Революция 14 июля

Революция 14 июля
Руководители революции 14 июля, в том числе Абдул Салам Ареф, Абдель Керим Касем, Мухаммед Наджиб аль-Рубаи, Мишель Афляк
Страна	Ирак, г. Багдад
Дата	14 июля 1958
Основная цель	Свержение монархии
Итог	Провозглашение республики
Организаторы	Абдель Керим Касем
Движущие силы	Свободные офицеры

Революция 14 июля — вооружённый переворот в Ираке в 1958, который закончился расстрелом королевской семьи и установлением республики в Ираке.

Предпосылки

Ирак являлся конституционной монархией, во главе которого стояла династия Хашимитов. Молодой король Фейсал II бин Гази фактически был отстранен от управления страной. Внутренней и внешней политикой Ирака распоряжалась придворная элита под руководством принца Абд аль-Илаха.

В начале февраля 1957 либерально-националистические Национально-демократическая партия и Партия независимости, лево-либеральная ПАСВ и компартия приняли решение объединиться во Фронт национального единства (ФНЕ). ДПК из-за недоверчивого к ней отношения буржуазных участников Фронта не вошла в него, но поддерживала с ним связь через ИКП. Программа ФНЕ предусматривала отстранение от власти Нури Сайда, выход страны из Багдадского пакта и осуществление демократизации политического строя, освобождение Ирака от иностранного вмешательства, проведение политики позитивного нейтралитета. Программа ФНЕ получила поддержку со стороны националистических организаций и нелегальной армейской организации «Свободные офицеры». "Патриотически настроенные" иракские военные во главе с генералом А. К. Касемом и полковником А. С. Арефом выступили против правящего режима. Военное выступление было согласовано с руководством ФНЕ.

В декабре 1957 года, когда Фейсалу II доложили о том, что среди силовиков растет недовольство режимом, он приказал выдавать боеприпасы лишь тем частям, которые направляются на боевые задания.

Ход событий

13 июля

13 июля до поздней ночи в королевском дворце Каср ар-Рихаб шёл пышный банкет в честь отъезда в Стамбул короля Фейсала II, Нури Саида и Абдул Иллаха на совещание стран-участниц Багдадского пакта, назначенное на 14 июля 1958 года в Стамбуле. В багдадском аэропорту заканчивались последние приготовления самолёта, который должен был доставить иракскую делегацию в Турцию. Все это происходило в канун свадьбы монарха.

14 июля

В ночь на 14 июля Нури Саид дал указание начальнику иракского Генерального штаба направить две бригады на запад для участия в американской интервенции в Ливане. Несколько часов спустя 19-е и 20-е войсковые соединения, находившиеся под общим командованием генерала Абдель Керима Касема, двигаясь от мест своей постоянной дислокации, достигли окраин столицы, что предусматривалось по плану. Но вот тут они развернулись на 90 градусов, совершили резкий марш-бросок в центр города и достигли королевской резиденции ар-Рихаб.

В 4:20 утра дворец был со всех сторон окружён солдатами. Фейсал II и его родственники пытались делать какие-то распоряжения, но прекрасно вооружённый гвардейский полк — как видно, по предварительной договоренности с повстанцами — сразу же перешёл на их сторону. Лишь несколько человек сохранили верность присяге и приготовились принять бой. Но Касем велел просто методично обстреливать ар-Рихаб из пушек, в результате чего начался пожар. Уже через полчаса удушливый чёрный дым заставил осажденных сдаться. Тогда через мегафон королевской семье было приказано покинуть горящее здание и собраться во внутреннем дворе. Из дворца вышли 14 человек: все члены королевской семьи, которые находились в это время в резиденции. Все они держали над головами Коран — в знак того, что просят о пощаде.

Затем лейтенант Абдель Саттар аль-Абоси велел вышедшим встать у стены. А вот что именно случилось дальше — неизвестно. По одной из версий, у молодого офицера сдали нервы: ему вроде бы показалось, что кто-то из арестованных принцев тянется за пистолетом — и он приказал открыть огонь.

Выжила только супруга наследного принца — принцесса Хайям: раненую женщину заговорщики приняли за мёртвую и оставили лежать под телами расстрелянных родственников. Позже ей сохранили жизнь и отправили в военный госпиталь «аль-Рашид».

Труп Фейсала II выставили на всеобщее обозрение перед его бывшей резиденцией. В отличие от других представителей королевской семьи, над трупом молодого короля не стали глумиться, тайно предав его земле.

Ещё хуже обошлись с телом издавна непопулярного, даже ненавидимого в народе, и особенно в столице, Абд аль-Илаха (регент несколько раз вводил в Багдаде комендантский час, ещё в малолетство Фейсала, а также подавил — при помощи британцев — антианглийское восстание 1941 года). Вот как об этом вспоминал очевидец тех событий пластический хирург доктор Ала Башир, ставший впоследствии личным врачом Саддама Хусейна:

У дворца валялся обнаженный труп Абд аль-Илаха. Толпа раздобыла верёвку, кто-то подогнал небольшой грузовой автомобиль. Тело привязали к грузовику и поволокли по улицам под глумливые крики. Поездка мертвеца закончилась на площади Мучеников в центре города. Мы с братом влились в огромную кричащую толпу, которая тянулась за машиной. На площади труп Абд аль-Илаха был повешен на фонарном столбе, а затем его разделали, как тушу на бойне.

