Резисторная оптопара

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Рези́сторная оптопа́ра (сокр. РО), или резисторный оптрон — оптоэлектронный полупроводниковый прибор, состоящий из излучателя и приёмника света, которые соединены оптической связью и гальванически изолированы друг от друга[1]. Приёмником РО служит фоторезистор на основе селенида кадмия (CdSe) или сульфида кадмия (CdS), а излучателем — светодиод, миниатюрная лампа накаливания, реже — неоновая лампа. В РО с закрытым оптическим каналом излучатель и приёмник света прочно склеены друг с другом прозрачным клеем и помещены в оптически непрозрачный корпус. В РО с открытым каналом излучатель и приёмник монтируются на общем основании, а оптический канал замыкается через внешнюю среду.

Функционально РО представляет собой электрическое сопротивление, управляемое током, протекающим через излучатель. В отсутствие тока через излучатель темновое сопротивление[note 1] фоторезистора постоянному току составляет от единиц МОм до сотен ГОм[2]. При облучении приёмника светом излучателя проводимость фоторезистора растёт пропорционально освещённости его поверхности, которая в свою очередь пропорциональна силе света излучателя[note 2]. В отличие от фотодиодов и фототранзисторов, фоторезисторы способны управлять линейными цепями и постоянного, и переменного тока[1], при этом допустимые напряжения на фоторезисторе могут достигать сотен В[2]. Коэффициент нелинейных искаженийНИ) выходного тока при малых напряжениях (до 0,5 В) не превышает 0,1% (-80 дБ)[3].

РО — исторически первый, и самый медленный тип оптопары: задержка переключения лучших образцов составляет порядка 1 мс[4], а для РО на лампах накаливания характерны задержки в сотни мс[2]. Паразитная ёмкость фоторезистора ограничивает частотный диапазон вторичной цепи звуковыми и ультразвуковыми частотами. Кадмиевые фоторезисторы демонстрируют выраженный эффект памяти: сопротивление фоторезистора зависит не только от текущего значения освещённости («засветки»), но и от накопленной в прошлом «световой истории». Адаптация к текущему значению освещённости длится часами[5], у высокочувствительных приборов — неделями[6]. При высоких температурах фоторезисторы быстро и необратимо стареют, а при температурах ниже −25 °C резко возрастает задержка отклика. Поэтому ещё в 1970-е годы РО были вытеснены с рынка быстродействующими диодными и транзисторными оптопарами (оптронами). Благодаря удачному сочетанию гальванической развязки, малых искажений и простоты схемотехнических решений РО продолжают использоваться как регулирующие элементы (управляемые сопротивления) в студийном звуковом оборудовании, в гитарных усилителях и в аналоговых синтезаторах.





История

В 1873 году Уиллоуби Смит обнаружил фотопроводимость в селене[7]. В начале XX века изучение внешнего фотоэффекта в вакуумных лампах открыло путь к коммерческому производству фотоэлементов[8]. В 1918 году американские и германские инженеры, работавшие независимо друг от друга, предложили использовать вакуумные фотоэлементы для считывания оптических фонограмм в кинематографе[9]. Ли де Форест, Western Electric и General Electric довели до практического применения три конкурирующие системы звукового кино[10][11]. В 1927 году на экраны США вышел первый коммерческий звуковой фильм Певец джаза, а к 1930 году звуковые фильмы полностью вытеснили немое кино[10].

Триумф звукового кино стимулировал поиск новых областей применения фотоэлементов[12]. Инженеры рассматривали все известные типы фотоэлементов (вакуумные, газоразрядные, фотовольтаики, фоторезисторы[13]), но на практике рынок промышленной и бытовой автоматики захватили медленные[14], но дешёвые селеновые приборы[15]. К середине 1930-х годов селеновые фотоэлементы управляли заводскими конвейерами, лифтами[16], ткацкими станками[17]. В Великобритании, а затем в США началась массовая установка пожарных извещателей с селеновыми датчиками[18]. Норберт Винер предложил использовать, а Трумэн Грей построил оптический сканер для ввода и интегрирования данных в аналоговых компьютерах[19]. Курт Креймер внедрил селеновый фотоэлемент в медицинские исследования. В 1940 году Гленн Милликен (англ.) построил первый практический селеновый оксиметр для контроля состояния пилотов Королевских ВВС. Оксиметр Милликена представлял собой оптопару, оптический канал которой замыкался через мочку уха пилота[20][21].

Во второй половине 1950-х годов на смену селеновым фотоэлементам пришли фоторезисторы на основе сульфида кадмия (CdS) и селенида кадмия (CdSe). К 1960 году оптопары на лампах накаливания и кадмиевых фоторезисторах применялись в цепях обратной связи промышленной автоматики (регуляторы оборотов машин, стабилизаторы напряжения). В начале 1960-х внедрение чувствительных и компактных кадмиевых фоторезисторов обусловило массовое производство фотоаппаратов с автоматической экспозицией, в том числе зеркальныx камер с замером экспозиции через объектив[22][23]. В медицине кадмиевые фоторезисторы не прижились из-за чрезмерного эффекта памяти и быстрого старения[23]. Необходимость регулярной калибровки и поправки на «световую историю» прибора оказались неприемлемыми для врачебной практики[24][25].

В первой половине 1960-х годов Gibson и Fender начали использовать РО в качестве модуляторов эффекта «тремоло»[note 3] гитарных усилителей. Обе компании самостоятельно собирали свои оптопары из дискретных ламп, фоторезисторов и термоусадочной трубки[26]. Gibson использовал в качестве излучателей лампы накаливания, ограничивавшие предельную частоту эффекта. Fender заменил лампу накаливания на неоновую лампу, что позволило повысить частоту эффекта до десятков Гц при малых управляющих токах и «переключательном», нелинейном характере модуляции. Несмотря на преимущество неоновых ламп в скорости переключения, независимые производители гитарных эффектов предпочитали использовать лампы накаливания с их плавной, «сочной» модуляцией[27].

В 1967 Vactec, Inc. выпустила на рынок компактные РО под торговой маркой Vactrol[28] (Вактрол). В отличие от сборок, применявшихся Fender и Gibson, вактролы были полностью герметизированы и обеспечивали жёсткую механическую связь лампы и фоторезистора. В начале 1970-х годов Vactec заменила лампы накаливания на светодиоды. РО достигли предела скорости переключения, которая всё равно оставалась слишком медленной для нужд цифровой техники. Производители сконцентрировали усилия на доводке до массового применения фотодиодов и фототранзисторов, и в течение 1970-х годов новые приборы и оптроны на их основе вытеснили резисторные оптопары с рынка[29][24]. РО сохранили за собой узкие ниши в сценическом и студийном звуковом оборудовании, а также в промышленной автоматике, где недостатки фоторезисторов не имели решающего значения[30][31]. Vactec, Inc. не продлила вовремя свои права на торговую марку Vactrol[28], и она стала в английском языке нарицательным именем, обозначающим любую РО, применяемую в звуковой аппаратуре[32] (включая «вактролы» Fender и Gibson, выпущенные до появления торговой марки Vactrol[note 4]. По состоянию на начало 2012 года, производство РО под торговой маркой Vactrol продолжает компания PerkinElmer (англ.) (США) — правопреемник Vactec, Inc.[33]. Компания Silonex (США, подразделение Carlyle Group) производит РО под торговой маркой AudiOhm[34].

