Мессерер-Плисецкая, Рахиль Михайловна

Рахиль Мессерер
Имя при рождении:	Рахиль Михайловна Мессерер
Дата рождения:	4 марта 1902(1902-03-04)
Место рождения:	Вильна, Виленская губерния, Российская империя
Дата смерти:	20 марта 1993(1993-03-20) (91 год)
Место смерти:	Москва, Россия
Гражданство:	Российская империя, СССР, Россия
Профессия:	актриса
Карьера:	1925—1928

Рахи́ль Миха́йловна Мессере́р-Плисе́цкая (творческий псевдоним — Ра Мессерер; 1902, Вильна — 1993, Москва) — советская актриса немого кино, мать балерины Майи Плисецкой и балетмейстеров Александра Плисецкого и Азария Плисецкого. Супруг — М. Э. Плисецкий.

Биография

Родилась 4 марта (19 февраля по старому стилю) 1902 года в Вильно, в еврейской семье зубного врача Менделя Берковича (Михаила Борисовича) Мессерера (1866—1942) и Симы Моисеевны (урождённой Шабад, 1870—1929), в которой помимо неё было ещё 9 детей. Отец происходил из Долгиново, мать — из Антоколя. В 1940 году от второго брака Михаила Мессерера родилась ещё одна сестра Рахили — Эрелла. Все дети М. Б. Мессерера получили библейские имена (Пенина, Азарий, Маттаний, Рахиль, Асаф, Элишева, Суламифь, Эмануил, Аминадав, Эрелла). Среди братьев и сестёр Рахили в дальнейшем прославились Азарий, Суламифь и Асаф.

Рахиль Мессерер окончила в 1925 году ВГИК (класс Льва Кулешова).

Ещё в годы обучения Рахиль вышла замуж за Михаила Эммануиловича Плисецкого, и семью стали называть Плисецкие — Мессерер. В браке родилось трое детей: Майя (1925), Александр (1931) и Азарий (1937).

В первые годы Советской власти снималась на киностудиях «Бухкино» и «Звезда Востока». Карьера киноактрисы Ра Мессерер была быстротечной, так как она посвятила себя семье и мужу, которого сопровождала в командировках на Шпицберген, где он был генеральным консулом в Баренцбурге и начальником угольных рудников. 30 апреля 1937 года Михаил Плисецкий был арестован, а в начале марта 1938 года была арестована Рахиль. Дочь Рахили, Майю Плисецкую, над которой нависла угроза детского дома, удочерила сестра Суламифь, сын Александр поселился в семье Асафа Мессерера .

Из воспоминаний Майи Плисецкой:

«Характер у мамы был мягкий и твёрдый, добрый и упрямый. Когда в тридцать восьмом году её арестовали и требовали подписать, что муж шпион, изменник, диверсант, преступник, участник заговора против Сталина и пр., и пр., — она наотрез отказалась. Случай по тем временам героический. Ей дали 8 лет тюрьмы».

Рахиль Мессерер первоначально была заключена в Бутырскую тюрьму вместе с родившимся третьим ребёнком, а после приговора как жена врага народа этапирована в Акмолинский лагерь жён изменников Родины. В результате многочисленных хлопот и прошений прославленных брата и сестры — Асафа и Суламифи Мессерер, в конце лета 1939 года Рахиль была переведена на вольное поселение в Чимкент. В Чимкенте Мессерер работала учителем танцев в одном из клубов.

Вернуться в Москву Рахиль Мессерер-Плисецкой удалось лишь за два месяца до начала войны в 1941 году. После освобождения её актёрская карьера была навсегда прекращена.

Р. М. Мессерер скончалась в Москве в 1993 году.

Фильмография

• 1927 — «Вторая жена» (Узбекгоскино, режиссёр — М. И. Доронин)
• 1928 — «Прокажённая» (Узбекгоскино)
• 1928 — «Долина слёз» (1-я фабрика Госкино, режиссёр — А. Е. Разумный )
• 1928 — «Земля зовёт» («Дочь раввина», «Крик в степи», режиссёр — В. В. Баллюзек)
• 1929 — «Сто двадцать тысяч в год» (Межрабпомфильм)
• Фильм (название не известно) на тему французской революции. В этой картине Рахиль Мессерер играла французскую цветочницу.

Документальный фильм

В 2007 году был снят документальный фильм о Рахили Мессерер «Звезда со стороны», в котором использованы ленты, сохранившиеся в Госфильмофонде. Производство: ТК «Гамаюн» — режиссёр и автор сценария Фирдавс Зайнутдинов. Оператор Евгений Кутузкин. Текст читает Ирина Апексимова . По заказу телеканала РЕН ТВ. Эфир — телеканал «Культура» 12 сентября 2007 года

Ссылки

• [www.youtube.com/watch?v=nE8CfKq0sTI Документальный Фильм «Звезда со стороны» 2007]  (рус.)
• [www.trud.ru/issue/article.php?id=200509301820701 Заключённая № 257299] Статья в газете «Труд» от 30.09.2005 г.  (рус.)
• [www.chayka.org/node/2518 «Мама Ра. История семьи Мессерер». Журнал «Чайка».]  (рус.)

Отрывок, характеризующий Мессерер-Плисецкая, Рахиль Михайловна

– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.