Резня армян в Баку (1918)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Резня армян в Баку (сентябрь 1918)»)
Перейти к: навигация, поиск
Резня армян в Баку
Место

Азербайджан, Баку

Дата

сентябрь 1918

Убитые

от 9 до 30 тыс.

Резня армян в Баку — массовые убийства в отношении армянского населения города[1][2], осуществлявшиеся в сентябре 1918 года турецкими и азербайджанскими войсками и вооружёнными группами после взятия Баку. По разным оценкам, количество жертв в результате массовой резни составило от 9 до 30 тыс. человек[3][4].





Предыстория

В марте 1918 года власть в Баку была захвачена Бакинской коммуной, при этом произошла резня мусульманского населения в марте 1918 года, совершенная большевиками и поддержавшими их дашнаками. Бакинская коммуна начала наступление на Гянджу, где располагалось правительство Азербайджана. Состоявшие преимущественно из армян войска Бакинского Совета занимались грабежом и убийствами населения мусульманских сел по мере продвижения в сторону Гянджи.[5] Правительство АДР обратилось за помощью к Оттоманской империи, с которой заключило договор о взаимопомощи. Разбив под Геокчаем армию Баксовета, азербайджано-турецкая Кавказская исламская армия осадила Баку. Власть в городе в июле перешла к Диктатуре Центрокаспия, которая обратилась за помощью к Великобритании, противнице Оттоманской империи в первой мировой войне.

По словам британского военного историка сэра Перси Сайкса, «армяне должны были понимать, что подвергнутся резне в случае падения Баку, хотя бы по той достаточной причине, что совершенно недавно они убили несколько тысяч татарских жителей города. Однако они считали, что британцы должны были нести на себе всю тяжесть боевых действий, тогда как они сами оставляли за собой право свободно и несправедливо критиковать своих союзников».[6]

Находившиеся в Баку британские военные стали свидетелями насилий над мусульманским населением города. Так, командовавший британским экспедиционным корпусом в Баку генерал Денстервиль писал в своем дневнике:

Эти злобные армяне не прекращают своих зверств против мусульман. Прошлой ночью они совершили налёт на дом татар, и когда русские солдаты пришли, чтобы восстановить порядок, сын нашего капитана был застрелен, и корабль сегодня в трауре

[7] (примечание: экипажи кораблей, которые использовали британцы, состояли из жителей Баку).

Резня

На рассвете 14 сентября турецкая артиллерия начала обстрел оборонительных позиций со всех направлений. Турецкие войска прорвали оборону города у Волчьих ворот и заняли высоты над городом. Ночью английские войска, а затем и правительство Диктатуры Центрокаспия, оборонявшие город, бежали на кораблях из Баку. 15 сентября в Баку вошли солдаты Кавказской исламской армии,[8] Баку был охвачен паникой, армяне переполнили гавань, чтобы избежать резни. Регулярным войскам Османской империи не было разрешено входить в город в течение двух дней, чтобы нерегулярные войска, башибузуки, устроили резню в городе и занимались грабежами и мародерством.[9] В ноте Народного комиссара иностранных дел РСФСР Министерству иностранных дел Турции от 20 сентября 1918 г о нарушениях Турцией Брест-Литовского договора так охарактеризованны произошедшие в Баку события:[10]
Турецкие регулярные войска в союзе с разбойничьими бандами занимают территорию Советской Республики, подвергая города и деревни разгрому и разграблению, расстреливая или подвергая всевозможным насилиям христианское население, не исключая женщин и детей.
Теперь, когда город Баку уже взят и турецкие войска находятся в самом городе, когда беззащитное население и весь город в продолжение дней подвергаются всем ужасам разгрома и разграбления со стороны турецких войск вместе с примкнувшими к ним татарскими бандами, ссылка турецких представителей на то, [что] якобы в наступлении на Баку принимали участие лишь местные разбойники, является несогласным с фактами прикрытием насильственных действий Турции, под покровом которого произошли и происходят систематическое нарушение Брест-Литовского договора и прямой захват и грабеж территорий Российской Республики.


