Редон, Одилон

Одилон Редон
Odilon Redon
Автопортрет, 1867 год.
Место рождения:	Бордо
Учёба:	Жан Леон Жером
Стиль:	ирреализм символизм

Одилон Редон (фр. Odilon Redon; 20 апреля 1840, Бордо — 6 июля 1916, Париж) — французский живописец, график, декоратор, один из основателей символизма и «Общества независимых художников» .

Творчество Редона разделяется на два периода: «чёрный» и «цветной».

Биография

Родился в Бордо 20 апреля 1840 года в семье предпринимателя.

Детство будущий художник провел в семейном поместье Пейербальд, расположенном в нескольких милях к юго-западу от Бордо. Здесь он был оставлен на попечении кормилицы до одиннадцати лет. Вероятно, что мальчик страдал припадками эпилепсии и родители намеренно прятали его от глаз знакомых.

В 1851 году Одилон вернулся в семью и поступил в школу. В 1857 году Редон пытался поступить в парижскую школу изящных искусств, но провалился на первом же экзамене.

С 1855 года учился в Бордо у местного художника-романтика Станислава Горена, который обучил его технике акварели. Здесь же, через три года состоялся дебют Редона — на ежегодной выставке Общества любителей искусств он показал две свои картины.

Приблизительно в это же время старший брат художника вводит его в кружок молодых интеллектуалов. Здесь, в 1863 году Одилон Редон познакомился с Рудольфом Бреденом, гравером-«протосимволистом», испытав глубокое воздействие его творчества и решив стать графиком. В 1864 году занимался в Школе изящных искусств в Париже у Жан Леона Жерома. Литографии учился у Анри Фантен-Латура. Благодаря своим новым товарищам Редон познакомился с поэзией Шарля Бодлера, произведшей на него сильное впечатление.

В 1865—1870 Редон работает, в основном, углём, затем в черно-белой литографии, создавая большие листы, которые называет «чёрными» или «чернотами».

С 1867 начинает вести дневник под названием «Себе самому», в котором изложил свои взгляды на искусство и творчество. Окончил его в 1915 году.

Будучи болезненно мнительным человеком, Редон долгое время не мог найти своё место в искусстве, не верил, что может создать что-то стоящее. В 1868 году, например, когда картину Редона «Роланд у Ронсеваля» приняла комиссия парижского Салона, автор в последний момент испугался суда критики и забрал свою работу.

Переломным в жизни художника стал 1870 год. Художник записался добровольцем в действующую армию (шла франко-прусская война) и, к удивлению домашних и друзей, проявил себя смелым и стойким воином. Для Франции война окончилась унизительным миром, но Редону она придала уверенности в своих силах. Однако и после этого его не оставляли мрачные видения.

В марте 1874 года умер отец Редона, и это стало для художника сильным потрясением, хотя он так никогда и не смог изжить свою обиду на него за «бездомные» детские годы. Вместе с тем, смерть отца позволила Редону полностью посвятить себя искусству. Художник переезжает в Париж, знакомится со Стефаном Малларме.

1879 год: Редон решается, наконец, выпустить альбом своих рисунков, воспроизведенных литографским способом. Этот альбом, называвшийся «В грёзе» («В мире мечты»), привлек к себе внимание лишь некоторых знатоков живописи и коллекционеров. Вслед за этим циклом последовали и другие: «Эдгару По» (1882), «Истоки» (1883), «В честь Гойи» (1885), «Искушение святого Антония» (1888, 1889, 1896), «Гюставу Флоберу» (1889), «Цветы зла» (1890), «Апокалипсис» (1899). В 1881 году Редон впервые выставляет в помещении «Ви модерн» все свои «чёрные» рисунки. В 1886 принимает участие в восьмой и последней выставке импрессионистов. Все работы этих циклов населены странными существами, наполнены причудливыми образами.

В 1880 году художник женился на Камилле Фальт (1852—1923), креолке из французской колонии Реюньон. Этот брак оказался на редкость счастливым, хотя супругам пришлось пережить большое горе — в шестимесячном возрасте умер их первенец. Художник был так подавлен, что некоторое время не мог работать. В 1889 году у него родился второй сын. Его появление на свет помогло Редону излечиться от тоски.

С 1890 Редон всё чаще обращается к живописи маслом, пастели, экспериментирует с цветом. В этих работах он старается передать внутренний мир человека. Для этого этапа творчества характерна многоцветная красочная гамма и иная тематика: бабочки, цветы, женщины на фоне яркого пейзажа. В 1899 году Дюран-Рюэль организует выставку молодых художников под названием «В честь Редона», на которой были представлены работы пастелью. Однако после 1900 года он всё заметнее отдаёт предпочтение краскам, 2 апреля 1906 года он писал своему другу Бонже:

В масляной фактуре есть что-то колдовское: она подчиняет тебя, удерживает у мольберта, с каждым днём всё мучительнее, всё сильнее.

Также Редон увлекался декоративными сюжетами, он расписал столовую в замке Домеси в Бургундии, спальню госпожи Шоссон в Париже, а в 1910—1911 по заказу Гюстава Файе — библиотеку аббатства Фонфруад в департаменте Од.

