13 октября 1935 года — 15 мая 1936 года
Глава правительства: Мариан Зындрам-Косцялковский
Президент: Игнаций Мосцицкий
Предшественник: Мариан Зындрам-Косцялковский
Преемник: Фелициан Славой-Складковский
Новогрудский воевода
10 октября 1921 года — 29 августа 1924 года
Предшественник: должность учреждена
Преемник: Мариан Юзеф Жагота-Янушайтис
Виленский воевода
18 мая 1926 года — 20 июня 1931 года
Предшественник: должность учреждена
Преемник: Стефан Северин Киртиклис
Краковский воевода
10 августа — 13 октября 1935 года
Предшественник: Миколай Квасьневский
Преемник: Казимеж Свитальский
Поморский воевода
16 июля 1936 года — 30 сентября 1939 года
Предшественник: Стефан Киртиклис
Преемник: должность упразднена
 
Рождение: Кутаиси,
Российская империя
Смерть: 6 июля 1947(1947-07-06)
Ритин, Великобритания
 
Награды:

Владислав Рачкевич (польск. Władysław Raczkiewicz; 1885, Кутаиси, Российская империя — 1947, Ритин, Великобритания) — польский политический, общественный и военный деятель.

Участник первой мировой и советско-польской войн, министр внутренних дел при четырёх правительствах (1921, 1925—1926 и 1935—1936), сенатор и маршал Сейма (1930—1935), воевода новогродский, виленский, краковский, поморский, президент Польши (1939—1947).





Биография

Родился 28 января 1885 года в г. Кутаиси Российской империи. Сын судьи.

Во время учёбы на юридическом факультете Петербургского университета вступил в молодёжную польскую националистическую организацию. Окончил юридический факультет Дерптского университета, после чего работал юристом в Минске.

После начала Первой мировой войны бежал из России в Австро-Венгрию, где примкнул к возглавляемому Ю. Пилсудским польскому националистическому движению. В составе польских легионов участвовал в боях с русскими войсками.

В июле 1917 года был арестован и брошен в тюрьму. В 1918 году — освобожден и привлечён Пилсудским к созданию независимой Польши. В 1921—1930 годах — министр внутренних дел, в 1930 году был избран сенатором, 9 декабря 1930 года стал маршалком (председателем) сената.

С 10 июля 1935 года — министр внутренних дел. После поражения Польши, в сентябре 1939 года, бежал в Париж, где избран президентом Польши вместо интернированного в Румынии И. Мосцицкого.

Умер 6 июня 1947 года в Великобритании.

Память

Напишите отзыв о статье "Рачкевич, Владислав"

Примечания

  1. [www.jstolica.ee/2010/03/memorialnaya-doska-v-pamyat-vladyslava-rachkevicha/ Мемориальная доска в память Владыслава Рачкевича]

Ссылки

  • [www.hrono.ru/biograf/bio_r/rachkevich.php Биография на сайте ХРОНОС]
  • [audiovis.nac.gov.pl/obraz/17435:6/ Uroczystości pogrzebowe marszałka Polski Józefa Piłsudskiego w Warszawie]  (польск.)


Отрывок, характеризующий Рачкевич, Владислав

– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.