Реддуэй, Питер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Питер Реддуэй
Peter Brian Reddaway
Дата рождения:

18 сентября 1939(1939-09-18) (84 года)

Страна:

Научная сфера:

история, советология

Альма-матер:

Кембриджский университет

Питер Брайан Реддуэй, варианты транскрипции Реддауэй или Реддавей (родился 18 сентября 1939) — британско-американский политолог и историк, основатель и директор «Фонда имени Александр Герцена».





Образование

Реддуэй получил степень бакалавра и магистра в Кембриджском университете. Во время аспирантуры он учился в Гарвардском и Московском университетах. Возможно, был в это время британским подданным[1].

После этого Реддуэй продолжил образование в Лондонской школе экономики и политических наук. В ней же он также и преподавал.

Вклад в советологию

Питер Реддуэй был одним из первых советологов, занявшихся изучением движения за права человека[2].

Он являлся директором Института Кеннана перспективных российских исследований (англ.) в Вашингтоне, округ Колумбия, прежде чем стать профессором в Университете Джорджа Вашингтона. Его научные интересы включают историю Советского Союза, политические события постсоветской эпохи, исследования России и истории Восточной Европы. Он вышел в отставку в 2004 году.

В 1969 году вместе со славистами Карелом ван хет Реве (нид.) и Виллемом Яном Безмером (нид.) он основал «Фонд имени Александр Герцена». Целью фонда была публикация материалов по советскому диссидентскому движению[3]. Фонду имени Герцена сначала удалось опубликовать в западном мире работы советских диссидентов Андрея Амальрика, Юлия Даниэля, Ларисы Богораз, Андрея Синявского и Павла Литвинова.

В конце того же 1969 года Реддуэй поддержал организацию Кестонского института (Центра по изучению религии и коммунизма), его по праву считают своего рода «крёстным отцом» этой организации[4].

Во второй половине 1970-х входил совместно с Павлом Литвиновым и Эдом Клайном в редакционную коллегию журнала «Хроника прав человека», основанного в США Валерием Чалидзе[2].

Участвовал в качестве эксперта в работе I Международного конгресса памяти Андрея Сахарова «Мир, прогресс, права человека»[5], проходившего в 1991 году в Москве[6].

В 2007 году вместе с Владимиром Буковским, Гарри Каспаровым и сэром Джеффри Биндманом (англ.) подписал письмо в защиту насильственно госпитализированной в психбольницу Ларисы Арап[7].

Интересные факты

Судьбоносная роль в жизни полковника Григорьева

Как-то во время стажировки Реддуэя в Московском университете в начале 1960 или в 1961 году на одной с ним вечеринке оказался студент германского отделения института имени Мориса Тореза Борис Григорьев. Через несколько дней Григорьев был вызван в приёмную КГБ на Кузнецком мосту, дом 26. Сотрудника КГБ интересовало, как себя вёл Реддуэй. Как сообщает Б. Н. Григорьев, «Я рассказал о своих скудных впечатлениях и был отпущен восвояси». По-видимому, рассказ произвёл столь положительное впечатление, что после окончания института Григорьева пригласили работать в КГБ. Во всяком случае, сам Григорьев это предложение связывает именно с беседой по поводу Реддуэя. Карьера Григорьева, старт которой дало краткое знакомство с Реддуэем, развивалась весьма успешно — сначала в КГБ, а затем в СВР он занимался скандинавскими странами. Вышел в отставку в чине полковника в 1996 году[8].

Вскоре после первой встречи Григорьева с КГБ Реддуэй был выслан из СССР, что в глазах Григорьева было доказательством того, что «с нами рядом ходят шпионы». По утверждению Григорьева, «Потом на моем жизненном пути всплывала лишь фамилия англичанина и каждый раз в связи с его подрывной антисоветской деятельностью как сотрудника СИС, то есть британской разведки», однако никаких конкретных подтверждений связи Реддуэя с какой-либо разведкой полковник Григорьев не приводит[1].

Избранные публикации

  • Uncensored Russia: The Human Rights Movement in the USSR (1972)
  • Psychiatric Terror: How Soviet Psychiatry is Used to Suppress Dissent (met S. Bloch, 1977)
  • Soviet Psychiatric Abuse (met S. Bloch, 1984)
  • Authority, Power and Policy in the USSR (red. met T.H. Rigby en A. Brown, 1980)
  • The Tragedy of Russia’s Reforms: Market Bolshevism Against Democracy (met D.Glinski, 2001)
  • The Dynamics of Russian Politics: Putin’s Reform of Federal-Regional Relations (met R. Orttung, deel 1 in 2003, deel 2 in 2004)

Напишите отзыв о статье "Реддуэй, Питер"

Примечания

  1. 1 2 [rubook.org/book.php?book=346304&page=3 Григорьев Борис. Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с чёрного хода]
  2. 1 2 [www.colta.ru/articles/dissidents/7332 Павел Литвинов: «Я с гордостью назову себя либералом». Составитель первых книг о политических процессах в СССР — о диссидентстве в Москве и в эмиграции.]
  3. Zie: [www.karelvanhetreve.nl/index.php?page=2 Website Karel van het Reve].
  4. Ксения Деннен: «Распространять правду — очень опасное дело, особенно когда государство основано на лжи». // Журнал «Религия и право». — № 4. — 2003 год.
  5. [npar.ru/wp-content/uploads/2016/02/%E2%84%961-2_1992.pdf Психиатрия и гражданское общество: беседа с Питером Рэддуэем / Н. Сафронова] // Независимый психиатрический журнал. — 1992. — № 1—2. — С. 46—49.</span>
  6. [old.sakharov-center.ru/museum/index.htm Музей и общественный центр «Мир, прогресс, права человека» имени Андрея Сахарова].
  7. Буковский В., Каспаров Г., Биндман Дж., Реддауэй П. [inosmi.ru/inrussia/20070912/236559.html Политическая психиатрия] // The Times. — 12.09.2007.</span>
  8. [лебедянь.рф/index.php/%D0%93%D1%80%D0%B8%D0%B3%D0%BE%D1%80%D1%8C%D0%B5%D0%B2_%D0%91%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%81_%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87 Григорьев Борис Николаевич]
  9. </ol>

Отрывок, характеризующий Реддуэй, Питер

– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно: