Резервные требования

Резервные требования представляют собой инструмент монетарной политики, использующийся во многих странах мира. Их суть заключается в следующем: при наличии в пассиве баланса банков определенного вида обязательств (“резервируемые обязательства”) центральный банк требует от банков осуществить вложения в конкретные виды активов (“резервные активы”) в определенном объеме. Данные вложения носят название обязательных резервов, а соотношение их объемов с объемами резервируемых обязательств задается путём установления набора коэффициентов – норм (нормативов) резервирования.

Данный механизм позволяет центральному банку оказывать воздействие на активную часть баланса банков, вынуждая банковский сектор осуществлять определенные виды вложений.

Описанная система обязательного резервирования получила название резервных требований, основанных на обязательствах (liability-based reserve requirements). В её рамках повышение резервных требований центрального банка может производиться путём

• расширения состава резервируемых обязательств;
• сокращения состава резервных активов;
• повышения нормативов резервирования.

В свою очередь снижение резервных требований может достигаться за счет

• сокращения состава резервируемых обязательств;
• расширения состава резервных активов;
• снижения нормативов резервирования.

Таким образом, несмотря на то, что изменение резервных требований чаще всего производится за счет изменения норм резервирования, ставить знак равенства между резервными требованиями и нормами резервирования некорректно. Именно резервные требования являются инструментом монетарной политики, а нормы резервирования - всего лишь одним из элементов обязательного резервирования.

В зависимости от периода формирования резервов их можно разделить на синхронные и асинхронные. Синхронные резервы формируются в течение отчетного периода, то есть в тот же отрезок времени, в котором определяются резервируемые обязательства (contemporaneous reserve requirements). Асинхронные резервы формируются в иные отрезки времени, как правило – более поздние по отношению к отчетному периоду (lagged reserve requirements).

Альтернативный подход

Наиболее известной альтернативой традиционному подходу к резервным требованиям центральных банков следует признать предложение американского экономиста Лестера Туроу . Оно заключалось в замене резервных требований, основанных на обязательствах, на резервные требования, основанные на активах (asset-based reserve requirements). По мнению ученого, это позволило бы приспособить резервные требования центральных банков под социальные нужды. Суть предлагаемого подхода описывалась им следующим образом:

"В рамках системы обязательного резервирования, основанного на активах, государство устанавливает 100%-ю норму резервирования по отношению к определенной доле активов всех финансовых институтов , до тех пор, пока эта доля активов не будет инвестирована в желаемые секторы экономики. Если общенациональные цели призывают к инвестированию 25% национальных сбережений в жилищное строительство и другие приоритетные секторы, каждый финансовый институт должен иметь 100%-ую норму резервирования в отношении указанной доли своих активов. В случае если такой институт инвестирует 25% своих активов в жилищное строительство, ему не нужно будет формировать резервы. Если же в жилищное строительство будет инвестировано лишь 20% его активов, 5% его активов должны будут депонироваться у государства в качестве обязательных резервов. Если же не инвестировано ничего, 25% активов будут депонированы в качестве резервов. Таким образом, финансовым институтам по-сути дают выбор между платным финансированием жилищного строительства и бесплатным финансированием государства".

Следует заметить, что эффект, описанный Л. Туроу, вполне достижим также в рамках резервных требований, основанных на обязательствах. Описанный в терминах резервных требований, основанных на обязательствах, пример Л. Туроу будет выглядеть следующим образом:

"В отношении всех обязательств финансовых институтов установлена норма резервирования в размере 25%. При этом требования по обязательному резервированию могут быть исполнены либо путём депонирования средств у государства, либо путём вложения в жилищное строительство."

Резервные требования Банка России

Резервные требования Банка России являются инструментом проводимой им денежно-кредитной политики.

Банком России выделяются следующие категории резервируемых обязательств кредитных организаций:

1. обязательства перед юридическими лицами-нерезидентами в валюте Российской Федерации;
2. обязательства перед юридическими лицами-нерезидентами в иностранной валюте;
3. обязательства перед физическими лицами в валюте Российской Федерации;
4. обязательства перед физическими лицами в иностранной валюте;
5. иные обязательства кредитных организаций в валюте Российской Федерации;
6. иные обязательства кредитных организаций в иностранной валюте.

Подобная структуризация резервируемых обязательств позволяет установить отдельные значения норм резервирования по каждой из названных категорий.

В качестве резервных активов Банк России выделяет:

1. наличные денежные средства Российской Федерации в кассах кредитных организаций (за счет них формируются “резервы в кассах”);
2. средства на корреспондентских счетах в Банке России (за счет них формируются “резервы на корсчетах”);
3. средства на счетах для хранения обязательных резервов в Банке России (за счет них формируются “резервы на депонентах”).

Существующие резервные активы являются элементами денежной базы, не приносящими дохода. Их перечень соответствует провозглашаемой цели применения резервных требований Банка России – регулированию общей ликвидности банковской системы и контролю денежных агрегатов за счет снижения денежного мультипликатора. С точки зрения классификации резервов, приведенной выше, можно сказать, что резервы в кассах относятся к синхронным резервам, а резервы на корсчетах и депонентах - к асинхронным.

Отрывок, характеризующий Резервные требования

– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.


Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.