В Европейском Союзе производство и сбыт фоторезисторов на основе соединений кадмия запрещены с 1 января 2010 года. Первоначальный вариант директивы ЕС об ограничении содержания вредных веществ (RoHS), принятой в 2003 году, допускал временное использования кадмия в приборах, не имевших безопасных аналогов[35]. Представители звуковой индустрии не смогли убедить законодателей в незаменимости кадмиевых оптопар, и в 2009 году Еврокомиссия исключила «фоторезисторы для оптопар, применяемых в профессиональной звуковой аппаратуре» из списка разрешённых применений кадмия[36].

Физические свойства

Излучатели, фоторезисторы и оптическая связь

В оптопарах применяются два вида светочувствительных материалов: сульфид кадмия (CdS, сернисто-кадмиевые фоторезисторы[37]) и селенид кадмия (CdSe, селенисто-кадмиевые фоторезисторы[37]).

Сернисто-кадмиевые фоторезисторы имеют высокую чувствительность, достигающую максимума в красной области видимого спектра (длина волны λ = 640 нм) и захватывающую ближнюю инфакрасную область до λ = 900 нм[38]. Они способны управлять относительно большими токами (порядка нескольких мА), при этом их передаточная люксамперная характеристика (зависимость фототока от освещённости при постоянном напряжении) близка к линейной[37]. Высокое темновое сопротивление[note 1], достигающее десятков ГОм[37], обеспечивает максимально возможный динамический диапазон по освещённости и наименьшие нелинейные искажения сигнала[39]. Однако быстродействие таких фоторезисторов низкое: постоянная времени реакции на изменение освещённости достигает 140 мс при +25 °C[37].

Селенид-кадмиевые фоторезисторы имеют максимально возможную чувствительность, в 5-100 раз превосходяющую чувствительность сернисто-кадмиевых приборов[37]. Максимум чувствительности лежит в красной области видимого спектра или в ближней инфракрасной области (λ от 670 до 850 нм), длинноволновая граница чувствительности достигает 1100 нм[38]. При относительно узком динамическом диапазоне и худшей линейности селенид кадмия обеспечивает лучшее быстродействие — постоянная времени не превышает 20 мс[37].

Оптимальными излучателями для кадмиевых фоторезисторов являются красные светодиоды на гетероструктурах AlGaAs (длина волны λ = 660 нм) или GaP/GaP (λ = 697 нм), имеющие относительно широкие спектры излучения[40]. Коэффициент спектральной корреляции[note 5] таких оптопар достигает 35% и 47% соответственно[41].

Светимость светодиода практически пропорциональна управляющему току[note 6]. Спектр излучения зависит от температуры кристалла (которая, в свою очередь, растёт с ростом тока), но температурный сдвиг спектра в пределах области безопасной работы слишком мал, чтобы нарушить спектральное согласования светодиода и фоторезистора[42][43]. Для обеспечения постоянства оптической связи излучатель и фоторезистор жёстко склеиваются прозрачным компаундом на основе эпоксидной смолы, оптического клея или вазелиноподобных полимеров[44]. Фокусировка и узкая направленность излучения, свойственная светодиодам, в оптопарах не допускаются: если узкий пучок света падает на границу металлизации и открытой поверхности фоторезистора, то малейшее смещение излучателя относительно границы раздела существенно изменяет световой поток, улавливаемый фоторезистором[45]. Поэтому в светодиодных оптопарах клей выполяет дополнительную функцию рассеивания света.

Передаточная характеристика

Передаточная характеристика идеальной РО, обычно представляемая как зависимость сопротивления фоторезистора от тока через излучатель, является производной от амперлюксной характеристики излучателя, коэффициента оптической связи излучателя и фоторезистора, спектрального согласования излучателя и фоторезистора, и люксомической характеристики фоторезистора[note 7]. Эффективная освещённость кристалла фоторезистора светодиодом пропорциональна управляющему току во всём диапазоне рабочих токов. Для ламп накаливания связь тока и полезной освещённости можно установить только опытным путём: светимость лампы зависит от тока нелинейно, при этом с ростом тока спектр излучения непрерывно смещается. Свойства фоторезистора также зависят от температуры, напряжения на его выводах, срока эксплуатации, но в особенности от накопленной «световой истории» (эффекта памяти). Поэтому на практике передаточная характеристика представляет собой полосу вероятных значений.

Эквивалентная схема фоторезистора состоит из трёх сопротивлений:

  • RТ — темновое сопротивление (объёмное сопротивление кристалла CdS or CdSe) лежит в диапазоне от единиц МОм до сотен ГОм[2][45].
  • RОСТ — остаточное световое сопротивление полностью открытого фоторезистора. Для низкоомных фоторезисторов типичны значения от 100 Ом до 1 кОм, для высокоомных — от 2 до 20  кОм[45].
  • RФ — идеальный фоторезистор, сопротивление которого обратно пропорционально освещённости. Так как RТ на несколько порядков больше, чем RОСТ, то в большей части рабочего диапазона освещённостей Ф полное сопротивление определяется именно RФ:[45] R (Ф) ≈ RФ. Динамический диапазон фоторезистора по освещённости приравнивается к отношению критической освещённости ФКР к порогу чувствительности ФП, при этом ГОСТ определяет ФКР как освещённость, при которой ток через фоторезистор отклоняется от идеального линейного закона зависимости (I (Ф) = kФ) более, чем на 20 %[46] (то есть при увеличении фактического сопротивления до более чем 120% от идеализированного RФ).

RТ и RФ (но не RОСТ) уменьшаются c ростом напряжения на выводах фоторезистора, что порождает нелинейные искажения выходного сигнала[45]. При малых уровнях освещённости полное сопротивление кадмиевого фоторезистора имеет положительный температурный коэффициент сопротивления (ТКС), увеличиваясь примерно на 1% с ростом температуры на 1 °C[47][48]. С ростом освещённости ТКС может и возрастать, и уменьшаться, и менять знак с положительного на отрицательный[49].

Эффект памяти

Кадмиевые фоторезисторы обладают выраженным эффектом памяти: сопротивление фоторезистора, при прочих равных условиях, зависит от накопленной «световой истории»[50]. Фоторезистор, выдержанный в темноте в течение достаточно длительного времени, демонстрирует избыточную реакцию на свет. Непосредственно после облучения фоторезистора светом постоянной интенсивности Ф его сопротивление падает до низкого начального значения RМИН (Ф). Затем сопротивление медленно возрастает до установившегося значения R (Ф). В обратном случае, когда фоторезистор длительное время облучался светом высокой интенсивности (Ф0 >> ФКР), с переходом к меньшему уровню освещённости Ф сопротивление возрастает до RМАКС (Ф), а затем медленно спадает до уровня R (Ф). Изменения мощности, рассеиваемой излучателем и фоторезистором, неизбежно влияют на температуру последнего, поэтому на практике адаптация к свету сопровождается тепловым дрейфом сопротивления.

