Реваншизм

Реванши́зм (фр. revanchisme, от revanche «месть, отплата, возмездие») — стремление государств, партий или общественных групп к реваншу путём пересмотра результатов нанесённых им военных и политических поражений. Однако в отличие от нейтрального термина «реванш», понятие «реваншизм» несёт в себе явно отрицательную коннотацию и применяется по отношению не к любой проигравшей стороне, а только к инициаторам несправедливой и не спровоцированной агрессии.

Впервые это слово начало употребляться во Франции в 1870-х годах и относилось к её стремлению вернуть земли Эльзас-Лотарингии, отошедшие к Германии в 1871 году после франко-прусской войны.

Реваншизм начинается с преуменьшения и замалчивания вплоть до полного отрицания вины за собственные агрессивные действия. Далее могут следовать призывы к подготовке новой войны под предлогом реванша за понесённое поражение для восстановления утраченных во время войны позиций. Эти требования могут включать возвращение потерянных территорий, политического положения и влияния, довоенной системы межгосударственных отношений и т. п.

При отсутствии сдерживающих факторов простое стремление к реваншу из слов, лозунгов и призывов зачастую превращается уже в идеологию и становится одним из столпов политики государства (как, например, это произошло в Германии после Первой мировой войны).

Примеры

Венгерский реваншизм

В 1920 году по Трианонскому договору Венгрия, как потерпевший поражение инициатор Первой мировой войны, была наказана странами-победительницами жесткими условиями мира. Наиболее болезненно в Венгрии воспринимали налагавшиеся Трианонским договором новые границы и потерю 2/3 своих довоенных территорий, ограничения в вооружении и обязательства по выплате репараций. Вместе с тем, венгерский реваншизм был направлен не только против легальных обязательств по Трианонскому миру, но и против фактического положения созданного в Карпато-Дунайском бассейне после Первой мировой войны. Так, Будапешт выступал за имплементацию прав национальных меньшинств на отсоединенных территориях (Трансильвании, Словакии и Подкарпатской Руси, Воеводины), которые были гарантированы Трианонским миром. Помимо того, хортистский режим требовал право на возвращение беженцев в Румынию, Чехословакию и Югославию, которые ранее проживали в Трансильвании, Словакии и Подкарпатской Руси, Воеводине.

На волне реваншизма в 1938 году Хортистской Венгрии удалось на основании Венских арбитражей по решению нацистской Германии и фашистской Италии вернуть значительную часть этих земель — от Чехословакии были отторгнуты южные районы Словакии, юго-западные районы Подкарпатской Руси и Закарпатской Украины, а от Румынии к Венгрии переходила Северная Трансильвания.

После Второй мировой войны все эти решения были отменены, и Венгрия в настоящее время вновь существует в границах, определённых Трианонским договором, периодически предъявляя претензии на утраченные территории.

См. также

* За лучшую Венгрию (партия)

* Kárpátia

Германский реваншизм

Идея реваншизма была главенствующей в Германии после поражения и территориального ущерба в Первой мировой войне во времена Веймарской республики. В качестве мобилизующей идеи, способной объяснить, почему немцы потеряли по Версальскому мирному договору 10 % территории и должны переносить лишения, был выдвинут лозунг «что было немецким, то должно снова стать немецким», получивший широчайшую популярность. Реваншистские настроения стали одной из основных причин широкой поддержки Гитлера немецким народом с его идеями территориально-политической экспансии, что в конечном счете привело к новому поражению и новому всплеску реваншизма.

После Второй мировой войны в Советском Союзе слово «реваншизм» чаще всего относилось именно к стремлению определённых кругов Западной Германии вернуть немецкие территории, отошедшие к Польше, СССР и Чехословакии в результате разгрома нацистской Германии по решению Потсдамской конференции.

