Рваная грелка
Поделись знанием:
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.
Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
«Рваная грелка» (изначально — «48 часов») — литературный конкурс произведений в жанре научно-фантастических рассказов на русском языке. Возник как дружеское соревнование на форуме «Нуль-Т».[1]
Правила соревнования
Конкурс проходит два раза в год на некоммерческих началах. Арбитрами выступают не участвующие в соревновании писатели-фантасты, литературные деятели и представители издательств.
Каждое соревнование начинается с публикации выбранной арбитром темы для конкурса. Тема может быть сформулирована в любой манере и включать в себя самые разные требования. Затем в отведённый для этого срок — обычно три дня — любой желающий может написать рассказ на заданную тематику и зарегистрировать его для участия в первом туре. По истечении срока начинается оценка произведений. Каждый из зарегистрированных участников оценивает все имеющиеся рассказы и выбирает шесть наиболее понравившихся. По итогам этого голосования определяются победители. В случае, когда количество рассказов-участников превышает определённое жюри число, голосование проводится в два тура.
На конкурс не допускаются рассказы, начатые или написанные до момента объявления темы. Авторство рассказов не раскрывается до объявления результатов.[2] Участники, раскрывшие своё авторство до этого, дисквалифицируются.
Возникающее несоответствие сроков проведения (первоначальное название конкурса «48 часов», в то время как в действительности он длится с 15:00 пятницы по 23:59 понедельника) вызывает постоянные вопросы среди авторов, участвующих в «Грелке» впервые. Разъяснения по этому поводу написал Леонид Каганов в официальном ЖЖ-сообществе:
|
Изначально называясь „рассказ за 48 часов“, конкурс Грелка стартует в 15:00:00 пятницы, а прием работ закрывается в последнюю секунду понедельника (после 23:59:59 по московскому времени). На первый взгляд это странно, но этому есть вполне естественное объяснение. Дело в том, что конкурс изначально задумывался глобально российским, официально он стартует действительно в полночь — ровно в 00:00, но только там, где эта полночь наступает раньше всего: в Петропавловске-Камчатском. В Москве в это время 15:00. Чтобы все были в равных условиях и никто не оказался ущемленным по причине смещения светового дня, Грелка двигается вместе с Солнцем по всем девяти часовым поясам, обходит страну и завершается в Москве в 23:59. Поэтому прием работ от авторов Петропавловска-Камчатского должен был заканчиваться на 9 часов раньше, а москвичам, в свою очередь, следовало узнавать тему на 9 часов позже. Но в условиях интернета соблюсти это оказалось невозможно. Первые восемь Грелок оказались наполнены путаницами, дрязгами и подтасовками, их результаты до сих пор вызывают справедливые сомнения. В итоге было принято решение начинать конкурс и заканчивать для всех участников в одно время: Грелка начинается в 00:00 субботы (по Петропавловску-Камчатскому), а заканчивается в 23:59 понедельника (по Москве). |
|
Прошедшие конкурсы
| Срок проведения | Тема соревнования | Арбитр конкурса | Специальные условия | Победитель | Выигравший рассказ |
|---|---|---|---|---|---|
| весна 2001 | Никто не мог знать, что я — человек | Алан Кубатиев | нет | Юрий Бурносов | «Мессия должен умереть» |
| осень 2001 | Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? | Сергей Лукьяненко | Тема в виде фразы должна присутствовать в тексте рассказа[3] | Леонид Каганов | «Космический викинг» |
| весна 2002 | нет | Генри Лайон Олди | Первая фраза: «Чалый звездолет, всхрапывая и тряся соплами, пятился от Гончих Псов.» Последняя фраза: «А нуль-шишиги все шуршали в черных дырах, сетуя на падение скорости света…» | Виктория Смышляева | «Уцелевшие» |
| осень 2002 | Испытание на способность любить и последствия оного испытания | Ник Перумов | нет | Леонид Каганов | «Любовь Джонни Кима» |
| весна 2003 | Вещь в себе | Святослав Логинов | нет | Наталья Егорова | «Лиля» |
| осень 2003 | Лёгкая жизнь | аноним | Слово «жизнь» (и однокоренные слова) должно встречаться в тексте не более 1 раза (не считая названия) | Сергей Лукьяненко | «Не спешу» |
| весна 2004 | Нанотехнология, связанные с ней надежды и тревоги | Роберт Шекли | нет | Сергей Лукьяненко | «Доктор Лем и нанотехи» |
| осень 2004 | Плата за управляемую удачу | Редакция журнала "Если" | нет | Юлия Остапенко | «Ромашка» |
| весна 2005 | Спасения ждать неоткуда | Владимир Дмитриевич Михайлов | Задача: найти выход из смертельной ситуации совместно с существом (созданием), обладающим нечеловеческой логикой.