Скорость адаптации к свету нелинейно растёт с уровнем освещённости, а время адаптации к новому уровню освещённости измеряется минутами или часами. После выключения источника света сопротивление фоторезистора возрастает до RТ, однако фоторезистор «помнит» накопленную «световую историю». Адаптация к темноте (возврат к исходному тёмному состоянию), как правило, занимает около восьми часов, но в некоторых приборах остаточные явления продолжаются неделями[6]. На практике время гарантированной полной адаптации приравнивают к 24 часам[5].

Глубина эффекта памяти, выраженная как отношение RМАКС / RМИН, наиболее велика при малых уровнях освещённости. Для фоторезисторов современных РО производства PerkinElmer это отношение равно 1,5—1,6 при освещённости 0.1 лк; при освещённости 1000 лк оно снижается до 1,05—1,10 (RМАКС и RМИН асимптотически приближаются к RОСТ)[50]. Ещё в 2001 году в США выпускались быстрые низкоомные фоторезисторы, у которых отношение RМАКС / RМИН достигало значения 5,5[50], но к 2009 году они были сняты с продаж[51]. Высокоомные фоторезисторы, как правило имеют менее выраженный эффект памяти, менее зависят от температуры, и более линейны, чем низкоомные приборы, — но проигрывают им в быстродействии[52]. В 1960-е годы были предложены фоторезисторы, у которых эффект памяти практически отсутствовал[note 8], но при высоких уровнях освещённости эти приборы демонстрировали неприемлемо высокие нелинейные искажения[53].

Рабочие частоты

РО — медленные устройства, которым характерны два рода частотных ограничений — по входу и по выходу.

Эффективный частотный диапазон входного (управляющего, модулирующего) сигнала ограничен задержками отклика источника света на изменение входного тока и задержками отклика фоторезистора на изменение освещённости. Верхняя граница частоты управляющего сигнала РО составляет от 1 до 250 Гц, а время отклика фоторезистора на уменьшение освещённости (выключение излучателя) составляет от 2.5  мс до более 1 секунды[4] [note 9]. Отклик на увеличение освещённости существенно (до десяти раз) быстрее, но на практике частотный диапазон ограничен наибольшей из задержек, то есть откликом на уменьшение освещённости. С ростом среднего уровня освещённости задержки отклика незначительно уменьшаются[4]. Паспортные данные по задержке отклика советских РО, как правило, более консервативны, чем данные американских приборов. По ГОСТу[54] время спада определяется как «минимальный интервал времени между точками обратной переходной нормированной характеристики со значениями [нормированного тока или нормированной проводимости] 0,9 и 0,1 соответственно»[55]. По ТУ задержка при выключении РО приравнивалась к времени, за которое ток через фоторезистор снизится до 20% от начального (светового) тока[56]. Американцы же оперируют постоянной времени — временем, за которое проводимость или ток спадает до 27% (1/e) от начального значения[45][57].

Задержка включения светодиода составляет единицы или десятки наносекунд — ею на практике пренебрегают. Задержки включения и выключения лампы накаливания измеряются десятками и сотнями миллисекунд соответственно, поэтому частотный диапазон РО на лампах накаливания ограничен единицами Гц. На частотах сетевого напряжения и выше такие РО являются эффективными детекторами среднеквадратического значения тока через лампу[30]. Однокристальные микроконтроллеры с широтно-модулированными выходами могут управлять РО всех типов без дополнительной фильтрации ШИМ-сигналов.

Частотный диапазон выходного (управляемого, модулируемого) сигнала ограничен утечками тока через паразитную ёмкость РО. Металлизированные электроды, сформированные на поверхности фоторезистора, имеют значительную площадь и, как следствие — паразитную ёмкость, которая шунтирует омическое сопротивление фоторезистора, тем самым снижая динамический диапазон РО[58]. Темновая межэлектродная ёмкость фоторезистора малогабаритных РО составляет около 3 пФ (при высоких уровнях освещённости, соответствующих полностью открытому фоторезистору, ёмкость в 2-10 раз выше)[58]. При малых значениях освещённости полное темновое сопротивление такого фоторезистора падает до 3 МОм на верхней границе звукового диапазона (20 кГц) и до 12 кОм на поднесущей частоте видеосигнала PAL (4.43 MГц)[58]. Поэтому практический частотный диапазон сигнала, модулируемого РО, ограничен звуковыми и ультразвуковыми частотами.

Шумы и искажения

Шумовой почерк фоторезисторов так же, как и обычных макроскопических резисторов, определяется тремя типами шума: тепловым (джонсоновским) шумом, дробовым шумом и фликкер-шумом[59]. В звуковом диапазоне частот наблюдаются преимущественно дробовой и фликкер-шум, на частотах свыше 10 кГц преобладает тепловой шум[60]. На практике шумовым вкладом фоторезистора в полезный сигнал пренебрегают, если напряжение на его выводах не превышает 80 В[59]. При превышении порога в 80..100 В отмечается существенный рост шумов[59].

Нелинейные искажения, порождаемые фоторезистором, зависят от приложенного к нему напряжения и от освещённости. По данным PerkinElmer, КНИ для данного напряжения минимален при большой освещённости и малом сопротивлении фоторезистора. С уменьшением освещённости и ростом сопротивления КНИ увеличивается в несколько раз. Относительная разница между минимальным и максимальным значением КНИ для каждого типа фоторезистора практически не зависит от приложенного напряжения[61].

Если напряжение на фоторезисторе не превосходит порога, который для разных материалов составляет от 100 до 300 мВ[61], то КНИ практически не зависит от напряжения и составляет менее 0,01 %[61]. Природа этих остаточных искажений, в спектре которых преобладает вторая гармоника, не установлена[59]. При превышении порога в спектре появляется третья гармоника, КНИ увеличивается пропорционально квадрату напряжения[61]. Приемлемый для высококачественного воспроизведения звука коэффициент нелинейных искажений в 0,1% (-80 дБ), как правило, обеспечивается при напряжениях сигнала до 500 мВ[59]. Соотношением чётных и нечётных гармоник можно управлять, прикладывая к электродам фоторезистора постоянное напряжение смещения[61].

Тепловой режим

Превышения максимального напряжения между выводами фоторезистора, даже кратковременные, недопустимы[62]. Максимальное допустимое напряжение малогабаритных высокоомных фоторезисторов ограничено утечками тока по поверхности кристалла и составляет от 100 до 300 В[62]. Максимальное допустимое напряжение низковольтных фоторезисторов устанавливается на меньших уровнях, определяемых допустимым рассеянием тепла на кристалле[62]. И в том, и в другом случае перенапряжение вызывает катастрофическое необратимое разрушение металлизации[62].

