Революция 1848 года в Воеводине

Революция 1848 года в Воеводине (серб. Српска револуција) представляла собой реакцию местных сербов на политику мадьяризации, проводимой лидерами Венгерской революции.

Предыстория

На фоне пробуждения национального самосознания венгров, пробудилось и национальное самосознание австрийских сербов. Поначалу сербы приветствовали венгерскую революцию как кампанию по децентрации Австрийской империи. Однако требование автономии и расширения прав сербского языка не нашло понимания у лидеров венгерской революции.

В 1830 году венгерская интеллигенция добилась введения в землях венгерской короны венгерского языка в качестве официального для местных органов власти. Ранее таковым была латынь. В 1843 году венгерский стал официальным языком в образовательных учреждениях в Венгрии. Между тем, другие народы, жившие на территории Венгрии, не получили таких прав для своих языков. Отказ лидеров венгерского национального движения признать право сербов на употребление сербского на государственной службе и в сфере образования сильно обострил сербско-венгерские отношения.

Ход событий

1 мая 1848 года в городе Сремски-Карловци была собрана Майская скупщина, которая провозгласила создание Сербcкой Воеводины (территория Баната, Бачки и Бараньи). Новое образование декларировало независимость от Венгрии, но признавало сюзеренитет австрийской короны. Правителем автономии стал православный патриарх Иосиф (Раячич), а предводителем сербских отрядов стал воевода Шупликац.

Сербские отряды координировали свои действия с войском хорватского бана Елачича. В июне 1848 года вооруженные силы Воеводины, состоящие как из регулярных граничарских отрядов, так и из добровольческих формирований вступили в бои с венгерской армией на территории Бачки и Баната. Из Княжества Сербия прибыло множество добровольцев во главе с воеводой Стеваном Кничанином. В феврале 1849 года отряды сербского генерала Теодоровича занимали город Вршац

Весной 1849 года венгерские отряды Перцеля разорили Воеводину и восстановили венгерский контроль над этой территорией. Однако вмешательство русской армии привело к поражению Венгерской революции.

Дальнейшие события

18 ноября 1849 г. императорским указом была создана на части территории Срема, Бачки и Баната провинция Сербская Воеводина и Темишский Банат. Земли, составляющие провинцию, были выведены из-под юрисдикции Пешта и напрямую подчинялись Вене. Одним из важнейших следствий революции 1848 года в Воеводине стал тот факт, что появился сам топоним Воеводина, который стал восприниматься как неотъемлемая часть Сербии.

Литература

• История Югославии. — Москва: Издательство Академии Наук СССР, 1963. — Т. 1. — 736 с.
• [inslav.ru/izdaniya/arxiv/8-arxiv-publikaczij/1841-2014-guskova-red Листая страницы сербской истории] / Е.Ю. Гуськова. — М.: Индрик, 2014. — 368 с. — ISBN 978-5-91674-301-2.
• Чиркович Сима. История сербов. — М.: Весь мир, 2009. — 448 с. — ISBN 978-5-7777-0431-3.
• Крестић Василије. Историја Срба у Хрватској и Славонији. 1848 — 1914. — Београд: Завод за уџбенике, 2010. — 612 с. — ISBN 978-86-17-17047-7.
• Душан Ј. Поповић. Срби у Војводини. — Нови Сад: Штампарско предузеће «Будућност», 1957. — Т. 1. — 371 с.
• Душан Ј. Поповић. Срби у Војводини. — Нови Сад: Матица српска, 1959. — Т. 2. — 479 с.

Ссылки

• [www.rastko.rs/rastko-bl/istorija/corovic/istorija/7_11.html Српски покрет 1848. године] (серб.). Проверено 18 июня 2016.
• [mylektsii.ru/10-19684.html Воеводина в революции 1848-49 гг.]

Отрывок, характеризующий Революция 1848 года в Воеводине

– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!