Резерв Верховного Главнокомандования

Резерв Верховного Главного Командования, ранее именовавшийся как «Резерв Главного Командования» (резерв, от лат. reservo — сберегать, хранить) — формирования родов войск и сил видов вооружённых сил, отдельных родов войск (сил) и спецвойск государства, сохраняемые до определённого периода времени и предназначенные для усиления формирований действующих армии и флота.

Резерв Верховного Главного Командования включал в себя сформированные и вновь формируемые соединения, а также части, выведенные в резерв с линии фронта и находящиеся в резерве Верховного или Главного Командования.

В ВС СССР были созданы и отдельные объединения, соединения и части, подчинённые непосредственно Ставке ВГК. Сокращённое название (аббревиатура) — РВГК и РГК.

В литературе встречается другое название — Стратегический резерв, Войска Резерва Главного Командования.

История

Понятие резервов главного командования («rèserves générales») отвечает прежде всего идее экономии или, выражаясь другими словами, идее извлечения максимального полезного действия из ограниченных ресурсов. Эта идея родилась во время мировой войны, — примерно, в 1916 г.; в то время верховное командование захотело иметь в своем распоряжении некоторые силы, имеющие собственную организацию, независимые от крупных оперативных соединений и могущие быть направленными на те участки сухопутного фронта, где присутствие их считалось наиболее необходимым. В состав этих общих резервов вошли авиация, танки и некоторые артиллерийские части.

— Пьер Вотье (Pierre Vauthier). Военная доктрина генерала Дуэ

Предвоенный и военный период

Броневые силы

С момента своего создания броневые силы являлись РГК. По мере укомплектования их формирований изделиями оборонной промышленности Союза, они вливались в войска и силы РГК. Первоначально броневые силы из танков получали на вооружение МС-1, позже стали поступать БТ, Т-26, Т-37, БХМ. «Кировский завод», в Ленинграде, наращивал производство основных средних танков Т-28. Завод в Харькове (Харьковский паровозостроительный завод имени Коминтерна (ХПЗ)) производил основные тяжёлые танки Т-35. Танки поступали на оснащение танковых полков РГК. Позже, по мере накопления боевых машин в отп РГК, в период с 1931 года по 1935 год в автобронетанковых войсках Красной Армии были сформированы пять отдельных тяжёлых танковых полков РГК, с местами дислокации, в населённых пунктах:

• 1-й отдельный тяжёлый танковых полк Резерва Главного Командования (1 оттп РГК) — Смоленск, Белорусский военный округ (БВО);
• 2-й отдельный тяжёлый танковых полк Резерва Главного Командования (2 оттп РГК) — Стрельна, Ленинградский военный округ (ЛВО);
• 4-й отдельный тяжёлый танковых полк Резерва Главного Командования (4 оттп РГК) — Киеве, Киевский военный округ (КВО);
• отдельный учебный танковый полк Резерва Главного Командования (оутп РГК) — Харьков, Харьковский военный округ (ХВО);
• отдельный учебный танковых полк Резерва Главного Командования имени т. Кирова (оттп РГК) — Слуцк, БВО.

Позже организационно-штатная структура отдельных полков несколько раз менялась. В конце 1935 года оттп РГК состояли из штаба, трёх танковых батальонов по 30 основных танков в каждом и других формирований. На их вооружение поступали средние танки Т-28, а в 5-й отдельный полк, кроме того, и тяжёлые танки Т-35А. В соответствии с Постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 12 декабря 1935 года но основе оттп РГК были развёрнуты отдельные тяжёлые танковые бригады РГК. Так 12 декабря 1935 года на базе отдельного учебного танкового полка в ХВО в городе Харьков началось сформирование 5-й отдельной тяжёлой танковой бригады РГК. Командиром бригады был назначен полковник Михаил Сергеевич Факторович.

Приказом наркома обороны Союза, от 21 мая 1936 года, отдельные бригады (оттбр) выделены в Резерв Главного Командования РККА, для качественного усиления стрелковых и танковых соединений при прорыве укреплённых полос обороны противника.

К 1939 году части резерва Главного командования включали полки и бригады основных средних и тяжёлых танков автобронетанковых войск РККА.

Артиллерия

В составе артиллерии РГК в предвоенный период предполагалось иметь части наземной и зенитной артиллерии. Создание противотанковых частей РГК не предусматривалось. Сформирование 10 противотанковых артиллерийских бригад началось в середине мая 1941 года в западных приграничных военных округах. Срок окончательной готовности для большинства из них был установлен к 1 июля 1941 года, что было просто нереально: в частях не хватало орудий и транспортных средств. Из-за нехватки противотанковых орудий на вооружение сформировавшихся соединений начали поставлять 76-мм и 85-мм зенитные пушки. Перед войной в артиллерии РГК имелось 60 гаубичных и 14 пушечных артиллерийских полков, 10 противотанковых артиллерийских бригад и несколько отдельных дивизионов. Сформирование новых и модернизация существующих дивизионов продолжалось всю войну. Если в начальный период артиллерия РВГК включала в себя 6 % от общего числа артиллерийских орудий, то в конце войны — уже 20 %. Ставка ВГК, широко маневрируя артиллерийскими формированиями РВГК, в нужный момент усиливала фронты и армии артиллерией, благодаря чему обеспечивалось значительное повышение плотности артиллерии в оборонительных и наступательных операциях.

Формирования

Ниже представлены некоторые формирования артиллерии РВГК:

• 1-я артиллерийская дивизия прорыва
• 7-я артиллерийская дивизия прорыва
• 17-я артиллерийская дивизия прорыва
• 1-я гвардейская артиллерийская дивизия прорыва РГК
• 2-я гвардейская артиллерийская дивизия прорыва
• 3-я гвардейская артиллерийская дивизия прорыва
• Гвардейские миномётные части и соединения.

Инженерные войска

В инженерных войсках 1943 году сформирована Гвардейская бригада минёров РВГК.

В 1943 году сформированы штурмовые инженерно-саперные бригады РВГК.

Помимо частей и соединений, фактически имеющих статус постоянного «членства» в составе РВГК, например таких, как артиллерийские дивизии или гвардейские тяжёлые танковые бригады, в Резерве Верховного Главнокомандования могли числиться и обычные общевойсковые соединения, например, стрелковые дивизии и бригады. Таким образом, любые войсковые соединения и объединения, воинские части всех родов войск, находящиеся временно или постоянно в непосредственном подчинении Ставки ВГК, считаются относящимися к Резерву ВГК.

Авиация

В ВВС РККА в качестве резерва Верховного Главнокомандования в период Великой Отечественной войны использовались различные виды авиационных соединений и объединений. В довоенный период были сформированы авиационные армии особого назначения, которые считались основным резервом Ставки в авиации. По мере приобретения опыта войны взгляды Ставки на применение резервов изменились, и основным видом резерва Ставки стали вновь сформированные авиационные корпуса.

Итого

На 1 июня 1944 года в резерве Ставки ВГК состояли две общевойсковые, одна танковая и одна воздушная армии, около 30 стрелковых и кавалерийских дивизий, 8 танковых и 7 механизированных корпусов, 11 артиллерийских и миномётных дивизий и 11 отдельных бригад, в которых имелось около 650 000 человек, 9 500 орудий и миномётов, 2 000 танков и САУ и 3 000 самолётов.

Современность

В современной России единственным резервом Верховного Главнокомандующего являются Воздушно-десантные войска. Большинство воинских частей ВДВ, входящих в Резерв Верховного Главнокомандующего, также являются гвардейскими. Применительно к ВДВ России, как резерву Верховного Главнокомандующего, официально употребляются два во многом равнозначных термина: резерв и средство — последний отражает инструментальный статус войск среди набора других мер военного и невоенного характера для реализации государственной власти, находящихся в распоряжении высшего руководителя страны. Специфический статус заключается в том, что Воздушно-десантные войска, являясь резервом Верховного Главнокомандующего, всегда готовы выполнить любой приказ Президента России и Министра обороны Российской Федерации, — подчеркнул Командующий ВДВ генерал-полковник В. А. Шаманов, — при этом, как особо отметил Командующий, в свете реформ и структурных преобразований в военном ведомстве (при переходе от военных округов к системе оперативно-стратегических командований), статус ВДВ и их роль остаются неизменными, сохраняется их самостоятельность как отдельного рода войск: «Мы остаёмся оперативно-стратегическим резервом министра обороны и Верховного Главнокомандующего Вооружёнными Силами РФ», — заявил Командующий ВДВ. Являясь резервом Верховного Главнокомандующего, войска будут предназначены для ведения самостоятельных действий на избранных направлениях, а также для усиления сухопутной группировки, исходя из решений, принятых Генеральным штабом.

Воздушно-десантные войска всегда были резервом Верховного Главнокомандующего. Важнейшим, но не единственным фактором, который делает ВДВ резервом Верховного Главнокомандующего, является их мобильность — обеспечить оборону столь масштабной территории, каковую имеет Россия, возможно только с использованием аэромобильных соединений, которые в любое время могут быть десантированы на любой театр военных действий. Для выполнения этой задачи более всего подходят ВДВ, которые de facto выполняют функцию сил быстрого реагирования.

Применительно к ВДВ ВС России часто употребляется понятие элитные войска, но это понятие является публицистическим, в то время, как официальным термином, закрепляющим особый статус того или иного рода войск, является сам факт принадлежности к резерву Верховного Главнокомандующего. «Воздушно-десантные войска — это особый род войск, стоящий на особом счету у Минобороны, у руководства страны. ВДВ всегда были и должны оставаться резервом Верховного Главнокомандующего», — отметил в своём выступлении Председатель Совета Федерации С. М. Миронов.

См. также

• Артиллерия резерва Верховного Главнокомандования
• Авиационный корпус
• Фронт резервных армий
• Резервный фронт
• Степной фронт

Литература

• Приказ Народного комиссара обороны Союза ССР № 0028, от 21 мая 1936 года.
• Вотье, Пьер (Vauthier, Pierre) Военная доктрина генерала Дуэ, — М.: Воениздат НКО СССР, 1937.
• Решение ГКО СССР, от 16 июля 1941 года «О подготовке резервов в системе НКО и ВМФ»
• Стратегический очерк Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. стр. 663, 664; История второй мировой войны 1939—1945. М., 1978. Т. 9. стр. 19, 21.

Ссылки

• [fortress.vif2.ru/biblio/shisbr/index.htm Сайт фортресс.виф2.ру.]
• [www.rkka.ru/org/art/argk.htm Артиллерия РВГК в первом периоде войны.]
• [militera.lib.ru/science/vauthier_p/19.html Вотье, Пьер (Vauthier, Pierre), Военная доктрина генерала Дуэ, — М.: Воениздат НКО СССР, 1937.]
• [www.noo-journal.ru/%D1%8D%D0%BD%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D1%8F/1943/%D1%80%D0%B5%D0%B7%D0%B5%D1%80%D0%B2%D1%8B/ Сайт ноо-журнал.ру, Резервы.]

Отрывок, характеризующий Резерв Верховного Главнокомандования

Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.