Ревич, Александр Михайлович

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Ревич и Шендерович

Александр Ревич
А. М. Ревич, 25 октября 2006
Дата рождения:	2 ноября 1921(1921-11-02)
Место рождения:	Ростов-на-Дону, РСФСР, СССР
Дата смерти:	24 октября 2012(2012-10-24) (90 лет)
Место смерти:	Москва, Россия
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Род деятельности:	поэт, переводчик
Жанр:	поэзия
Язык произведений:	русский
Премии:
Награды:	26 медалей

Алекса́ндр Миха́йлович Ре́вич (настоящее имя — Рафаэль Михайлович Шендерович; 2 ноября 1921, Ростов-на-Дону — 24 октября 2012, Москва) — русский поэт, переводчик.

Биография

Семья

Отец, Михаил Павлович (Файбишевич) Шендерович, происходил из многодетной семьи дамского портного, был младшим офицером в Добровольческой армии, учился в Петербургской консерватории по классу виолончели А. В. Вержбиловича. Мать — врач Вера Рафаиловна Сабсович (?—1963), из врачебной семьи (её родители — Рафаил Лазарович Сабсович и Розалия Елиазаровна Сабсович, урождённая Ревич — руководили частной лечебницей Сабсовичей в Ростове), приходилась племянницей жене С. М. Кирова Марии Львовне Маркус (1885—1945), заведующей трудпрофилакторием Института экономики АН СССР.

Сестра матери, Елизавета Рафаиловна Сабсович, была замужем за скульптором Иовом Корниловичем Алтуховым (1884—1937). Дядя (муж сестры отца, меццо-сопрано Елены Павловны Шендерович) — советский отоларинголог и онколог, профессор Давид Иосифович Зимонт (1883—1961), основатель и первый заведующий кафедры болезней уха, горла и носа Ростовского медицинского института (1931—1953). Двоюродный брат — пианист, концертмейстер, профессор Евгений Михайлович Шендерович (1918—1999).

Родители расстались, когда Александру было 6 лет; отец был расстрелян немцами в 1942 году под Таганрогом.

Жена — Мария Исааковна Ревич (1922—2014).

Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Творческий путь

До войны учился в военном училище пограничных войск в Орджоникидзе, вышел из него лейтенантом — и сразу был отправлен на фронт. В Одесской области попал в плен, бежал, прошёл пешком всю оккупированную Украину, снова был захвачен немцами попытке при перейти  линию фронта в районе Таганрога, снова побег  и переход через замерший Таганрогский залив, добрался до «своих», в результате в декабре 1941 года им занимался Особый отдел Южного фронта, позже переименованный в СМЕРШ. Следом — штрафбат, тяжелое ранение при переправе через реку Донец, восстановление в офицерских правах, ордена, демобилизация после третьего ранения. Награждён орденами Отечественной Войны 1 и 2 степени, Красной звезды (за побег из плена в 1958г.), 24 медалями, в т.ч. «За оборону Сталинграда».

Литературный псевдоним Ревич — девичья фамилия бабушки по материнской линии, врача Розалии Элиазаровны (Лазаревны) Сабсович (1860—1942).

После демобилизации в 1945-46гг. учился на историческом факультете Ростовского-на Дону гос. Университета, в 1947г. в МГУ на историческом факультете, в 1947-1951 студент Литературного института им. Горького (поэтический семинар П. Антокольского, окончил в 1951 г.), где затем и преподавал на кафедре художественного перевода с 1994 по 2009г, профессор.

Как поэт-переводчик стал активно печататься с начала 50-х годов, переводит многих польских поэтов, в т. ч. Мицкевича, Галчинского,  Ружевича и других, сам пишет стихи по-польски, опубликованные в Польше. В 70-е годы начинает переводить с французского - Верлена, Бодлера, Рембо, но главным делом его переводческой жизни стал перевод книги Верлена «Мудрость» и полный перевод «Трагических поэм» Агриппы Д’Обинье (вышел в 1996 году, отмечен Государственной премией РФ). С 1962 года - член Союза писателей СССР.

Книги стихов Ревича начинают издаваться с 1970г.

Сочинения

Поэзия

• След огня: Стихи, поэма. М., Советский писатель, 1970
• Единство времени: Стихи. М., Советский писатель, 1977
• Поэмы. М., 1994
• Говорят поля. М., 1995
• Чаша. М., Ладомир, 1999
• Дарованные дни. М.: Время, 2004
• Из книги жизни. М.: Радуга, 2007
• Позднее прощание: Лирика. Поэмы. Записки. М.: Русский импульс, 2010.
• Перед светом: О войне. О Москве. М.: Русский импульс, Издательский дом "Вече", 2013.
• А в небе ангелы летят. Военные стихи  и поэмы. М., 2013