Срок службы РО определяется сроком службы излучателя (лампы или светодиода) и допустимым диапазоном изменений свойств фоторезистора[62]. На практике сроком службы светодиода можно пренебречь — он составляет от 10 до 20 тысяч часов (от 1 до 7 лет непрерывной работы), после которых начинается плавное снижение оптической отдачи[62]. Работа на предельных токах ускоряет старение светодиодов, поэтому при постоянном включении рекомендуется ограничить ток половиной от допустимого максимума[63]. Среднее время наработки на отказ лампы накаливания не превышает 20 тысяч часов, а сам отказ происходит почти мгновенно и необратимо: перегорает спираль лампы[64]. Из-за низкого КПД лампы накаливания требуют большей, чем светодиоды, мощности и, как следствие, фоторезистор оптопары с лампой накаливания работает в худшем тепловом режиме[65].

Процесс старения фоторезистора необратим и длится в течение всей жизни прибора. Если температура кристалла фоторезистора не превышает допустимого предела (как правило, не более +75 °C), то в течение каждого года непрерывной эксплуатации темновое сопротивление фоторезистора падает на 10 %[66]. При превышении порога старение ускоряется, при температуре +150 °C необратимые (но не катастрофические) изменения сопротивления можно наблюдать на экране осциллографа — в течение нескольких минут сопротивление фоторезистора падает в несколько раз[6]. Предельная мощность рассеяния на фоторезисторе обычно указывается для температуры окружающей среды +25 °C; для более высоких температур предельная мощность уменьшается на 2% на каждый дополнительный градус сверх +25 °C (то есть при +75 °C допустимая мощность уменьшается до нуля — эксплуатация прибора запрещена)[67]. Стоит отметить, что благодаря бо́льшей площади кристалла фоторезисторы более устойчивы к кратковременному превышению допустимой мощности, чем современные кремниевые транзисторы с таким же паспортным значением допустимой мощности[62].

При низких температурах (около −25 °C для низкоомных и около −40 °C для высокоомных приборов) скорость отклика фоторезисторов резко снижается[6] — фоторезисторы буквально «замерзают». После разморозки их электрические свойства полностью восстанавливаются, однако процессы теплового расширения пластиковых корпусов могут приводить к необратимым механическим повреждениям. Советские оптопары в металлических корпусах, как правило, нормировались на работу при температурах до −60 °C[68], но на таких температурах паспортная задержка отклика удлиняется до 4 секунд[69].

Практическое применение

Реле переменного тока

Оптопары с высокоомными фоторезисторами, допускающие работу в цепях переменного напряжения 220 В, могут быть использованы в качестве маломощных реле постоянного или переменного тока c нормально разомкнутыми «контактами». Такие РО — «почти идеальные устройства»[56] для управления электролюминесцентными индикаторами: последовательная цепь из фоторезистора оптопары и переключаемой нагрузки подключается непосредственно к сети переменного тока[70].

Простые делители напряжения

В простейших схемах регулятора уровня сигнала фоторезистор оптопары включается в верхнее (последовательное включение) или в нижнее (шунтирующее включение) плечо делителя напряжения[71].

Последовательное включение обеспечивает бо́льший диапазон регулирования (до −80 дБ) на постоянном токе и низких частотах. Управление затруднено крайней нелинейностью зависимости сопротивления от управляющего тока[72]. Сужение динамического диапазона из-за паразитной ёмкости ощутимо уже на частотах в сотни Гц[72]. Скорость нарастания коэффициента передачи делителя (отклика на увеличение управляющего тока) существенно выше скорости его уменьшения (реакции на уменьшение или отключение управляющего тока)[72]. При низких коэффициентах передачи делителя (-10 дБ и ниже) практически всё напряжение источника сигнала падает на фоторезистор, порождая относительно высокие нелинейные искажения[72].

Шунтирующее включение имеет более гладкую передаточную характеристику, меньший уровень нелинейных искажений, но глубина регулировки коэффициента передачи ограничена уровнем −60 дБ[73]. Это ограничение снимается при последовательном соединении двух шунтирующих делителей[73]. Передаточная характеристика двухкаскадного шунта остаётся достаточно гладкой, если управляющий ток задаётся потенциометром с антилогарифмической характеристикой[73]. Скорость нарастания коэффициента передачи (отклика на уменьшение или отключение управляющего тока) существенно медленнее скорости его уменьшения (реакции на увеличение управляющего тока)[73].

Наилучшее сочетание гладкой передаточной характеристики, малых искажений, большого диапазона регулировки и практически равных скоростей нарастания и уменьшения коэффициента передачи достигается в последовательно-параллельных схемах, составленных из двух оптопар и одного последовательного резистора[74]. Излучатели верхней и нижней РО в такой схеме запитываются комплементарными токами от диодно-резисторного делителя, подобранного под характеристики используемых оптопар. Частотные ограничения таких схем аналогичны последовательному включению РО[74].

Прецизионные делители напряжения

Схемы, задающие управляющее напряжение делителя, могут эффективно компенсировать тепловой дрейф светодиода РО[75], но не способны компенсировать эффект памяти и тепловой дрейф фоторезистора. Для компенсации процессов, происходящих в фоторезисторе, необходим второй (контрольный) фоторезистор, находящийся в тех же условиях (освещённость, температура), что и основной (модулирующий) прибор. Если напряжение на каждом из двух фоторезисторов относительно невелико, то можно полагать, что температуры их кристаллов равны, «световая история» идентична, и, как следствие — их сопротивления равны друг другу[76].

Наилучшую точность слежения обеспечивают двухрезисторные оптопары, в которых основной и контрольный фоторезисторы сформированы на общем кристалле. Также возможно использование двух обычных оптопар, излучатели которых соединены последовательно (при этом основной и контрольный фоторезисторы могут быть гальванически развязаны друг от друга).

Контрольный фоторезистор включается в делитель стабилизированного напряжения или измерительный мост. Усилитель ошибки сравнивает напряжение на средней точке делителя с целевым значением и корректирует ток излучателя так, чтобы напряжение на средней точке равнялось целевому. Различные схемы цепи обратной связи позволяют реализовать пропорциональную, обратно-пропорциональную, кусочно-линейную, логарифмическую и т. д. передаточные характеристики схемы. При линейной характеристики управления оптопара превращается в аналоговый умножитель: ток через фоторезистор пропорционален произведению напряжения на фоторезисторе и управляющего напряжения[77][78].

Схемы автоматического регулирования

В СССР малогабаритные РО использовались в компрессорах звукового сигнала в дальней телефонной связи. Лампа накаливания РО подключалась к выходу операционного усилителя (ОУ), фоторезистор включался в делитель напряжения обратной связи неинвертирующего усилителя на ОУ. В зависимости от выходного напряжения, коэффициент усиления схемы изменялся от 1:1 до 1:10[79].

