Резня в Мараге

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Резня в Мараге — массовое убийство преимущественно мирных жителей армянского села Марага (Нагорный Карабах) азербайджанскими вооружёнными формированиями, занявшими село 10 апреля 1992 года[1][2]. По данным правозащитных организаций и армянских источников, основанных на свидетельских показаниях, жертвами массового убийства стали по разным данным от 50 до 100 гражданских людей[3], а ещё около пятидесяти жителей были взяты в заложники[4].





Предыстория

Село Марага (Ленинаван) было расположено в Мардакертском районе на севере Нагорного Карабаха, на границе с Мирбаширским районом (Тертерский район), недалеко от азербайджанского города Мир-Башир (Тертер).[2] Согласно последней переписи населения, проведённой в 1989 году, в селе проживало 4660 человек, в основном армяне[5]. По данным «Human Rights Watch»[6], село насчитывало 500 жителей.

События

Согласно показаниям очевидцев, рано утром 10 апреля 1992 года село подверглось артиллерийскому (или миномётному) обстрелу, как и в предыдущие дни; ближе к полудню обстрел усилился, и азербайджанские вооружённые формирования выдвинулись в направлении села. Члены местного отряда самообороны предупредили жителей, что не смогут удержать свои позиции, располагавшиеся приблизительно в 2 километрах от села. Согласно показаниям свидетеля, ссылающегося на слова жителей села, большая часть жителей и ополченцы покинули село, но часть жителей, в основном пожилые люди и инвалиды, спрятались в подвалах и вырытых в земле укрытиях[6]. Вернувшись в село на следующий день, армяне, по их словам, обнаружили примерно 40-50 тел убитых, причём некоторые из них были обезглавлены, расчленены, обуглены или носили следы пыток. Около 50 человек были взяты в заложники, из которых двенадцать так больше и не вернулись.[2][6]

Данные о числе и составе жертв

Оценки числа жертв резни различаются незначительно. Международная правозащитная организация «Human Rights Watch» в своём документе от 1992 г. ссылалась на единственное полученное свидетельство марагинского ополченца — участника боя, который, по возвращении в село, насчитал сорок три убитых[6]. Председатель парламента НКР Георгий Петросян заявлял о 53 мирных жителях, убитых в ходе или в результате азербайджанского нападения. При этом в документе «Human Rights Watch» отмечается, что остаётся неясным, как он отличил мирных жителей от членов отряда самообороны, в то же время предположив, что, «по-видимому, это число включает сорок три жертвы, которые были, предположительно, казнены азербайджанцами»[6]. В 1998 г. британская правозащитница Кэролайн Кокс, посетившая село с группой членов организации «Christian Solidarity Worldwide» непосредственно после трагедии (по её словам, «всего через несколько часов после нападения»), назвала такие цифры — 45 погибших жителей села и 100 заложников (женщин и детей). В 2001 г. она же в интервью «Голосу Армении» заявила: «Называется число 45 зверски убитых, но я не могу гарантировать его точность»[7].

Поимённый список жертв был представлен организации «Human Rights Watch» Комиссией по делам Карабаха парламента Республики Армения[8]. Впоследствии политолог и журналист Левон Мелик-Шахназарян (в 1992 г. — один из лидеров НКР[9]) опубликовал список 57 погибших жителей (в том числе 30 женщин) — кроме того, по его словам, 45 человек были взяты в заложники, среди них 9 детей и 29 женщин. Мелик-Шахназарян сообщил, что 13 апреля в присутствии Кэролайн Кокс была проведена эксгумация тел убитых. Видеоматериалы, сделанные в ходе эксгумации, по его словам, «находятся в распоряжении» руководства НКР. Тела убитых были расчленены, изуродованы, осквернены, сожжены[5].

Мелик-Шахназарян пишет, что спустя две недели село подверглось повторному нападению, в результате которого население было насильственно депортировано, 13 жителей были взяты в заложники, а дома разграблены и сожжены. Село фактически перестало существовать[5].

