Пуэнт-дю-Ра

</tt>

</tt>

</tt>

Пуэнт-дю-РаПуэнт-дю-Ра

Пуэнт-дю-Ра фр. pointe du Raz
48°02′25″ с. ш. 4°44′28″ з. д.48.04028° с. ш. 4.74111° з. д. / 48.04028; -4.74111
Страна	Франция Франция
Пуэнт-дю-Ра
Пуэнт-дю-Ра

Пуэнт-дю-Ра (также мыс Ра; фр. pointe du Raz [ʁɑ], брет. Beg ar Raz) — один из мысов на берегу части Атлантического океана, называемого часто морем Ируаз, расположенного между началом Ла-Манша и Бискайским заливом. Мыс находится на территории коммуны Плогоф департамента Финистер. Хотя Пуэнт-дю-Ра находится на три минуты восточнее мыса Пуэнт-де-Корсан, он является существенной туристической достопримечательностью, что связано с более привлекательным пейзажем, включающим скалы до 70 м высотой.

В 2004 году мыс отнесён к Важнейшим достопримечательностям Франции (фр. Label Grand Site de France).

С восточной стороны к мысу прилегает бухта Трепасе, которая пользуется большой популярности среди любителей сёрфинга Бретани.

Этимология названия

Raz означает как по-бретонски, так и по-французски «быстрое течение» и происходит из скандинавских языков. Слово попало во французский язык во время нападений викингов на Нормандию и является однокоренным с английским race — «гонка».

Маяки

Пролив Ра-Дю-Сен между мысом и островом западнее него (Иль-де-Сен) с древнейших времён считался опасным для мореплавания ночью и при плохой видимости из-за сильных течений. Маяки, установленные на острове и на мысу, после усовершенствования системы освещения и оптики маяков в начале XIX века были выстроены заново. В 1826 году правительственная комиссия по устройству маяков включила в планирующуюся сеть новых маяков первоочередной важности и маяк на мысу. Маяк высотой 18 метров был сооружён в 1839 году. Одновременно был построен Большой маяк Иль-де-Сен. В 1887 году маяк прекратил работу, так как был введён в действие маяк Вьей, расположенный на скале около мыса. В 1870 году был введён в действие дополнительный маяк на северо-восточном склоне мыса, также выведенный из обращения в 1887 году. С 1869 по 1874 год велось строительство маяка Тевеннек на скале в проливе. До 1910 года в здании маяка жил смотритель, затем маяк был переведён на полностью автоматический режим.

Отрывок, характеризующий Пуэнт-дю-Ра

Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»