Аналогичные схемы с регулируемыми постоянными времени управляющей цепи по сей день применяются в профессиональном звуковом оборудовании (ограничители и компрессоры сигнала, схемы подавления шумов). По заявлению Applied Research & Technology (ART Audio), ламповые компрессоры с оптопарами Vactrol обеспечивают время нарастания сигнала от 0.25 мс, время спада от 150 мс при КНИ=0,1 % и уровне шума −99 dBu[80].

В США РО производства General Electric используются в силовых стабилизаторах напряжения переменного тока промышленного и военного назначения[30]. Стабилизаторы GE строятся на базе автотрансформатора, управляемого парой силовых тиристорных сборок. Лампа накаливания оптопары, защищённая балластным резистором, подключается к выходу переменного тока. Лампа выделяет среднеквадратичное значение выходного напряжения, практически не реагируя на кратковременные выбросы напряжения и длительные искажения формы синусоиды, характерные для промышленных электросетей[30]. Кадмиевый фоторезистор оптопары включен в одно из плеч измерительного моста, выделяющего сигнал ошибки в цепи обратной связи[30].

Гитарные усилители

В первом усилителе Fender c эффектом тремоло[note 3], выпущенном в 1955 году[81], генератор тремоло управлял напряжением смещения предвыходного каскада. Сигнал генератора неизбежно проходил на выход усилителя, порождая заметные призвуки[82]. В начале 1960-х годов Fender и Gibson применили в качестве модулятора тремоло оптопару, фоторезистор которой подключался через блокирующий конденсатор и регулирующий потенциометр между выходом предусилителя и общим проводом. При протекании тока через лампу фоторезистор шунтировал выход предусилителя на землю, и уровень выходного сигнала падал. В этой схеме прохождение управляющего сигнала на выход было исключено[82]. Глубина модуляции регулировалась относительно низкоомным[note 10] потенциометром, вынесенным на лицевую панель. Независимо от положения потенциометра, модулятор существенно снижал коэффициент усиления предшествующего каскада, поэтому предусилитель должен был иметь запас по усилению, а физический разрыв цепи модулятора менял не только уровень, но и тембр усилителя[26].

В усилителях Gibson фоторезистором управляла лампа накаливания, требовавшая относительно больших (для ламповой техники) токов. Раскачкой оптопары заведовал «токовый» триод 6С4 или половина двойного триода 12AU7 (англ.) (паспортный рабочий ток до 20мА). Fender заменил лампу накаливания на неоновую лампу, что позволило повысить частоту модуляции[83] и раскачивать оптопару маломощным триодом (половина 12AX7 (англ.)). Однако, в отличие от плавного вибрато усилителей Gibson, неоновая лампа Fender работала в ключевом режиме (включено-выключено), что делало эффект менее благозвучным[84]. По этой причине независимые производители гитарных эффектов (Univibe) предпочли использовать лампы накаливания[85].

В 1968 году Darr назвал модулятор на оптопаре «новым методом» связи генератора тремоло и усилителя[82], но дни оптопары в массовом производстве были уже сочтены. Рок-музыка потребовала выходных мощностей, практически не достижимых в ламповой схемотехнике, и к 1967 году основные производители гитарных усилителей перешли на транзисторные схемы[86]. В течение нескольких лет Gibson использовал продолжал использовать оптопару тремоло в транзисторных усилителях (задачу облегчало использование в каскадах предварительного усиления полевых транзисторов, хорошо сопрягавшихся с шунтирующим фоторезистором)[87]. В транзисторном усилителе 1973 года Gibson G100A оптопара была задействована в ином качестве — там она по сигналу педали или внешнего генератора плавно подключала диодный ограничитель сигнала[88]. В том же 1973 году Gibson отказался от использования оптопар, заменив их полевыми транзисторами в режиме управляемого сопротивления[89].

Аналоговые синтезаторы

РО — простой и удобный инструмент перестройки по частоте генераторов, фильтров и усилителей в аналоговых синтезаторах. Особенно проста реализация управляемых напряжением RC-фильтров Саллена — Ки: оптопара обеспечивает близкую к экспоненциальной зависимость частоты среза от управляющего тока, даже без использования обратной связи по модулирующему сигналу[90]. Однако из-за ограниченного частотного диапазона РО большинство разработчиков синтезаторов 1970-х и 1980-х годов (ARP (англ.), Korg, Moog, Roland и др.) предпочли использовать иные схемные решения [note 11]. По состоянию на февраль 2012, выпуск модулей синтезаторов на РО продолжает EAR (англ.)[91] (США), а Doepfer (англ.) (Германия) реализует их из старых запасов[92].

Триггеры на оптопарах

Последовательное включение светодиода[note 12] и низкоомного фоторезистора превращает оптопару в управляемую импульсами тока бистабильную ячейку (защёлку, ячейку памяти) — аналог защёлки на электромеханических реле. Светодиод оптопары может служить визуальным индикатором состояния защёлки. При включении питания ток через светодиод и фоторезистор равен нулю, напряжение на выходе ячейки приближается к напряжению питания. При подаче на светодиод импульса втекающего тока светодиод загорается, сопротивление фоторезистора падает, выходное напряжение падает до уровня около 2 В. Ячейка защёлкивается во включенном состоянии. Для перевода её в выключенное состояние необходимо кратковременно закоротить светодиод на землю. Сопротивление фоторезистора возрастает, на выходе вновь устанавливается высокий уровень[93] [94].

Радиосвязь

РО используются в любительской радиосвязи как прецизионные, дистанционно регулируемые терминаторы антенн Бевериджа (англ.) и фидерных линий. В типичной конфигурации РО размещается в герметичном ящике на дальнем (от радиостанции) конце антенны[95][96]. Регулируя ток через излучатель РО, оператор настраивает антенну на максимальное подавление нуля кардиоиды излучения. По утверждению Connelly, подстройка оптопарой подавляет нуль эффективнее, чем подбор фиксированного сопротивления[97]. Во время грозы провода, через которые протекает управляющий ток РО, подвержены опасным перенапряжениям. Их необходимо шунтировать на землю неоновыми лампочками или аналогичными защитными разрядниками[96].

