Реальная сказка
Поделись знанием:
К:Фильмы 2011 года
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
| Реальная сказка | |
 | |
| Жанр |
комедийный триллер |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор |
Андрей Макаров |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
110 мин. |
| Бюджет |
5 млн $ |
| Сборы |
1 642 435 $ |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Реальная сказка» — российский кинофильм 2011 года, фильм-сказка.
Рабочее название фильма — «Самая реальная сказка». В прокат фильм вышел 3 ноября 2011 года.
Слоган фильма: «Надо просто верить».
Содержание
Сюжет
Главные герои фильма — мальчик Саша и его сестра Олеся. Действие сказки происходит в современном мире, где, тем не менее, обитают персонажи русских народных сказок, которые только выглядят иначе, чем встарь, но играют все те же роли.
Однажды Олеся находит нетронутую старинную книгу сказок и, прочитав её, вскоре… исчезает. Её брат Саша тут же бросается на поиски пропавшей сестры и узнаёт, что сказочные персонажи переселились в реальный мир, понимая, что люди перестали в них верить. Василиса Премудрая стала учительницей, Леший — бомжом, Иван-дурак — отставным ВДВшником, Синдбад-мореход — дальнобойщиком, любитель злата Кощей Бессмертный — олигархом, богатыри — его охраной. Именно Кащей и похитил Олесю, поскольку понимает, что девочка узнала из книги о том, где находится его смерть. И борьба добра со злом продолжается…
Вскоре мальчик знакомится с Иваном-дураком, и они отправляются на поиски Олеси, где их ждёт очень много опасностей.
В финале Саша находит тот самый сказочный дуб, но Кащей посылает против него своих клонов. Перешедшие на сторону Саши богатыри и Иван вступают с ними в бой, но все погибают. Саша находит иглу и Кащей, пытаясь договориться, отпускает Олесю. Но Саша, зная, что зло надо уничтожить, разбивает иглу и у него наступает клиническая смерть… Однако в мир возвращается чудо и Сашка оживает.
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Сергей Безруков | Иван-дурак |
| Леонид Ярмольник | Борис Эдуардович Кощеев / Кащей |
| Владимир Моташнев | молодой Кащей |
| Ирина Безрукова | Василиса Николаевна, классный руководитель Саши / Василиса Премудрая |
| Людмила Полякова | Баба-Яга |
| Георгий Штиль | дядя Лёша / Леший |
| Алексей Дмитриев | Илья Муромец (озвучивал Дмитрий Назаров) |
| Павел Климов | Добрыня Никитич |
| Антон Пампушный | Алёша Попович |
| Максим Шибаев | Саша Богатырёв |
| Анастасия Добрынина | Олеся Богатырёва |
| Алевтина Добрынина | кассирша-ведьма |
| Сергей Погосян | дальнобойщик дядя Ашот / Синдбад-мореход |
| Анна Герман | мама Саши и Олеси |
Съёмочная группа
- Режиссёр-постановщик: Андрей Мармонтов
- Продюсер: Сергей Безруков
- Авторы сценария: Андрей Мармонтов, Сергей Безруков
- Композитор: Марат Файзуллин
- Операторы: Иван Иванов, Андрей Макаров
- Художники: Светлана Смирнова, Вацлав Воглидал, Руслан Хвастов
- Кастинг-директор: Ирина Калинина
Съёмки
Съёмки проходили в Казани, Чебоксарах и других городах, с 25 июля по 1 октября 2009 года.
Сергей Безруков о съёмках фильма:
«Нам никто не оказывал поддержку, только потом появились инвесторы, появились в Казани те, кто понял нас. Мы даже в титры не вставили ещё Министерство культуры, потому что до сих пор не заключён договор — такая вот поддержка задним числом. Это грустно, потому что похоже на реальность, а не на сказку. В своей стране мы как бедные родственники, наши зрители привыкли кормить американского производителя, который только вкладывает деньги в рекламу. А нам нужно ездить по кинотеатрам страны и разговаривать с журналистами и зрителями, чтобы нас поняли»[1].
Интересные факты
- Ради роли Ивана-дурака Сергей Безруков даже отказался от парика, поэтому специально отращивал волосы и перекрасился в блондина[2].
- Несмотря на то, что фильм, в общем, рассчитан на детскую и подростковую аудиторию, в нём присутствуют довольно жестокие сцены и слова, которые не вписываются в жанр сказки. Например, в картине несколько раз показана кровь, длительная демонстрация расстрела Кащея в самом начале фильма, взрыв автомобиля, замедленная съёмка наезда автомобиля на лешего и дальнейшая демонстрация его бездыханного тела, сцена боя в финале с большим количеством выстрелов и крови и ещё несколько подобных моментов. Также персонажи сказки довольно грубо выражаются, скажем, герой Леонида Ярмольника называет украденную им девочку «маленькой дрянью».
- Кащея вместо исполняющего его роль Леонида Ярмольника озвучивает Борис Репетур.
