Реджепова, Эсма

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эсма Реджепова
Есма Реџепова
Дата рождения

8 августа 1943(1943-08-08) (80 лет)

Место рождения

Скопье, Македония

Годы активности

1956 — наст. вр.

Страна

Македония Македония

Профессии

певица

Инструменты

вокал

Лейблы

Monitor Records

[www.esma.com.mk Официальный веб-сайт]

Эсма Реджепова (макед. Есма Реџепова, полн. Эсма Реджепова-Теодосиевска[1] (макед. Есма Реџепова-Теодосиевска); род. 8 августа 1943 года в Скопье, Македония) — македонская певица цыганского происхождения, которая вместе с Влатко Лозаноски представляла Македонию на конкурсе песни «Евровидение 2013»[2][3], с песней «Пред да се раздени»[4]

В 14-летнем возрасте победила на конкурсе молодых исполнителей, проводившемся республиканским радио, где была замечена известным исполнителем и будущим мужем Стево Теодосиевским. За этим дебютом последовала продолжительная исполнительская карьера. Одна из песен Реджеповой вошла в саундтрек фильма «Борат».

Напишите отзыв о статье "Реджепова, Эсма"



Примечания

  1. [www.eurovision.tv/page/history/year/participant-profile/?song=29723 Esma & Lozano - Pred Da Se Razdeni (F.Y.R. Macedonia 2013) | Participant Profile | Eurovision Song Contest - Malmö 2013]
  2. [www.eurovision.tv/page/news?id=esma_and_vlatko_are_the_choice_of_fyr_macedonia «Esma & Vlatko are the choice of FYR Macedonia»]
  3. [escxtra.com/2012/12/vlatko-and-esma-to-malmo/ «FYR Macedonia: Vlatko and Esma to Malmö»]
  4. [www.esctoday.com/48091/fyr-macedonia-imperija-will-be-replaced-with-another-song/ «FYR Macedonia: Song presentation tonight»]
Предшественник:
Калиопи
с песней Црно и бело
Македония на конкурсе песни Евровидение
2013
Преемник:
Тияна Дапчевич

Отрывок, характеризующий Реджепова, Эсма

– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.