Ревуненков, Владимир Георгиевич

Влади́мир Гео́ргиевич Ревуне́нков (13 сентября 1911, Санкт-Петербург — 10 октября 2004, Санкт-Петербург) — советский и российский историк.

Биография

Родился в семье мелкого служащего. Окончил ФЗУ при заводе им. К. Маркса, работал модельщиком. В 1929 году по комсомольскому набору поступил в Ленинградский педагогический институт им. А. И. Герцена на общественно-экономический факультет. Среди его учителей — А. Е. Кудрявцев, Я. М. Захер, С. С. Горловский.

После окончания института преподавал марксизм-ленинизм в Томском горном институте. Окончил аспирантуру Ленинградского института истории, философии, литературы и лингвистики (ЛИФЛИ), где учился у Е. В. Тарле и П. П. Щёголева. В 1937 году защитил кандидатскую диссертацию («Политический кризис 1862 г. в Пруссии»). На один год был призван в армию, служил под Новгородом в авиации стрелком-радистом.

В 1939 году В. Г. Ревуненков стал доцентом кафедры истории нового и новейшего времени исторического факультета ЛГУ, но в 1940 году его призвали на преподавательскую и политическую работу в Красную Армию. Он преподавал в Высшей военно-политической школе, которая находилась в Константиновском дворце в Стрельне, после начала войны служил в лекторской группе политуправления Тихоокеанского флота. В 1943—1947 годах — доцент кафедры международной политики военно-политической школы, возобновившей работу в Москве. С 1947 года в Военно-педагогическом институте в Ленинграде.

В 1951 году защитил докторскую диссертацию («Польский вопрос и дипломатическая борьба в Европе в конце 50-х и начале 60-х годов XIX в.»).

В 1952 году В. Г. Ревуненков вернулся на кафедру истории нового и новейшего времени истфака ЛГУ. С 1957 по 1990 год он заведовал кафедрой, с 1951 по 1959 год был деканом факультета.

Основные направления научных интересов: новая история Германии, Польши, Франции, Латинской Америки, история международных отношений. Но главной темой исследований была история Франции в конце XVIII — начале XIX веков. В. Г. Ревуненков был автором единственной в последние годы обобщающей работы по истории Великой французской революции. Некоторые положения его трудов вызвали дискуссию советских историков.

Был женат на археологе Ф. Д. Гуревич. Дочь — этнограф Е. В. Ревуненкова.

В октябре 2005 года на историческом факультете СПбГУ прошла международная конференция по истории Великой французской революции, посвящённая памяти Ревуненкова.

Труды

• Приход Бисмарка к власти : (Политическая борьба в Пруссии в 1859—1862 гг.) Ленинград : ЛГУ, 1941. 116 с.
• Польское восстание 1863 г. и европейская дипломатия. Ленинград : Изд-во Ленингр. ун-та, 1957. 358 с.
• История стран Латинской Америки в новейшее время. Москва : Высшая школа, 1963. 458 с.
• Марксизм и проблема якобинской диктатуры : (Историографический очерк). Ленинград : Изд-во Ленингр. ун-та, 1966. 176 с.
• Парижские санкюлоты эпохи Великой французской революции. Ленинград : Изд-во Ленингр. ун-та, 1971. 176 с.
• Парижская коммуна, 1792—1794. Ленинград : Изд-во Ленингр. ун-та, 1976. 255 с.
• Очерки по истории Великой французской революции. Падение монархии, 1789—1792. Ленинград : ЛГУ, 1982. 240 с.
• Очерки по истории Великой французской революции. Якобинская республика и её крушение. Ленинград : Изд-во ЛГУ, 1983. 287 с.
• Очерки по истории Великой французской революции, 1789—1799. 2-е изд., доп. Ленинград : Изд-во ЛГУ, 1989. 535, [1] с. ISBN 5-288-00150-2.
• Очерки по истории Великой Французской революции, 1789—1814. 3-е изд., доп. Санкт-Петербург : Изд-во СПбГУ, 1996. 514 с. ISBN 5-288-01584-8.
• Наполеон и революция, 1789—1815. Санкт-Петербург : Изд-во СПбГУ, 1999. 104, [3] с. ISBN 5-288-02284-4.
• Взлёт и падение Наполеона Бонапарта. Санкт-Петербург : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2001. 165, [2] с. ISBN 5-288-02935-0.
• История Французской революции. Санкт-Петербург : СЗАГС Образование-культура, 2003. 775 с. ISBN 5-89781-107-5.

В. Г. Ревуненков также был членом авторского коллектива и редактором учебников по новой и новейшей истории.

Литература

• [LaRevolution.ru/Tchoudinov1.htm Чудинов А. В. Прощание с эпохой : (размышления над книгой В. Г. Ревуненкова «Очерки по истории Великой французской революции 1789—1814 гг.» // Вопросы истории. 1998. № 7.]
• Летчфорд С. Е. В. Г. Ревуненков против «московской школы»: дискуссия о якобинской диктатуре // Французский ежегодник, 2002. М., 2002. С. 207—222. [annuaire-fr.narod.ru/statji/Letchford-2002.html]
• Коротков С. Н. Памяти Владимира Георгиевича Ревуненкова // Новая и новейшая история. 2005. № 3. С. 249—252.

Ссылки

• [www.spbumag.nw.ru/2004/27/23.shtml Некролог]
• Чудинов А. В. [bilingua.ogi.ru/research/2008/01/24/chudinov.html «Франция» пишем, «Россия» — в уме: о скрытых смыслах дискуссии по проблеме якобинской диктатуры (1960—1980-е гг.)]

Отрывок, характеризующий Ревуненков, Владимир Георгиевич

– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.