|
Шимун Врочек | «Хомяки месяца» |
| осень 2005 | Опять сообщение: «Черные дыры, черные дыры…» А это Витька стрелял из рогатки | Владислав Петрович Крапивин | Должна быть как-то отражена парадоксальная взаимосвязь космических процессов и явлений с ребячьими забавами. Уточнение: Фразу из темы использовать в тексте не обязательно. |
Юлия Зонис | «Птицелов» |
| весна 2006 | Конец истории. Последний человек | издательство АСТ | нет | Дмитрий Колодан | «Последняя песня Земли» |
| осень 2007 | В автомобильной пробке | нет | Лариса Бортникова | «Лягушонка в коробчонке» | |
| осень 2008 | Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря | Вадим Нестеров[4] | Pассказы должны быть в стиле «вестерн». События этого вестерна могут происходить в любом антураже — от фэнтезийного до космического. | Сергей Токарев | «Блюз синего кролика» |
| весна 2009 | В надежде славы и добра | Борис Стругацкий | нет | Лора Андронова | «Тёмными тропами» |
| осень 2009 | Твоя молитва услышана: берегись | Марина и Сергей Дяченко | Первая фраза: «Три миллиона жизней — это плата за независимость?!» Последняя фраза: «Об одном прошу: оставь её в покое». |
Сергей Фомичёв | «Нелегальное подключение» |
| весна 2010 (19 марта — 1 апреля) | Завтра не будет Луны | В тексте (в любом месте) должна присутствовать фраза: «На десятилетие мне подарили настоящую ракету». | Анна Игнатенко | «Будь кем хочешь» | |
| весна 2010 (9 апреля — 27 апреля) | Многофункциональность | Рассказать в своих рассказах, как многофункциональность предметов изменит жизнь людей в будущем. | Лариса Бортникова | «Паяц и кофеварка» | |
| осень 2010 | Прогресс медицины | Прогресс медицины (врачебной науки) – сможет ли он когда-то сделать нас неуязвимыми для всех болезней, заболеваний и недугов? Даже тех недугов, которые ещё неизвестны? И какую цену придётся за это заплатить? Автор темы — Анджей Сапковский |
Татьяна Леванова | «Пирожки» | |
| весна 2011 (18 марта — 31 марта) | Антисталкер | нет | Эльдар Сафин | «Свинобабка» | |
| весна 2011 (15 апреля — 2 мая) | «У холмов одни боги, у долин — другие» («The gods of the valleys are not the gods of the hills») | нет | К.А.Терина | «Качибейская опера» | |
| осень 2011 | Раскрыть глаза и жить дальше… | По сюжету герою предстоит дважды пережить прозрение, которое заставит его ужаснуться, как он жил до сих пор с таким заблуждением. Прозрение должно случиться с героем ДВА РАЗА на протяжении сюжета. | Денис Тихий | «На дне колодца, на вершине горы» | |
| весна 2012 (23 марта — 5 апреля) | Мягкая конструкция с варёными бобами | нет | Максим Тихомиров | «Семигденье в Никогдалии» | |
| осень 2012 | А вы уверены, что это Добро? | нет | Лариса Бортникова | «Основной инстинкт» | |
| весна 2013 (апрель) | Идут ли роботы на свист, и, если идут, то зачем? | нет | Антон Тудаков | «Пятьсот этажей до неба» | |
| весна 2013 (6 мая) | Предательство (Betrayal) | нет | Джон Суидон | «Певчие птицы Юга» | |
| осень 2013 | Крысы на чердаке (Rats in the attic) | нет | К.А.Терина | «Фарбрика» | |
| весна 2014 (27 марта) | Мальчик, с которым всё случилось. | нет | К.А.Терина | «Никтo не покидает Порт-Анри» | |
| весна 2014 (28 апреля) | В стране, у которой нет выхода к морю, моряк — самая престижная профессия. | нет | Марина Ясинская | «Морской бой» | |
| осень 2014 | It's only dark when the lights are on. | нет | К.А.Терина | «Бес названия» | |
| весна 2015 (9 апреля) | Человек, про которого я знаю, что он биоробот | нет | Олег Титов | «Пятнадцатое воспоминание Тиры Двезеле» | |
| весна 2015 (18 мая) | Тема от Майка Стэкпола «Холодная любовь и Машина (Cold Love and The Machine)» | нет | Дмитрий Витер | «Тайна Жоржа Мабузе» | |
| осень 2015 | Тема от Кена Лю: «Social vision» | нет | К.А.Терина | «6,72» | |
| весна 2016 (17 марта) | Арктика online | нет | К.А.Терина | «Ханки-дори» | |
| весна 2016 (4 мая) | Тема от Игоря Пронина: «Машина неопределённого времени» | нет | Елена Михалкова | «День святого Патрика» |
Напишите отзыв о статье "Рваная грелка"
Ссылки
- [grelka.teamslc.net/18/ Старый официальный сайт]
- [www.leningrad.su/makod/index.php Новый сайт]
- [community.livejournal.com/ru_grelka/ ЖЖ-Сообщество]
- [www.youtube.com/watch?v=jZFZsEENTPQ Мини-Проза vs. Рваная Грелка на «Живом ТВ»]
Примечания
- ↑ Мария Галина [magazines.russ.ru/znamia/2007/4/ga20.html Конец эпохи гигантов. Сетевые конкурсы — десять лет эволюции] // Знамя. — 2007. — № 4.
- ↑ [fantlab.ru/award19 Рваная грелка]. Лаборатория фантастики. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ Для особо героических личностей — усложнённый вариант этой же темы:
Первая фраза рассказа: «Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?»
Последняя фраза рассказа: «В его карманах я* нашел горстку мелочи, грязный носовой платок, спички, мятую полупустую пачку „Золотой Явы“ и бурый ноздреватый камень — кусок марсианского грунта»
Звездочка означает возможность сменить местоимение. - ↑ Автор проекта
Отрывок, характеризующий Рваная грелка
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.
Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