Напишите отзыв о статье "Резисторная оптопара"

Комментарии

  1. 1 2 «Темновое сопротивление фотоэлектрического полупроводникового прибора (ФЭПП) — сопротивление ФЭПП в отсутствие падающего на него излучения в диапазоне его спектральной чувствительности». ГОСТ 21934-83 «Приёмники излучения полупроводниковые фотоэлектрические и фотоприёмные устройства. Термины и определения», определение 55.
  2. Последнее утверждение верно для закрытого оптического канала при жёсткой механической связи излучателя и приёмника.
  3. 1 2 Эффект, заявленный Fender и Gibson как «тремоло», фактически представлял собой амплитудное вибрато c регулируемой глубиной и частотой модуляции. При максимально глубокой модуляции звучание эффекта приближалось к настоящему тремоло.
  4. В 1993 году марку Vactrol зарегистрировала на себя Mallinckrodt Incorporated, но заявленный ею класс товаров (медицинские катетеры) не пересекается с оптоэлектронными приборами — см. [tess2.uspto.gov/ База данных торговых марок USPTO], запись 74381130 (заявка от 20 апреля 1993, регистрация с 5 апреля 1994).
  5. См. определение и расчётную формулу в: Пихтин, А. Н. Оптическая и квантовая электроника. — М.: Высшая школа, 2001. — С. 540. — 573 с. — ISBN 5060027031.
  6. Нелинейности амперлюксной характеристики светодиода, как правило, лежат за пределами области безопасной работы и (или) за пределами динамического диапазона фоторезисторов.
  7. «Люксомическая характеристика фоторезистора — зависимость светового сопротивления фоторезистора от потока или плотности потока излучения, падающего на фоторезистор» — ГОСТ 21934-83 «Приёмники излучения полупроводниковые фотоэлектрические и фотоприёмные устройства. Термины и определения», определение 165.
  8. Точнее, эффект памяти был сопоставим с погрешностью измерений.
  9. Согласно ГОСТ 17772-88 (СТ СЭВ 3789-82) «Приёмники излучения полупроводниковые фотоэлектрические и фотоприёмные устройства. Методы измерения фотоэлектрических параметров и определения характеристик», п.1.21.1.5, для испытания частотных характеристик фоторезисторов достаточно аппаратуры, обеспечивающей измерения в диапазоне от 2 Гц до 20 кГц.
  10. По сравнению с типичным сопротивлением в цепи сетки предвыходного каскада (потенциометр 47 кОм, сеточное сопротивление от 300 кОм до 1 МОм).
  11. В классических модульных синтезаторах 1970-х и 1980-х годов использовались явления изменения динамического сопротивления и(или) обратной ёмкости p-n переходов в диодах и транзисторах. Наиболее часто применялись лестничные диодно-конденсаторные фильтры, охваченные регулируемой положительной обратной связью (Moog, APR). Korg использовал обычные фильтры Саллена — Кея, в которых вместо сопротивлений использовались биполярные транзисторы в обратном включении.
  12. РО с лампами накаливания не подходят для релейных схем из-за несоразмерности относительно больших токов, требуемых для включения лампы, и относительно высоких сопротивлений фоторезисторов.