Данные о числе погибших. Последствия

По данным специальной комиссии Армянского Национального Совета было убито 5248 бакинских армян и 1500 армянских беженцев из других регионов Кавказа. К этой цифре комиссия добавила 2249 армян, чьи тела были найдены на улицах, но чью личность не удалось установить, и таким образом общая цифра достигла 8988 человек. По словам американского историка Фируза Каземзаде, стоит отметить, что эти цифры были собраны Армянским Национальным Советом, от которого вряд ли можно было ожидать объективности в подобном вопросе, тем не менее, учитывая общий ход событий, эти цифры не могут быть сильно преувеличены.[11] Другие историки, в частности Рональд Григор Сюни, Андрей Зубов приводят более высокие оценки, до 30 тыс. погибших.[12]. Стоить отметить, что после сентябрьских событий 1918 года поверенный в делах Армении в Тифлисе А. Джамалян направил ноту протеста азербайджанскому представителю в Грузии Джафарову, обвинив правительство последнего в убийстве двадцати пяти или тридцати тысяч армян и требуя сурового наказания. Как отмечает Каземзаде, число убитых было чрезмерно преувеличено и даже согласно официальным данным специальной армянской комиссии по расследованию, список убитых не превышал девяти тысяч[13].

В ответ на ноту протеста Джафаров ответил, что азербайджанское правительство всегда желало жить в мире со своими соседями. Он объяснил сентябрьские столкновения как стихийную месть за убийство около десяти тысяч азербайджанцев армянами в марте 1918 года. Также Джафаров отверг обвинение армян в том, что азербайджанское правительство не наказало тех, кто несёт ответственность за сентябрьское кровопролитие. Так, сто человек были признаны виновными и повешены[13]. В заключении Джафаров указал, что нота Джамаляна была расчитана на то, чтобы направить общественное мнение против Азербайджана и не направлено на улучшение отношений между двумя странами[13].

Убийство лидеров АДР

  • 19 июня 1920, в ходе операции «Немезис» партии Дашнакцутюн по убийству организаторов геноцида армян, в Тифлисе убит бывший премьер-министр Азербайджана Фатали хан Хойский, как виновник, по мнению руководителей операции, резни армян в Баку в сентябре 1918 г. Одновременно был ранен бывший министр юстиции Азербайджана Халил бек Хасмамедов. Убийство осуществил Арам Ерканян, вторым участником операции был Мисак Киракосян (ранен в ходе акции).
  • 19 июля 1921 в Константинополе убит бывший министр внутренних дел Азербайджана Бехбуд хан Джеваншир. Убийца — Мисак Торлакян, предстал перед британским военным трибуналом, перед которым также выступили многочисленные свидетели сентябрьской резни. Вынужденный подчиниться инструкциям своих лидеров, взявших за образец успешный процесс Тейлиряна, Торлакян симулировал эпилепсию и т. д. На суде Торлакян заявил, что в Баку на его глазах были убиты его жена, сестра и их дети, а сам он получил несколько пулевых ранений. В действительности Торлакян был родом из Трабзона, где его семья была убита, и никакой родни в Баку у него не было. В октябре трибунал признал Торлакяна виновным в убийстве, но не отвечающим за свои действия как совершенные в состоянии аффекта, и выслал в Грецию.[14] Другие участники операции — Ерванд Фундукян и Арутюн Арутюнян.

См. также

Напишите отзыв о статье "Резня армян в Баку (1918)"