Когда с членами королевской семьи было покончено, в стране оставался лишь один человек, которого необходимо было ликвидировать, — премьер-министр. Мятежники бросились на поиски Нури Саида. 70-летний политик каким-то образом в последний момент скрылся из столицы на вёсельной лодке. Потом он вернулся в Багдад в женской одежде. Но его каким-то образом сумели опознать. Дальше есть две версии:

1. он успел выхватить пистолет и застрелиться
2. его застрелил оказавшийся рядом военный.

Тело Нури Саида, 14 раз занимавшего премьерское кресло, несколько дней лежало прямо посреди площади, пока неизвестно по чьему приказу солдаты не увезли его и не захоронили в неизвестном же месте.

В шесть часов утра 15 июля по радио на всю страну объявили, что в стране произошло вооружённое восстание против тирании, король и династия низложены, правительство распущено. Один из лидеров революции, Абдель Салям Ареф, зачитал воззвание к соотечественникам:

Братья! Победа может быть полной только при поддержке народа и его участии в противодействии возможным заговорам империалистов против молодой Иракской республики. Вы все должны собраться у дворца ар-Рихаб, чтобы поддержать нас!

Через некоторое время площадь у бывшей королевской резиденции действительно наполнилась людьми. Памятник основателю королевской династии Фейсалу I сбросили в Тигр, сожгли дома нескольких министров и британское посольство (этот пожар удалось погасить).

Последствия

Сразу после 14 июля рычаги управления страной попали в руки непосредственных вождей переворота. Первое «суверенное республиканское правительство» возглавил официальный лидер организации «Свободные офицеры» 44-летний бригадный генерал Абдель Керим Касем, а его заместителем стал руководитель националистического крыла «Свободных офицеров» 37-летний Абдель Салям Ареф. На самом деле многое оказалось не выполнено. Касем вывел Ирак из Багдадского пакта, убрал из страны британские военные базы и заключил с СССР договор о военной и технической помощи. Запретив все партии, он позволил коммунистам действовать полулегально и даже создавать вооружённые отряды, ставшие до поры до времени опорой его власти.

Военные власти обрушили репрессии против монархических элементов. В касемовских застенках были уничтожены множество сановников и сторонников Хашимитской монархии. В тюрьму брошены видные деятели монархического режима — начальник Королевской Военной Разведки генерал Ахмед Маре, генерал Вифик Ареф и другие.

В ходе переворота 8 февраля 1963 года Касем был свергнут и казнён.

Библиография

• Barnett Michael N. Dialogues in Arab Politics: Negotiations in Regional Order. — New York, NY: Columbia University Press, 1998.
• Eppel, Michael (1998). «The Elite, the Effendiyya, and the Growth of Nationalism and Pan-Arabism in Hashemite Iraq, 1921–1958». International Journal of Middle East Studies 30 (2): 227–250. DOI:10.1017/s0020743800065880.
• Eppel Michael. Iraq from Monarchy to Tyranny: From the Hashemites to the Rise of Saddam. — Tallahassee, FL: University Press of Florida, 2004. — ISBN 9780813027364.
• Iraq since 1958: From Revolution to Dictatorship. — London & New York, NY: I.B.Tauris, 1990.
• Hunt Courtney. The History of Iraq. — Westport, CT: Greenwood Press, 2005.
• Marr Phebe. The Modern History of Iraq. — 2nd. — Boulder, CO: Westview Press, 2003.
• Mufti Malik. The United States and Nasserist Pan-Arabism // In David W. Lesch, ed., The Middle East and the United States: A Historical and Political Reassessment. — 3rd. — Boulder, CO: Westview Press, 2003. — P. 168–187.
• Romero Juan. The Iraqi Revolution of 1958: A Revolutionary Quest for Unity and Security. — Lanham, MD: University Press of America, 2011.
• Simons Geoff. Iraq: From Sumer to Post-Saddam. — Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2003.
• Tripp Charles. A History of Iraq. — 3rd. — New York, NY: Cambridge University Press, 2007.

• Choueiri, Youssef M.; Arab Nationalism: A History Blackwell 2000
• Cleveland, William L.; A History of the Modern Middle East Westview Press 1994
• Dawisha, Adeed: Arab Nationalism in the Twentieth Century: From Triumph to Despair Princeton University Press 2003
• Kedourie, Elie; Politics in the Middle East Oxford University Press 1997
• Lewis, Roger and Owen, Roger (editors); A Revolutionary Year: The Middle East in 1958 I.B. Tauris 2002
• Polk, William R.; Understanding Iraq I.B. Tauris 2006
• Watry, David M. Diplomacy at the Brink: Eisenhower, Churchill, and Eden in the Cold War. Baton Rouge: Louisiana State University Press, 2014.

Ссылки

• [www.vokrugsveta.ru/vs/article/6270/ Вокруг Света]
• [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,868641,00.html Revolt in Baghdad.], Time Magazine (21 July 1958). Проверено 27 июля 2009.
• [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,810425,00.html In One Swift Hour.], Time Magazine (28 July 1958). Проверено 27 июля 2009.

Отрывок, характеризующий Революция 14 июля

– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.