Примечания

  1. 1 2 Ющин, 1998, с. 319.
  2. 1 2 3 4 Ющин, 1998, с. 325-330 (паспортные данные советских РО серий ОЭП-1 … ОЭП-14)..
  3. PerkinElmer, 2001, pp. 35-37.
  4. 1 2 3 PerkinElmer, 2001, p. 34.
  5. 1 2 PerkinElmer, 2001, pp. 6,29.
  6. 1 2 3 4 PerkinElmer, 2001, p. 38.
  7. Пихтин, 2001, с. 11.
  8. Fielding, 1974, pp. 176, 246.
  9. Fielding, 1974, p. 177.
  10. 1 2 Millard, A. J. [books.google.com/books?id=Tmx1064W5JwC America on record: a history of recorded sound]. — Cambridge University Press, 2005. — P. 150, 157. — 457 p. — ISBN 0521835151.
  11. Zvorykin et al, 1934, pp. 245—257.
  12. Bennett, S. [books.google.com/books?id=VD_b81J3yFoC A history of control engineering, 1930-1955]. — London: Peter Peregrinus Ltd. / IET, 1993. — P. 21. — 250 p. — ISBN 0863412998.
  13. Zvorykin et al, 1934, pp. 100—151.
  14. Fielding, 1974, p. 176. "Медленные" = медленные по сравнению с вакуумными фотоэлементами..
  15. Zvorykin et al, 1934, p. 127.
  16. [books.google.com/books?id=P-IDAAAAMBAJ Electric Eye Stops Elevator at Floor Level]. Popular Mechanics, November 1933, c. 689.
  17. Zvorykin et al, 1934, pp. 306—308.
  18. Zvorykin et al, 1934, pp. 294—311, излагают полный обзор применений первой половин 1930-х годов..
  19. Bennett, S. [books.google.com/books?id=VD_b81J3yFoC A history of control engineering, 1930-1955]. — London: Peter Peregrinus Ltd. / IET, 1993. — P. 104-105. — 250 p. — ISBN 0863412998.
  20. Zijlstra, W. G. et al. [books.google.com/books?id=Qn5yenybgtsC Visible and near infrared absorption spectra of human and animal haemoglobin: determination and application]. — Zeist, The Netherlands: VSP, 2000. — P. 245—246. — 368 p. — ISBN 9067643173.
  21. Severinghaus, J. W.; Astrup, P. B. [www.springerlink.com/content/q6xr2563q88u5660/ History of blood gas analysis. VI. Oximetry] (англ.) // Journal of Clinical Monitoring and Computing. — Springer Science+Business Media, 1986. — Vol. 2, no. 4. — P. 270-288. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1387-1307&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1387-1307]. — DOI:10.1007/BF02851177.
  22. Stroebel, L. D., Zakia, R. D. [books.google.com/books?id=CU7-2ZLGFpYC The Focal encyclopedia of photography, 3-rd ed]. — Woburn, MA: Focal Press / Elsevier, 1993. — P. 290. — 914 p. — ISBN 0240514173.
  23. 1 2 Goldberg, N. [books.google.com/books?id=x4334ns-3noC Camera technology: the dark side of the lens]. — San Diego, CA: Academic Press, 1992. — P. 55, 57. — 309 p. — ISBN 0122875702.
  24. 1 2 Cacioppo, J. [books.google.com/books?id=E7hRKwVBXb4C Handbook of psychophysiology]. — Cambridge University Press, 2007. — P. 198. — 898 p. — ISBN 0521844711.
  25. Novelly, R. A. et al. [www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/4684234 Photoplethysmography: System Calibration and Light History Effects] (англ.) // Psychophysiology. — Baltimore: Williams & Wilkins, 1973. — Vol. 10, fasc. 1. — P. 70-72. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0048-5772&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0048-5772]. — PMID 4684234.
  26. 1 2 Weber, 1997, p. 391.
  27. Weber, 1997, pp. 168—169.
  28. 1 2 [tess2.uspto.gov/ База данных торговых марок USPTO], запись 72318344 (приоритет использования с 31 июля 1967, регистрация от 23 декабря 1969).
  29. Goldberg, 1992, p. 57.
  30. 1 2 3 4 5 Gottlieb, I. [books.google.com/books?id=hq4Grx0bY-gC Power Supplies Switching Regulators, Inverters, and Converters]. — TAB Books / McGraw-Hill Professional, 1993. — P. 169-170. — 479 p. — ISBN 0830644040.
  31. McMillan, G. K.; Considine, D. M. [books.google.com/books?id=GcDbM0zhQr0C Process/industrial instruments and controls handbook]. — McGraw-Hill Professional, 1999. — 1200 p. — ISBN 0070125821.: «Аlthough in some applications it is well to know about this [memory] effect, it normally is not a significant consideration in industrial uses» («В некоторых применениях этот эффект желательно учитывать, но в промышленных применениях он не является существенным ограничением»).
  32. Weber, 1997, p. 190: «light dependent resistor, also known as LDR or vactrol»..
  33. PerkinElmer, 2001.
  34. Silonex. [www.silonex.com/audiohm/index.html Audiohm Optocouplers] (англ.). Silonex (19 February 2010). Проверено 23 февраля 2012. [www.webcitation.org/69VkvY5oa Архивировано из первоисточника 29 июля 2012].
  35. European Commission. [eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ.do?uri=OJ:L:2003:037:0019:0023:en:PDF Directive 2002/95/EC of 27 January 2003 on the restriction of the use of certain hazardous substances in electrical and electronic equipment] (англ.) // Official Journal of the European Union. — 2003. — Vol. L37. — P. L37/19-23.
  36. European Commission. [eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ.do?uri=OJ:L:2009:148:0027:0028:EN:PDF Commission decision of 10 June 2009 amending, for the purposes of adapting to technical progress, the Annex to Directive 2002/95/EC of the European Parliament and of the Council as regards exemptions for applications of lead, cadmium and mercury (C(2009) 4187)] (англ.) // Official Journal of the European Union. — 2009. — Vol. L148. — P. L148/27-28.: «Cadmium in photoresistors for optocouplers applied in professional audio equipment».
  37. 1 2 3 4 5 6 7 Криксунов, 1978, с. 261.
  38. 1 2 Криксунов, 1978, с. 262—263, табл. 6.12.
  39. Silonex 2007, «It follows that cells with a high Rb exhibit lower THD, all other things being equal» («Следовательно, при прочих равных условиях фоторезисторы с бо́льшим темновым сопротивлением имеют меньшие искажения»).
  40. PerkinElmer, 2001, p. 24.
  41. PerkinElmer, 2001, pp. 24-25.
  42. Schubert, F. E. [books.google.com/books?id=0H4bWIpaXb0C Light-emitting diodes]. — Cambridge University Press, 2006. — P. 103. — 422 p. — ISBN 0521865387.
  43. Winder, S. [books.google.com/books?id=Pvnu8bMZuVMC Power supplies for LED driving]. — Oxford, UK: Newnes, 2008. — P. 9. — 232 p. — ISBN 0750683414.
  44. Пихтин, 2001, с. 540.
  45. 1 2 3 4 5 6 Silonex 2007.
  46. ГОСТ 17772-88 (СТ СЭВ 3789-82) «Приёмники излучения полупроводниковые фотоэлектрические и фотоприёмные устройства. Методы измерения фотоэлектрических параметров и определения характеристик.» Утверждён постановлением Госстандарта СССР от 29 июня 1988 года N. 2513., п.1.20.4.
  47. Silonex 2007, «At a constant LED current, the cell resistance shows a marked positive temperature coefficient of approximately 1 % per degree C» («При постоянном токе светодиода сопротивление фоторезистора демонстрирует явный, положительный температурый коэффициент равный примерно 1 % на градус Цельсия»)..
  48. Ющин, 1998, с. 320.
  49. PerkinElmer, 2001, pp. 30-31.
  50. 1 2 3 PerkinElmer, 2001, p. 29.
  51. Bass, M. [books.google.com/books?id=w3zD5LwGu0sC Handbook of optics]. — McGraw Hill Professional, 2009. — Vol. 2. — P. 24.51-24.52. — 1264 p. — ISBN 0071636005.
  52. PerkinElmer, 2001, p. 30.
  53. Rich, P. H.; Wetzel, R. G. [www.jstor.org/stable/2833685 A Simple, Sensitive Underwater Photometer] (англ.) // Limnology and Oceanography. — American Society of Limnology and Oceanography, 1969. — Vol. 14, no. 4. — P. 611. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0024-3590&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0024-3590].
  54. ГОСТ 21934-83 «Приёмники излучения полупроводниковые фотоэлектрические и фотоприёмные устройства. Термины и определения». Утверждён постановлением Госстандарта СССР от 25 апреля 1983 года N. 2043.
  55. ГОСТ 21934-83, определения 91 и 92.
  56. 1 2 Ющин, 1998, с. 322.
  57. PerkinElmer, 2001, p. 6.
  58. 1 2 3 PerkinElmer, 2001, p. 39.
  59. 1 2 3 4 5 PerkinElmer, 2001, p. 35.
  60. Криксунов, 1978, с. 262.
  61. 1 2 3 4 5 PerkinElmer, 2001, p. 36.
  62. 1 2 3 4 5 6 7 PerkinElmer, 2001, p. 37.
  63. Silonex 2007, «LED will show an aging effect when operated at or near the maximum current rating. To minimize this effect in an application where the LED will be on most of the time, the optocoupler should be run at less than half of the maximum rating».
  64. Hodapp, M. W. [books.google.com/books?id=gRvvM7skEzQC Application for High-Brightness Light-Emitting Diodes] // High brightness light emitting diodes / Stringfellow, Gerald (ed.). — San Diego, CA: Academic Press, 1997. — Т. 48, вып. Semiconductors and Semimetals. — С. 281,344. — ISBN 0127521569. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0080-8784&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0080-8784].
  65. Hodapp, M. W. [books.google.com/books?id=gRvvM7skEzQC Application for High-Brightness Light-Emitting Diodes] // High brightness light emitting diodes / Stringfellow, Gerald (ed.). — San Diego, CA: Academic Press, 1997. — Т. 48, вып. Semiconductors and Semimetals. — С. 281. — ISBN 0127521569. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0080-8784&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0080-8784].
  66. PerkinElmer, 2001, pp. 8,37,39.
  67. PerkinElmer, 2001, p. 8.
  68. Ющин, 1998, c. 326—330. Из 17 приборов, перечисленных в справочник, 16 допускают работу при температурах до −60 °C..
  69. Ющин, 1998, с. 326.
  70. Ющин, 1998, с. 322—323, рис. 5.2.
  71. Silonex 2002, p. 2.
  72. 1 2 3 4 Silonex 2002, p. 3.
  73. 1 2 3 4 Silonex 2002, p. 4.
  74. 1 2 Silonex 2002, pp. 5-6.
  75. Silonex 2002, p. 6.
  76. , Silonex 2002, p. 7.
  77. PerkinElmer, 2001, p. 65.
  78. Silonex 2002, p. 8.
  79. 1 2 Ющин, 1998, с. 323—334, рис. 5.4.
  80. [artproaudio.com/downloads/owners_manuals/om_provlaii.pdf Pro VLA II™ professional two channel Vactrol®/tube levelling amplifier. User manual] (англ.). Applied Research & Technology (2007). Проверено 13 апреля 2011.
  81. Brosnac, D. [books.google.com/books?id=hjfFOWaQUf0C The Amp Book: A Guitarist's Introductory Guide to Tube Amplifiers]. — Westport, CT: Bold Strummer Ltd, 1987. — P. 46. — 64 p. — ISBN 0933224052.
  82. 1 2 3 Darr, J. [books.google.com/books?id=HMgXAQAAIAAJ Electric guitar amplifier handbook]. — H. W. Sams, 1968. — P. 29-30. — 160 p.
  83. Weber, 1997, p. 168.
  84. Weber, 1997, p. 168: «If you turned the volume on-off, on-off, as with a switch, it would not sound very good» («Если регулировать уровень „включено-выключено, включено-выключено“, это не будет хорошо звучать»).
  85. Weber, 1997, pp. 168—169: «The famous Univibe pedal uses the slow response time of incandescent bulbs to good effect» («Медленный отклик ламп накаливания был удачно использован в знаменитых педалях Univibe»).
  86. Brosnac, D. [books.google.com/books?id=hjfFOWaQUf0C The Amp Book: A Guitarist's Introductory Guide to Tube Amplifiers]. — Westport, CT: Bold Strummer Ltd, 1987. — P. 6. — 64 p. — ISBN 0933224052.
  87. [www.gibson.com/Files/schematics/G40%281971%20MODEL%29.pdf Gibson G40 (1971 model) schematic]. Gibson (1971). Проверено 13 апреля 2011. [www.webcitation.org/69Vkw3u5N Архивировано из первоисточника 29 июля 2012].
  88. [www.gibson.com/Files/schematics/G100A.pdf Gibson G100A schematic]. Gibson (1973). Проверено 13 апреля 2011. [www.webcitation.org/69VkwUg6f Архивировано из первоисточника 29 июля 2012].
  89. [www.gibson.com/Files/schematics/G20A,%20G30A.pdf Gibson G20A, G30A schematic]. Gibson (1973). Проверено 13 апреля 2011. [www.webcitation.org/69VkwvGBa Архивировано из первоисточника 29 июля 2012].
  90. [www.doepfer.de/a100_man/Vactrol.htm Vactrol Basics] (англ.). Doepfer. Проверено 13 апреля 2011. [www.webcitation.org/69VkxKyg3 Архивировано из первоисточника 29 июля 2012].: «With a logarithmic current source (i.e. the LED current is proportional to the control voltage) one obtains a reasonable control scale for the filter frequency» («Используя логарифмический источник тока (ток светодиода пропорционален [стандартному] CV), можно получить приемлемую шкалу управления частотой фильтра».
  91. [www.ear-group.net/model_12.html The Model 12 Mark II State Variable Vactrol Filter] (англ.). Electro-Acoustic Research. Проверено 13 апреля 2011. [www.webcitation.org/69VpY7lp1 Архивировано из первоисточника 29 июля 2012].
  92. [www.doepfer.de/A1019.htm Universal Vactrol Module A-101-9] (англ.). Doepfer. Проверено 13 апреля 2011. [www.webcitation.org/69VpYpagr Архивировано из первоисточника 29 июля 2012]., см. также [www.doepfer.de/a100_man/a1019_man.pdf подробное описание (англ.)]
  93. Satyam, M.; Ramkumar, K. [books.google.com/books?id=EIavtzVDG-IC Foundations of electronic devices]. — New Delhi: New Age International, 1990. — P. 555. — ISBN 9788122402940.
  94. Пихтин, 2001, с. 542—542.
  95. Connelly, M. [www.qsl.net/wa1ion/bev/bev_remote_term.htm Remote Termination of Beverage and Ewe Antennas] (англ.). QSL.net (July 14, 2005). Проверено 13 апреля 2011. [www.webcitation.org/69VpZMWNH Архивировано из первоисточника 29 июля 2012].
  96. 1 2 Byan, S. [users.rcn.com/oakridge.ma.ultranet/Beverage_info/RCT_Beverage/RCT_Beverage.html Remote-Controlled Termination Beverage Antenna] (англ.)(недоступная ссылка — история). Oak Ridge Radio (1996). Проверено 13 апреля 2011. [web.archive.org/20021001143635/users.rcn.com/oakridge.ma.ultranet/Beverage_info/RCT_Beverage/RCT_Beverage.html Архивировано из первоисточника 1 октября 2002].. См. схемы на рис. 8, 9.
  97. Connelly, M. [www.qsl.net/wa1ion/kaz/phased_kaz.htm Phasing Improves Kaz Antenna Nulls] (англ.). QSL.net (July 12, 2001). Проверено 13 апреля 2011. [www.webcitation.org/69VpZnDyl Архивировано из первоисточника 29 июля 2012].. «In many cases Vactrol control of termination can improve null depth over what can be had with a fixed termination value (typically chosen to be about 1000 +/- 200 ohms).» («Во многих случаях управление вактролом улучшает глубину подавления нуля излучения по сравнению с фиксированным резистором…»)