Примечания

  1. «Allied with the advancing Turkish army, in September 1918 the Azerbaijani nationalists secured their capital, Baku, and engaged in a massacre of the Armenians.» Энциклопедия Британника, [www.britannica.com/ebi/article-44299 статья Азербайджан]
  2. «Correspondingly, on 1 September, 14,000 Turks launched a determined offensive against the sparsely manned Dunsterforce lines in Baku, and sent another equally strong force south against Hamadan. On the morning of 14 September, the day Baku fell to the Turks, and when the massacre of Armenians commenced, Dunsterville arrived back in Enzeli, leaving behind 180 of his soldiers, dead or missing.» Timothy C. Winegard, «Dunsterforce: A Case study of Coalition Warfare in the Middle East, 1918—1919», «Canadian Army Journal», страница 104 web.archive.org/web/20090305173628/www.army.forces.gc.ca/caj/documents/vol_08/iss_3/CAJ_vol8.3_13_e.pdf
  3. «The Baku Commune, 1917—1918: Class and Nationality in the Russian Revolution» Рональд Григор Сюни, Princeton University Press, 1972 год, страница 337.
  4. Andreopoulos, George(1997) Genocide: Conceptual and Historical Dimensions University of Pennsylvania Press, ISBN 0-8122-1616-4, страница 236.
  5. Firuz Kazemzadeh. Struggle For Transcaucasia (1917—1921), New York Philosophical Library, 1951, стр 130—131
  6. The Armenians ought to have realized that they would be massacred in the event of Baku falling, if only for the sufficient reason that they had quite recently killed some thousands of its Tartar inhabitants. Yet they considered that the British should bear the brunt of the fighting, while they themselves reserved the right to criticize their allies freely and unfairly. Percy Sykes. The British Flag on the Caspian: A Side-Show of the Great War. Foreign Affairs, Vol. 2, No. 2 (Dec. 15, 1923), pp. 282—294
  7. These Armenians never cease their Mahomedan atrocities. Last night they raided a Tartar house and when Russian soldiers went to restore order, the Captain’s son was shot and the ship is in mourning today. [www.gwpda.org/Dunsterville/Dunsterville_1918.html The Diaries of General Lionel Dunsterville 1911—1922]
  8. Азербайджанская Демократическая Республика (1918—1920). Армия. (Документы и материалы). — Баку, 1998, с. 199—200
  9. «A terrible panic in Baku ensued, as the Turks began to enter the city. As many Armenians as could crowded the harbour in a frantic effort to escape the fate that they knew always accompanied a Turkish conquest.
    Regular Ottoman troops were not permitted to enter the city for two days, so that the local irregulars — bashibozuks — could perform their historic role of looting and pillaging.»Walker Christopherlink =. ARMENIA: The Survuval of a Nation. — New York: St. Martin's Press, 1980. — P. 260-261. — ISBN 0709902107.
  10. [www.genocide.ru/lib/nersisyan/232-249.htm#246 Нота Народного комиссара иностранных дел РСФСР Министерству иностранных дел Турции]
  11. Firuz Kazemzadeh. Struggle For Transcaucasia (1917—1921), New York Philosophical Library, 1951, стр 143—144
  12. А.Зубов Политическое будущее Кавказа: опыт ретроспективно-сравнительного анализа, журнал «Знамя», 2000, #4, magazines.russ.ru/znamia/2000/4/zubov.html
  13. 1 2 3 Фируз Каземзаде. Борьба за Закавказье (1917—1921). — Стокгольм: CA&CC PRESS, 2010. — С. 216. — 328 с. — ISBN 9789197815390.
  14. [books.google.ru/books?id=gpL9QKCJ2L8C&pg=PA121&dq=Torlakian+sentence#PPA121,M1 Resistance and revenge: the Armenian … — Google Книги]

Отрывок, характеризующий Резня армян в Баку (1918)


Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению князя в огромном кабинете. Из дальней стороны дома, из за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед. Седой Тихон, в парике, высунувшись из двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил дверь. Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня. Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо, как и Тихон; он посмотрел на часы, как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене:
– Через двадцать минут он встанет. Пройдем к княжне Марье, – сказал он.
Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c'est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C'est Marieie qui s'exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]
Князь Андрей шел за ней с учтивым и грустным выражением.
– Ты постарел, Тихон, – сказал он, проходя, старику, целовавшему его руку.
Перед комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой двери выскочила хорошенькая белокурая француженка.
M lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
– Ah! quel bonheur pour la princesse, – заговорила она. – Enfin! Il faut que je la previenne. [Ах, какая радость для княжны! Наконец! Надо ее предупредить.]
– Non, non, de grace… Vous etes m lle Bourienne, je vous connais deja par l'amitie que vous рorte ma belle soeur, – говорила княгиня, целуясь с француженкой. – Elle ne nous attend рas? [Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка. Она не ожидает нас?]
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.
Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]