- Момент обращения Сашиной мамы в милицию снимался в УВД Советского района г. Казани (нынче ОП № 12 «Гвардейский» УМВД России по г. Казани, расположен по адресу: г. Казань, ул. Патриса Лумумбы, д. 52[3]). Однако в вестибюле данного отдела полиции как на момент съёмок, так и на настоящий момент отсутствует так называемая камера предварительного заключения, в которую был помещён Леший. КПЗ была изготовлена из реального дверного проёма, ведущего на лестницу на верхние этажи Отдела полиции. В дальнейшем Леший, покидая Отдел полиции, вдруг неожиданно выбегает на пересечение улиц Мусы Джалиля и Правобулачной, а не на улицу П. Лумумбы. В данном эпизоде роль отдела полиции сыграл трактир «Старый амбар», из дверных проёмов которого и выбегал Саша за Лешим[4][5].
- Съёмки в домашней резиденции Кащея проходили на склоне Троицкого леса на живописном берегу р. Казанка в так называемом «Доме ВаМина» — владельца Казанского молкомбината «Вамин» Вагиза Мингазова[6][7]
- В роли офиса корпорации Кащея сыграло здание УГИБДД по Республике Татарстан (Оренбургский тракт, 5)[8].
- Для съёмок взрыва автомашины Кащея более чем на час была перекрыта важнейшая транспортная магистраль Казани — Оренбургский тракт, что вызвало колоссальные транспортные заторы на малых дублирующих улицах. К счастью, снять взрыв автомашины удалось с первого дубля[9].
- На момент съёмок фильма в Казани курсировали исключительно автобусы красного цвета (см. Казанский автобус). Автобусы марки «Мерседес», на котором Саша добирается до Корпорации Кащея, сняты с рейсов ещё в 1990-е годы. Показанный в фильме автобус Мерседес (гаражный номер 01164) принадлежит ПАТП № 1 и используется на пригородном маршруте № 338[10].
- Съемка финального водного боя проходила в Праге[11].
- Илью Муромца, вместо исполняющего его роль Алексея Дмитриева, озвучивает Дмитрий Назаров.
- Георгий Штиль уже играл Лешего в фильме-сказке 1975 года «Новогодние приключения Маши и Вити».
См. также
- Гоп-стоп (2011)
Напишите отзыв о статье "Реальная сказка"
Примечания
- ↑ [kzn.ru/news/show/28977 Сергей Безруков: «Не надо думать о себе — и тогда всё получается»]
- ↑ [24tv.ua/home/showSingleNews.do?realnaya_skazka_koshhey_bessmertnyiy_unichtozhaet_skazki&objectId=156153 «Реальная сказка»: Кощей Бессмертный уничтожает сказки] (рус.). 24tv.ua (8.11.2011). Проверено 8 ноября 2011. [www.webcitation.org/66idtHkkf Архивировано из первоисточника 6 апреля 2012].
- ↑ [maps.yandex.ru/?ll=49.186730%2C55.795550&spn=0.010750%2C0.001040&z=17&l=map%2Cstv&ol=stv&oll=49.18672983%2C55.79555&ost=dir%3A138.09977781136658%2C3.773973500861713~spn%3A90%2C33.23054272907891 Яндекс.карты: Панорама улицы Патриса Лумумбы]
- ↑ [maps.yandex.ru/?ll=49.108521%2C55.790378&spn=0.010750%2C0.001040&z=17&l=map%2Cstv&ol=stv&oll=49.11000617%2C55.79055883&ost=dir%3A-36.354990774931366%2C4.614956551606233~spn%3A90%2C33.23054272907891 Яндекс.карты: Панорама пересечения улиц Правобулачная и Мусы Джалиля]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=1ENinSD2teU Съёмки наезда на Лешего]
- ↑ [wikimapia.org/3303999/ru/%D0%94%D0%BE%D0%BC-%D0%92%D0%B0%D0%9C%D0%B8%D0%BD-%D0%B0 Дом «ВаМин»]
- ↑ [maps.yandex.ru/-/CVq7iZ2R Яндекс.карты: Панорама 3 транспортная дамба]
- ↑ [maps.yandex.ru/-/CVq7iOlW Яндекс.карты: Панорама Оренбургский тракт]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=Q5bnyrDtmXM Взрыв Мерседеса]
- ↑ [fotobus.msk.ru/vehicle/71803/ Фотобус]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=1Z74nQNurb8 С. Безруков — Съёмки к/ф «Самая реальная сказка» в Праге]
Ссылки
- «Реальная сказка» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [sergeybezrukov.ru/art/cinema/samaya-realnaya-skazka/ Страница фильма] на официальном сайте Сергея Безрукова
- [www.newlookmedia.ru/?p=17424 Рецензия] «Новый Взгляд»
- [uznaika.com/creative/3370-realnaya-skazka-sergeya-bezrukova.html Статья о фильме].
| ||||||
Отрывок, характеризующий Реальная сказка
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