Литература

на русском языке

  • Криксунов, Л. З. Справочник по основам инфракрасной техники. — М.: Советское радио, 1978. — С. 230-336, 247-274. — 400 с.
  • Пихтин, А. Н. Оптическая и квантовая электроника. — М.: Высшая школа, 2001. — С. 262-271, 401-424, 534-545. — 573 с. — ISBN 5060027031.
  • Ющин, А. В. Оптоэлектронные приборы и их зарубежные аналоги, том 1. — М.: Радиософт, 1998. — С. 319-337. — 512 с. — ISBN 5855540000.

на английском языке

  • Fielding, R. [books.google.com/books?id=qn6_5XqRXVsC Technological history of motion pictures and television]. — Berkeley and Los Angeles, CA: University of California Press, 1974. — ISBN 0520004116.
  • PerkinElmer. [www.datasheetcatalog.org/datasheet/perkinelmer/VT500.pdf Photoconductive Cells and Analog Optoisolators (Vactrols)]. — St. Louis, MO: PerkinElmer Optoelectronics, 2001. — 69 p.
  • Silonex. [www.silonex.com/audiohm/pdf/levelcontrol.pdf Audio level control with resistive optocouplers] (англ.). Silonex (2002). Проверено 13 апреля 2011. [www.webcitation.org/67dYPrIgu Архивировано из первоисточника 13 мая 2012].
  • Silonex. [www.silonex.com/audiohm/constants.html Audiohm Optocouplers: Audio Characteritics] (англ.). Silonex (2007). Проверено 13 апреля 2011. [www.webcitation.org/67dYQItfq Архивировано из первоисточника 13 мая 2012].
  • Weber, G. [books.google.com/books?id=kxtcysXZwRUC Tube Amp Talk for the Guitarist and Tech]. — Milwaukee, MN: Hal Leonard Corporation, 1997. — 545 p. — ISBN 0964106019.
  • Zvorykin, V.G.; Wilson, E.D. [books.google.com/books?id=M3fPAAAAMAAJ Photocells and their application]. — 2nd edition: New York: J. Wiley and sons; London: Chapman and Hall, 1934. — 348 p.


Отрывок, характеризующий Резисторная оптопара

– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.


Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.