Резня в русском посольстве в Тегеране
| Резня в русском посольстве в Тегеране | |
| Способ убийства |
Нападение на русское посольство в Тегеране |
|---|---|
| Место | |
| Дата |
30 января (11 февраля) 1829 года |
| Убитые |
56 |
Резня в русском посольстве в Тегеране 30 января (11 февраля) 1829 года — массовое убийство сотрудников русского посольства исламскими фанатиками. Среди погибших был и глава дипмиссии Александр Грибоедов, автор знаменитой комедии «Горе от ума».
Предыстория
После заключения Туркманчайского мирного договора в апреле 1828 года Александр Грибоедов был назначен послом России в Персии. Осенью 1828 года посольство прибыло в Персию. Основной задачей Грибоедова было добиться от шаха выполнения статей мирного договора и, в частности, выплаты контрибуции по итогам русско-персидской войны. За проигрыш в войне была вынуждена расплачиваться вся страна, что значительно усилило недовольство в персидском обществе[1]. 20 октября 1828 года Грибоедов писал министру иностранных дел Российской империи графу К. В. Нессельроде:
|
Аббас-Мирза велел расплавить в слитки превосходные золотые канделябры и разные вещи из гарема, одна работа которых стоит столько же, сколько самый металл[1]… | 
|
Начиная с января 1829 года в посольстве находили убежище армяне, просившие Грибоедова о помощи с возвращением на родину, которая к тому времени стала частью Российской империи. Несмотря на возможность опасных последствий для себя и посольства в целом, Грибоедов разрешил им укрыться в посольстве. Среди перебежавших были две армянки из гарема родственника шаха Аллахяр-хан Каджара и евнух-армянин из шахского гарема, который на свою и чужую беду слишком много знал. Укрытие Грибоедовым армян в русском посольстве послужило причиной для возбуждения недовольства исламских фанатиков, которые начали антирусскую пропаганду на базарах и в мечетях[2].
В дальнейшем, чтобы загладить свою вину, персы стали оговаривать сотрудников посольства и Грибоедова, что они якобы систематически нарушали этикет шахского двора, действуя порой самым вызывающим образом[3][4][5]. Поскольку уцелевший секретарь посольства Мальцов поддержал этот оговор в присутствии шаха, некоторые наши историки, а за ними и Ю. Тынянов, приняли эти слова за правду - не вдаваясь в детали того, что Мальцов, несмотря на свою смелость, понимая, что погибших не вернешь, тем не менее совершил оговор, движимый инстинктом самосохранения[6][7][8].
Ненависть к послу в придворных сферах разжигали также и английские дипломаты, в условиях «большой игры» не желавшие усиления позиций России в Азии[1].
Резня
30 января (11 февраля) 1829 года толпа тегеранцев, возглавляемая людьми Аллаяр-хана, напала на русское посольство. Зачинщиком нападения был муджшехид Месих. По показаниям персидских сановников, в тот день у посольства находилось около 100 тысяч человек. Руководители заговора быстро потеряли контроль над ними. Предвидя, какой опасности он подвергается, Грибоедов за день до нападения послал ноту шаху, заявляя, что из-за постоянных угроз он вынужден просить своё правительство об отзыве его миссии из Персии.
Конвой миссии из 35 казаков оказал сопротивление, но силы были неравны. Грибоедов спустился ко входной двери, которую пытались оборонять казаки, и также оказал сопротивление. В схватке погиб весь конвой миссии и, как принято считать, сам Грибоедов (тело дипломата, изуродованное до неузнаваемости, вроде бы опознали по остаткам посольского мундира и старому ранению, полученному на дуэли с А. И. Якубовичем в 1818 году). Из всего русского посольства спасся лишь секретарь миссии Мальцов, сумевший спрятаться во время резни.
Со слов самого Мальцова, ему помог в этом слуга миссии, который завернул его в ковёр и поставил в угол комнаты, где стояли другие свёрнутые ковры[6]. Но по словам исследователя Берже, Мальцов воспользовался предложением дружески расположенного к нему хана перелезть через крышу и укрыться в его доме[6].
Последствия массового убийства
По записям Мальцова, в результате нападения погибли 37 находившихся в посольстве людей и 19 нападавших. Тело Грибоедова — загадку его гибели вряд ли следует считать решённой[9] — было перевезено в Российскую империю и захоронено в Тифлисе на горе Мтацминда. Останки тридцати пяти казаков, защищавших миссию, были захоронены в братской могиле во дворе армянской церкви святого Татевоса в Тегеране. Оставшуюся от могилы землю рабочие-армяне тайно выносили и выбрасывали подальше от церкви. Чтобы замаскировать могилу, над ней была посажена виноградная лоза[1].