В ФРГ действовали несколько десятков реваншистских организаций, наиболее крупные из них — «Союз изгнанных» (нем. Der Bund der Vertriebenen, сокр. BdV) (с 1957 г.), «Союз немецких солдат», «Союз лиц, возвратившихся на родину», «Союз бывших военнослужащих войск СС», «Стальной шлем» и др. В результате граница по Одеру-Нейсе была признана ФРГ только в 1970 г. — и то лишь как фактически существующая; а окончательной и не подлежащей пересмотру она была признана только в 1990 г.

Уже в объединённой Германии организации «Германский народный союз» (нем. Deutsche Volksunion, сокр. DVU), «Акция германский Кенигсберг», «Акция помощи Восточной Пруссии», «Германо-российское общее дело — Союз по поддержке Северо-Восточной Пруссии» (сокр. «Прусское дело»), «Акция Восточная Пруссия», «Содружество германский Восток» ищут пути возврата Калининградской области — бывшей Восточной Пруссии. В 2000 году в Германии создаётся трастовое общество «Прусская доверительная собственность» (нем. Preußische Treuhand), пытающееся найти способы вернуть немцам утраченную собственность в Силезии, то есть на территории, которая после Второй мировой войны отошла к Польше. Тем не менее, в современной Германии правые партии не обсуждают активно вопрос о возвращении Восточной Пруссии, поскольку опасаются серьёзного ухудшения отношений с Российской Федерацией.

Не прекращает предъявлять претензии Чехии федеральная земля Бавария в связи с выселением немцев из Судетской области. Э. Бенеш (в то время президент Чехословакии), по решению Потсдамской конференции о выселении немцев из Силезии и юго-восточной Европы в 1945 году санкционировал высылку и конфискацию имущества 3 миллионов судетских немцев. Бавария, давшая им пристанище, требовала, чтобы отмена этих декретов стала условием приема Чехии в Европейский союз. Парламент Чехии в специальной ноте подтвердил, что изданные после Второй мировой войны декреты являются «неоспоримыми, неприкасаемыми и неизменяемыми». Однако, несмотря на положения Лиссабонского договора, землячество судетских немцев по-прежнему открыто провозглашает, что с 1919 г. Судеты были «оккупированы» Чехословакией, никогда на законном основании не принадлежали этой стране, и что изгнанные немцы являются такими же жертвами гуманитарной катастрофы, как и народы, ставшие жертвами фашистской оккупации.

См. также

* Доктрина Хальштейна

Итальянский реваншизм

Уже в 1946 году сторонниками бывшего диктатора Бенито Муссолини в Италии была создана профашистская реваншистская организация «Итальянское социальное движение» (итал. Movimento Sociale Italiano, MSI) (с 1972 года — «Итальянское социальное движение — Национальное право» (итал. Movimento Sociale Italiano - Destra Nazionale, MSI-DN), ратующая за возрождение сильной исполнительной власти и агрессивное вмешательство правительства в социальную сферу (как это было при Муссолини). Партия была распущена в 1995 году, но в том же году возродилась под именем «Национальный альянс».

Руководитель праворадикального «Национального альянса» Джанни Алеманно в прошлом неоднократно арестовывался полицией, отсидел в тюрьме за неофашистскую деятельность и откровенные апелляции к «историческому наследию» фашистской Италии. Это не помешало ему стать одним из самых активных партнёров по коалиции во главе с Сильвио Берлускони. На выборах «Национальный альянс» активно сотрудничает с другой реваншистской молодежной итальянской партией «Правые силы» во главе с экс-министром здравоохранения Италии Франческо Стораче.

Русский реваншизм

Иногда термин «реваншизм» может применяться в отношении России и русских как народа. Распространена теория, что распад СССР и социалистического лагеря стал геополитической и экономической катастрофой для России как правопреемницы СССР, а также трагедией для русского населения во всех бывших советских республиках, которое не может вернуться на историческую родину. Под реваншизмом здесь подразумеваются идеи возвращения бывших советских республик в состав российского государства, объединения русских в единое национальное государство и радикального пересмотра политической, экономической, социальной и культурной систем.