Материальное положение Редона, между тем, было трудным. Ему пришлось продать поместье Пейербальд, где прошли его детские годы. Оно ушло почти за бесценок, и вырученная за него сумма не могла покрыть всех долгов художника. Ища способ расплатиться с долгами, Редон начал писать цветочные натюрморты, которые пользовались популярностью и хорошо продавались.

В 1906 году в галерее Дюран-Рюэля прошла выставка работ Редона и в том же году — в Осеннем салоне. В 1913 работы художника выставлялись на Международной выставке в Нью-Йорке.

Скончался Одилон Редон в Париже 6 июля 1916 года. «Я доволен своей жизнью, — писал мастер в последнее десятилетие своей жизни, — и спокойно иду навстречу судьбе».

«Чёрный» период

Будущего художника с детства охватывали частые приступы тревоги и тоски. В «чёрный» период Редон, увлечённый человеческим подсознанием с его страхами и кошмарами, создавал навязчивые и местами жутковатые рисунки углём и печатную графику. «Черное, — говорил Редон, — рождается в самых потаённых глубинах души».

Особую известность получил его рисунок чёрного ворона — посланника смерти, а также изображение огромного волосатого паука с человеческим лицом. Другой важной темой были огромные глаза, рассматривающие зрителя. Например, рисунок, изображающий один глаз, который является одновременно гондолой воздушного шара, или яйцо с лицом на подставке, символизирующее кошмар клаустрофоба.

Гравюра «Парсифаль» (1891 год) — графическая реплика на одноимённую оперу Рихарда Вагнера, потрясшую Париж в середине 1880-х гг.

В этих композициях Редона доминирует тревожное, «протосюрреалистическое» отчуждение либо отрешенная мистическая созерцательность (в особенности в его христианских и буддийских сюжетах).

• Redon.eye-balloon.jpg

  «Воздушный шар с глазом». 1898

• Redon the-raven.jpg

  «Ворон». 1882. Национальная галерея Канады. Оттава

• Oodilon Redon - Die Ursprünge.jpg

  «Улыбающийся Циклоп»

• Odilon Redon - Chimäre.jpeg
• Redon - Was ist der Sinn.jpeg
• Redon.parsifal.jpg

  «Парсифаль». 1891.

• Redon crying-spider.jpg

  «Плачущий паук». 1881.

• Redon smiling-spider.jpg

  «Улыбающийся паук». 1881.

«Цветной» период

Во втором периоде творчества Редон порвал с чёрными тонами и стал писать наполненные цветом картины с элементами идеализации антики и природы. Широко известны его квадрига, парящая в цветных облаках, и абстрактные изображения медуз, моллюсков и других морских обитателей. Эти многослойные картины идеального мира оживают благодаря глубоким переливам красочного тумана.

Причины обращения художника к полихромной живописи искусствоведы объясняют по-разному. Одни говорят о том, что, взявшись за краски, мастер будто бы «примирился с реализмом». Однако «цветные» картины Редона не менее фантастичны, чем его черно-белые работы. Другие полагают, что художник «устремился к ярким цветам как к потерянному раю». Перемену в стиле сам художник объясняет так: «Я понял, что, постепенно разматываясь, лента жизни дарит нам не только печаль, но и радость. Если творчество художника — это песнь о его жизни, то, помимо печальных черно-белых нот, в ней должны звучать хотя бы отдельные красочные ноты радости».

• Redon.yeux-clos.jpg

  Les yeux clos («С закрытыми глазами»), 1890

• Redon.cyclops.jpg

  «Циклоп». 1914

• Redon.beatrice.jpg

  «Беатриче». 1855

• Redon.coquille.jpg

  «Ракушка». 1912

• Venus redon.jpeg

  «Рождение Венеры», 1912

• Odilon Redon 001.jpg

  «Бирюзовая ваза», 1911

• Odilon Redon 003.jpg

  «Violette Heymann», 1909

• Redon pegasus.jpg

  «Пегас», 1900

• Redon.golden-cell.jpg

  «The Golden Cell». 1892

• Redon.yellow-bodice.jpg

  «Woman with a Yellow Bodice», 1899

• Odilon Redon 002.jpg

  «Муза на Пегасе», 1900

• Odilon Redon - Sita.jpg

  «Sita», 1893

• Ophelia Among the Flowers 1905-1908 Odilon Redon.jpg

  «Офелия среди цветов», 1905-1908

Несмотря на то, что творчество Редона совпало по времени с расцветом импрессионизма, оно абсолютно самобытно и отлично от него. Его картины по форме и содержанию близки к экспрессионизму и сюрреализму, хотя этих художественных направлений в то время ещё не существовало. Поэтому многие^[кто?] художники считают Редона предвестником ирреализма в живописи и искусства, обращённого к психике человека.

Источники

• Vialla J. Odilon Redon. — Paris: ACR Edition, 2001. — 192 p. — ISBN 2-86770-150-3.
• Лукичева К. Л. Цвет безмолвия. Искусство Одилона Редона в контексте теории и практики символизма. // Европейский символизм. СПб., «Алетейя», 2006.
• Рыков А.В. Тема эволюции в графическом альбоме Одилона Редона «Истоки» // Метафизические исследования–ХIII. СПб., 2000. С. 232–250.[4]

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Одилон Редон.
• [bibliotekar.ru/avanta/123.htm Модерн и символизм в живописи и графике. Одилон Редон]

Отрывок, характеризующий Редон, Одилон

Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.