Резня в тегеранском посольстве вызвала дипломатический скандал. Улаживать отношения с Россией шах послал в Санкт-Петербург своего внука Хозрев-мирзу. В его задачу входило добиться принятия извинений за убийство посла и смягчения бремени контрибуции[10]. В числе богатых даров, преподнесённых им российскому императору Николаю I, был и знаменитый алмаз «Шах». В конечном итоге резня не послужила причиной серьёзных осложнений в отношениях между Россией и Персией, а выплата куруров была отложена на пять лет[1][10].
Николай I — Хозрев-мирзе, приняв алмаз: «Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие.»[11].
Память о резне
В 1912 году на собранные русской колонией в Персии средства скульптор В. А. Беклемишев создал бронзовый памятник Грибоедову, который был поставлен рядом со зданием посольства, где произошла резня. В 1960-х годах советский посол Г. Т. Зайцев, решив, что памятник напоминает иранцам о неприятном событии в истории русско-персидских отношений, распорядился перенести его ближе к жилому дому[12], однако позднее памятник был возвращён на первоначальное место[1].
В 1928 году писатель Ю. Н. Тынянов написал роман «Смерть Вазир-Мухтара», по мотивам которого в 2010 году был снят телесериал. В книге и фильме есть сцены резни в тегеранском посольстве.
Напишите отзыв о статье "Резня в русском посольстве в Тегеране"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Игумен Александр (Заркешев). [www.portal-credo.ru/site/index.php?act=lib&id=2554 Посольство А. Грибоедова и его мученическая кончина в Тегеране в 1829 году] // Русская Православная Церковь в Персии — Иране (1597—2001 гг.). — СПб.: Сатисъ, 2002. — 207 с. — ISBN 5-7868-0094-6.
- ↑ Грибоедов, Александр Сергеевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ А. С. Грибоедов: материалы к биографии. / Под ред. С. А. Фомичёва. — Л.: Наука, 1989. — С. 131.
- ↑ Laurence Kelly. Diplomacy and Murder in Tehran: Alexander Griboyedov and Imperial Russia’s Mission to the Shah of Persia. — 2nd ed. — P. 187—195. — ISBN 978-1-84511-196-0.
- ↑ «Считается, что Грибоедов погиб во многом из-за поведения своих армянских коллег: армяне и грузины, сотрудники российского посольства в Тегеране 1829 года, вели себя крайне вызывающе. Они смеялись над гаремами и евнухами, обижали высокопоставленных чиновников шаха и даже пытались увезти с собой оскоплённых армян» из гарема шаха (Мединский В. Р. О русской демократии, грязи и «тюрьме народов». — ОЛМА Медиа Групп, 2012. — С. 169).
- ↑ 1 2 3 [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Persien/XIX/1880-1900/Kosogovskij_V_A/text2.phtml?id=7773 Новые материалы об убийстве А. С. Грибоедова] / Уч. зап. ин-та востоковедения. — Т. 8. — 1953.
- ↑ «Нет ничего невероятного в том, что „холодная струя благоразумной осторожности“ увлекла Мальцова в присутствии шаха до обвинения Грибоедова в излишнем усердии» (Мальшинский А. Н. Подлинное дело о смерти Грибоедова. / Русский вестник. — 1890, июнь. — С. 16.)
- ↑ «Обвинители» А. С. Грибоедова не могли не знать, что он прекрасно знал обычаи и нравы той страны, в которой представлял интересы правительства России. Именно поэтому он, заслуженно считавшийся лучшим знатоком Ирана, был назначен на высокий пост посланника при дворе шаха. Талантливый дипломат, сознававший всю тяжесть ответственности, выпавшей на его долю, деликатный и вежливый, предвидевший последствия своей предстоящей деятельности в Иране, проявлявший должную осторожность и предусмотрительность в своих действиях, он, конечно, не был таким, каким его представили интриганы и заговорщики, находившиеся при особе шаха, а вместе с ними и иранские историки… (Новые материалы об убийстве А. С. Грибоедова…)
- ↑ Минчик С. С. Грибоедов и Крым. — Симферополь, 2011. — С. 106.
- ↑ 1 2 Ярхо В. [his.1september.ru/article.php?ID=200501403 Неудавшаяся карьера поэта-дипломата. Мог ли А.С. Грибоедов избежать гибели?] // История : журнал. — Издат. дом «Первое сентября», 2005. — № 14.
- ↑ Потто Василий Александрович. [statehistory.ru/books/Kavkazskaya-voyna--Tom-3--Persidskaya-voyna-1826-1828-gg/36 Хосров-мирза] // Кавказская война. Том 3. Персидская война 1826-1828 гг.. — М.: Центрполиграф, 2007. — 528 с. — ISBN 978-5-9524-3151-5.
- ↑ Шебарбин Л. В. Рука Москвы. Записки начальника советской разведки. — М., 1992. — С. 119.
Отрывок, характеризующий Резня в русском посольстве в Тегеране
– Очень хорошо, – сказал англичанин.Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