Переводы

• Гадагатль А. М. Песнь об ауле. / Пер. с адыгейского. Краснодар, 1954
• Джонуа Ч. У подножья горы. / Пер. с абхазского. М., 1961
• Йондо Э. Э. Камерун! Камерун! / Пер. с французского. М., 1963
• Имерманис А. Земля во Вселенной одна. / Пер. с латышского. М., 1967
• Озга-Михальский Ю. Полнолуние. М., 1967. В соавторстве с О. Ивинской
• Броневский В. В мазовецких открытых просторах. Варшава, 1973
• Амадо Эрнандес. Зерна риса. / Перевод с тагальского. М., 1971
• Амир Хосров Дехлеви. Восемь райских садов. ПЕр. с фарси. М., 1975
• Вациетис О. Часы разной длины. М., 1977. В соавторстве с О. Чухонцевым
• Песни Шираза. М., 1987
• Т. Агриппа д'Обинье. Трагические поэмы. М., 1993
• Паломник: Страницы европейской поэзии XIV—XX вв.. М.: Этерна, 2007
• C итальянского — Франческо Петрарка
• C сербско-хорватского — Гекторович, Налешкович, Димитрович, Ранино, Баракович, Златарич, Примович, Мажебрадич, Гундулич, «Юнацкие песни»
• C французского — де Перье, Ронсар, д’Обинье, дю Бартас, Малерб, де Ренье, Расин, Гюго, Мюссе, Нерваль, Бодлер, Верлен, Рембо, Малларме, Гийом Аполлинер, Луи Арагон, Жакоте, Тролье
• C немецкого — Гёте, Тик, Брентано, Гейне
• C польского — Бродзинский, Мицкевич, Словацкий, Бервинский, Ленартович, Сырокомля, Аснык, Тетмайер, Тувим, Броневский, Ивашкевич, Галчинский, Ружевич, Пшибось, Бачинский
• C английского — Сидни, Мур
• C греческого — Варналис, Рицос, Паламас, Соломос (совместно с А. А. Тарковским).
• Паломник. Страницы европейской поэзии Х1У-ХХ веков., М., 2007
• Слушай память… Переводы с французского.  М., 2014

Признание

Лауреат Государственной премии России за перевод книги Агриппы Д’Обинье Трагические поэмы (1999, за эту работу ему была присуждена также Премия Мориса Ваксмахера), премии «Мастер» (2007), премия «Венец» (2008) за книгу стихов и поэм «Дарованные дни».

Литература

• Евтушенко Е.[www.newizv.ru/culture/2010-03-12/123181-dragocenno-zapozdalyj.html] Драгоценно запоздалый. Новые Известия. 12.03.2010]
• Климова Г.[magazines.russ.ru/druzhba/2007/11/kl17.html] Самая малость на дне. Дружба народов. 2007, 11.
• Анненков А. «Мы не сдали ни земли, ни небес, ни развалин». Дружба народов,2014, №5
• Евтушенко Е. драгоценно запоздалый. Новые известия. 12.03.2010
• Езерская К. Возрождение Возрождения. Литературная газета, 2007, 21-27 ноября
• Игрунова Н.  Дружба народов, 2011, №11
• Калашникова Е. «Я никогда не считал, что перевод –это донорство». Русский журнал. 05.05.2001
• Климова Г. Самая малость на дне. Дружба народов, 2007, №11
• Климова Г. «Дай речи течь, пока она жива…». Дружба народов, 2012, №12
• Смирнов А. Русский Агриппа. Новый мир, 2000. №8.
• Смирнов А. Пока не осушена чаша. О книге А. Ревича Чаша. 1999. «Новый Мир» 2000, №8
• Чкония Д. Фомула Ревича. Дружба народов, 2008, №3

 См. также в книге «А человек зовет человека: воспоминания об Александре Ревиче»  [сост. Г.Д.Климова ,С.А.Надеев]. -М.: Русский импульс, 2014._480с.:

"Александр Ревич (1921-2012) выдающийся мастер художественного перевода и замечательный поэт. Его переводы на русский язык Поля Верлена, Артюра Рембо, Франческо Петрарки, Генриха Гейне, Филиппа Сидни, Адама Мицкевича, Константы Ильдефонса Галчинского, Тадеуша Ружевича, Яниса Рицоса, Амира Хосрова Дехлеви  и многих других поэтов  известны ценителям  настоящей поэзии.  Шедевр его переводческого творчества – «Трагические поэмы» Агриппы д, Обиньи удостоен Государственной премии России. Об Александре Ревиче пишут, что он «стер разницу между понятиями «поэт» и «переводчик».

     В последние годы изданы стихи и поэмы самого Александра Ревича. О его поэзии в разное время писали Илья Сельвинский: «Поэма Ревича – не лирическая  поэма, но будучи эпической, она полна такого воспаленного лиризма, как дай бог всякому», Евгений Рейн – «Сквозь эти стихи пробивается подчас нечто очень значительное, какой-то ток, идущий из самого сердца нашей литературы» и другие поэты.

  Одна из основных тем творчества  поэта-фронтовика - военная и Ревич посвятил ей многие  стихи и поэмы. 

В этой книге  собраны воспоминания об Александре Ревите его близких, друзей, коллег-литераторов, студентов кафедры художественного перевода Литературного института им. Горького."

Ссылки

• [magazines.russ.ru/authors/r/revich/ Ревич, Александр Михайлович] в «Журнальном зале».
• [litinstitut.ru/index.php?p=cheats&action=displaycheat&system=8&area=1&cheatid=44 А. М. Ревич на сайте Литературного института]
• [web.archive.org/web/20011203172321/a88.narod.ru/ar00.htm Тексты on line]
• [old.russ.ru/krug/20010505.html Интервью Русскому журналу]
• [www.ex-primo.com/portfolio/legends/Revich.html Интервью Exprimo]

Отрывок, характеризующий Ревич, Александр Михайлович

Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.