Освещение в СМИ

Как армянские, так и независимые источники отмечают, что несмотря на чрезвычайную жестокость произошедшего, резня в Мараге остается почти неизвестной и не отраженной в средствах массовой информации.[2][5] По словам Кэролайн Кокс, английская газета Дейли телеграф сначала согласилась напечатать её репортаж о резне в Мараге, но затем отказалась:
Английская газета «Дейли телеграф» договорилась со мной об эксклюзивном репортаже на своих страницах с использованием фотоматериалов, поэтому я не обращалась в другие газеты. Однако проходило время, но публикации не было. Я позвонила главному редактору, и он сказал, что решил не печатать материал. «Но ведь несколько недель назад вы опубликовали репортаж о событиях в Ходжалу, почему не хотите печатать правду о трагедии в Мараге?» — спросила я. Он ответил: «Я не думаю, что мы должны торговать трагедиями, сохраняя баланс». И повесил трубку.
Вот что говорит Кэролайн Кокс о том, почему в Мараге не было представителей СМИ:

В те дни я не привела в село Марага много людей, потому что тогда это было небезопасно. В ту мою поездку со мной был журналист, но, к сожалению, он не был со мной в Мараге, потому что поехал на линию фронта. В тот же вечер у нас состоялась встреча с тогдашним руководителем Карабаха Артуром Мкртчяном. Я пыталась вдохновить его рассказать средствам массовой информации о трагедии в селе Марага. Но он ответил — «Я не могу. Для нас, армян, очень трудно рассказывать о нашем горе»[10]

См. также

Напишите отзыв о статье "Резня в Мараге"

Примечания

  1. [news.bbc.co.uk/hi/russian/news/newsid_3681000/3681079.stm Хронология Карабахского конфликта, 1992 год]
  2. 1 2 3 4 [news.bbc.co.uk/hi/russian/in_depth/newsid_4673000/4673953.stm Том де Ваал. Черный сад. Глава 11. Август 1991 — май 1992 гг. Начало войны]
  3. [www.nytimes.com/1992/04/12/world/100-die-in-ethnic-clashes-in-azerbaijan.html?scp=2&sq=Maraga&st=cse 100 Die in Ethnic Clashes in Azerbaijan]
  4. [www.cilicia.com/Maragha.htm Baroness Caroline Cox of Queensbury. Survivors of the Maraghar massacre: It was truly like a contemporary Golgotha many times over. Christianity Today, April 1998. Vol. 42, No. 5]
  5. 1 2 3 4 [www.armenianhouse.org/mshakhnazaryan/docs-ru/crime/chapter8_10.html#9 Левон Мелик-Шахназарян, «Военные преступления Азербайджана против мирного населения Нагорно-Карабахской Республики» Глава 9, Распятие Мараги]
  6. 1 2 3 4 5 [books.google.com/books?id=ywAU3VomIpkC&pg=PA29 Human Rights Watch, Bloodshed in the Caucasus, p. 29 ]
  7. [www.golos.am/index.php?option=com_content&task=view&id=25741 Трагедия Мараги: 16 лет молчания. «Голос Армении», 15 апреля 2008 г.]
  8. [books.google.com/books?id=ywAU3VomIpkC&pg=PP1&dq=Bloodshed+in+the+Caucasus+Human+Rights+Watch Human Rights Watch, Bloodshed in the Caucasus, p. 65]
  9. [news.bakililar.az/print_453.html Левон Мелик-Шахназарян. Биография]
  10. [www.youtube.com/watch?v=IuX-AK-168E&feature=related Interview with Caroline Cox about Maraghar massacre ]

Ссылки

  • [www.nkrusa.org/nk_conflict/ethnic_cleansing_campaigns.shtml#maragha Ethnic cleansing in Nagorno-Karabakh Conflict]  (англ.)
  • [www.maragha.org/index_ru.html Сайт посвященный Марагинским событиям]

Отрывок, характеризующий Резня в Мараге

Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.