Финский реваншизм

Дискуссия в финском обществе (большей частью неофициальная) о возврате территорий, которые Финляндия утратила в результате Советско-финской войны 1939—1940 годов и Советско-финской войны 1941—1944 годов, по мнению большинства историков и политиков, не может быть охарактеризована как финский реваншизм, поскольку стороной-агрессором в 1939 году являлся СССР, а позиция Финляндии в последующей Советско-финской войне 1941—1944 гг. явилась прямым ответом на эту агрессию.

Японский реваншизм

В 1948 г. японский милитаризм был осуждён, его организаторы по приговору Международного военного трибунала для Дальнего Востока были осуждены. Япония была признана агрессором и, в соответствии с международным правом, была наказана — в том числе лишением права иметь вооружённые силы и передачей Курильских островов Советскому Союзу.

Однако во времена Корейской и Вьетнамской войн геополитическая ситуация изменилась. Япония получила покровительство США в благодарность за тыловую поддержку американских вооруженных сил, поскольку Соединённые Штаты всё ещё держали в Японии большой военный контингент под командованием генерала Дугласа Макартура.

В 1954 г. Япония создала Силы самообороны, параллельно внедряя в общественное сознание страны идеологию реваншизма. Началась пропаганда требований возврата «северных территорий» — архипелага Хабомаи и южных Курильских островов — Кунашир, Итуруп и Шикотан. Из-за этих требований между Японией и Россией до сих пор не подписан мирный договор.

В 1968 г. в японском парламенте были созданы специальные комитеты по делам Окинавы и «северных территорий» и введена должность министра по делам Северных территорий. В 1969 г. правительство Японии учредило правительственную Ассоциацию по «северным территориям» с целью их возвращения. Национальное картографическое управление включило группу островов Хабомаи (в том числе Шикотан, Кунашир и Итуруп) в подсчет общей площади Японии и стало выпускать соответствующие карты. В 1983 г. в Японии вступил в силу закон, дающий право любому японцу объявить своим постоянным местом жительства Кунашир, Шикотан, Итуруп и официально это зарегистрировать независимо от того, жил ли когда-нибудь там он или его семья.

Помимо претензий к России, Япония требует возврата островов Лианкур, контролируемых Южной Кореей.

См. также

* Проблема принадлежности южных Курильских островов

Ссылки

• [bse.sci-lib.com/article095874.html «Реваншизм» в Большой Советской Энциклопедии]
• Н. Гутина. [9tv.co.il/news/2011/05/15/101438-print.html Накба: продукт реваншизма и ревизии итогов Второй мировой войны]
• Б. Шустеф. [gazeta.rjews.net/shustef7.shtml Альтернатива есть!]
• [www.kolumbus.fi/edvard.hamalainen/docs/pressa.htm Реваншизм в Финляндии – миф или реальность?]
• Ш. Бриман. [gazeta.rjews.net/Lib/briman/011-briman.shtml Виртуальная Палестина]
• Д. Луков. [www.portal-credo.ru/site/?act=comment&id=439 Эпидемия джихада в «открытом обществе»]
• А. Эскин. [berkovich-zametki.com/Nomer22/Eskin2.htm Ичкерия и Палестина]

Литература

• Фарбман Н. В., Идеология германского реваншизма (1918—1923 гг.). Рязань-Пенза, 1987
• Пустогаров В. В. Западногерманский реваншизм и международное право. М.: «Наука», 1986
• Милюкова В. И. Дипломатия реванша (внешняя политика ФРГ в Европе). М., 1966
• Марков К. А. «Восточная политика» ФРГ и реваншизм 1949—1982 гг. Днепропетровск, 1988
• Валихновский Т. [publ.lib.ru/ARCHIVES/V/VALIHNOVSKIY_Tadeush/_Valihnovskiy_T..html#01 Израиль и ФРГ], М.: Прогресс., 1971
• [znanie-vlast.livejournal.com/288529.html Реваншизм: идеология, практика (сборник статей).] М., Знание, 1985

См. также

• Фальсификация истории
• Исторический ревизионизм
• Великодержавный шовинизм

Отрывок, характеризующий Реваншизм

– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.